Пожалуй, нет на всем постсоветском пространстве человека, который бы не знал его снимков - может, забыл фамилию, а образы древних храмов, пугающе величественных вулканов и строптивых рек остались в памяти. По его работам в "Известиях", "Смене", "Огоньке" советские люди узнавали, как изысканно прекрасна природа, по его фотоальбомам можно было учиться не только и не столько географии, сколько истории искусства и философии.
Вадим Евгеньевич из прожитых им 87 лет уже семьдесят профессионально занимается фотографией. При этом, как говорит сам, "никогда нигде не служил, не работал". Гениальный непоседа, жадный до жизни - той, что всегда ставит тебя на край взлета или смертельной опасности, он прошел налегке, с лейкой или широкоугольником, всю Россию.
Он старался испытать в своей жизни все возможное, но в итоге пришел к фотографии. Один из лучших студентов-медиков бросает "понятную узкую специализацию" и уходит в Суриковский, став дипломированным скульптором. Мастер спорта по горным лыжам, он профессионально занимался академической греблей, прыжками с трамплина, регби... Гиппенрейтер отказывается снимать русские храмы, возведенные позже XVI века из-за того, что поздние строгие каноны православного зодчества убили свободу художественного эксперимента. Наверное, поэтому скульптор отказался лепить вождей, как позже остыл к фотопортретам.
Ирония судьбы: глубоко аполитичный человек стал символом идеологической махины как раз во время застоя и безнадежности. Именно тогда мы узнавали из фотоочерков Гиппенрейтера об извержении вулканов на Камчатке, схождении лавин с Эльбруса, о жизни зубров Беловежской пущи.
Его по-сарьяновски мощные цветовые аккорды соседствуют со строгой гармонией классической китайской живописи. Сохранить при этом почерк мастера Вадиму Евгеньевичу помогает редкая независимость даже от объектов всеобщего поклонения - говорит, что, если видит Байкал скучным, пассивным, не сделает ни одного кадра, а просто вернется домой. Чтобы ждать следующей встречи.