- Сергей, дядя Ваня в вашем лице значительно помолодел. Обычно право играть Войницкого себе зарабатывают ближе к шестидесяти...
- К концу спектакля физически настолько устаешь, что становишься вроде бы старше... А вообще я не думаю о его возрасте. Для зрителей, наверное, внешний ряд важен, но если посмотреть в принципе - ну и что, что дяде Ване 47 лет, - он живет в деревне на свежем воздухе. У меня есть знакомые, приближающиеся к 50 годам, - получше и здоровее меня выглядят. А то, что случилось с дядей Ваней, может произойти и в 37 лет, и в 27. Чуть изменится лицо или сильно изменится, но главное, что за слом происходит у него внутри, о чем человек думает. Публика ведь через минуту привыкает к тому, что молодой артист играет пожилого. Или когда наоборот, артист в возрасте играет молодого, (если, конечно, он играет хорошо). Лев Абрамович Додин часто вспоминает одну актрису, которая играла Джульетту в сорок лет. И утверждает, что лучшего исполнения он не видел. Есть опыт, и если внешность актрисы неплохая, человек не думает, в возрасте женщина или нет. А кто сыграет четырнадцатилетнюю Джульетту в 14 лет?
- В рецензиях на ваш спектакль писали, что Додин решал дядю Ваню как постаревшего русского Гамлета. Такое в воздухе витало?
- На репетициях и в личных беседах такая трактовка не звучала. Но когда выпустили и "Пьесу без названия", Платонова тоже называли русским Гамлетом, - у нас в пьесах, и не только чеховских (взять хотя бы "Утиную охоту"), всегда найдется свой русский Гамлет.
- То есть это только ассоциации критиков, а вы не думаете об этом?
- Во всяком случае я ничего не стараюсь для этого сделать специально. Черепа у меня в руках нет, могильщиков в спектакле вроде бы тоже... Помню, когда вышли "Бесы", в каких-то газетах писали, что я похож на памятник воину-освободителю в Берлине... Я был тогда лысый: за год до этого мы выпустили "Гаудеамус" по "Стройбату" Каледина и такая "прическа" органично перекочевала в Достоевского. Лет шесть мы, наверное, в театре ходили лысыми... Но потом пошли другие спектакли.
- Сейчас, смотрю, вы даже бородой обзавелись.
- Бороду я по возможности отращиваю для "Дяди Вани". Давид Боровский предложил это делать, чтобы не столько зритель, сколько я сам себя ощущал постарше, потому что я все-таки действительно младше дядя Вани. Когда отрастить не успеваю, приходится наклеивать, но мне удобнее в своей. Грим в спектакле у меня не сложный - челку поджимают щипцами, чтобы я более лохматым становился, и все. Никакого тона, ни красных глаз. Я вообще не очень люблю грим. У нас театр небольшой, зрительный зал компактный, много сцен происходит просто перед зрителями, и класть мужчине тон, подкрашивать веки, губы немножечко смешно. Играю таким, какой уж я есть.
- А как вы сейчас себя ощущаете в театре - додинским мэтром или все-таки еще молодым актером?
- О мэтре речи как-то не идет: и у меня внутри нет такого чувства, и в театре не принято говорить о мэтраже. Но в зеркало посмотришь, видишь, что по сравнению с фотографией 1990 года ты изменился.
- Чем дальше от Петербурга, тем больше слухов, что в театре Додина некое подобие крепостного права. Мало артистов играют в постановках других театров, еще меньше - снимаются в кино. Это вызвано запретом или напряженным режимом?
Жизнь дяди Вани удалась. Но попробуй убеди в этом самого дядю Ваню...
- Да нет, сейчас многие наши снимаются, но где сниматься? В сериалах в основном ведь, но они не дают ни лица, ни удовлетворения. В антрепризе, если ты успеваешь, не занят в репетициях, Лев Абрамович не запрещает играть. Никакого крепостного права нет, есть обстоятельства. Если ты репетируешь "Короля Лира" с двенадцати до половины шестого, а в семь часов у тебя спектакль, ну куда ты пойдешь? На сторону идти просто не хочется - некогда.
- У меня впечатление, что самые лакомые роли достаются всегда вам. Не вы ли будете и короля Лира играть?
- Кто будет королем Лиром, пока еще не предмет обсуждения - репетиции начались, но распределения нет. Это даже не вопрос для нас. Для режиссера, наверное, да: он все-таки думает и вперед. Замечательных мужских ролей огромное количество, мы меняемся, многие многое пробуют, вплоть до женских ролей. Однажды две девочки заболели, не пришли на репетиции, а нужно было пройти какой-то кусок, и у нас два парня играли за девочек. Вполне осознанно и небессмысленно, как говорит Лев Абрамович.
- "Дядя Ваня" в этом отношении исключительный случай: вы сразу стали играть одним составом, а не как обычно - репетируете все вместе и всех сразу, а накануне премьеры получаете распределение.
- Действительно, обычно у нас довольно длительный этюдный период, когда мы пробуем чуть ли не каждую роль, а в "Дяде Ване" только две-три репетиции у нас менялись составы, пока еще мы читали и ходили с книжками-тетрадками. Но все равно вначале мне никто не говорил, что я - дядя Ваня. Точное распределение я узнал в пошивочном цехе. Пришел, они заглянули в какой-то список: "Так, Сережа, кто вы у нас? А, Войницкий..." И я понял: раз костюм шьют, значит, быть мне дядей Ваней. И все это случилось гораздо быстрее, чем обычно у нас происходит. "Бесы" репетировались годами, "Пьеса без названия" - около трех лет.
- Чехова в театрах обычно пестуют годами. Вы же - всего четыре месяца; сорока репетиций не прошло, как на одном дыхании вы сыграли премьеру. Чем была вызвана такая скорость?
- Это было неожиданно и для театра, и для актеров, и, как мне кажется, для самого Льва Абрамовича Додина. С одной стороны, это было обусловлено необходимостью выпустить спектакль вовремя - в конце сезона, а не задерживать его до следующего - это же месяцы простоя. А с другой стороны, видимо, так хорошо шли репетиции. Лев Абрамович - человек осторожный в этом смысле и очень опытный, зря бы он не выпускал так рано.
- Вопрос теоретический, но очень важный. Как вы считаете, состоялась ли жизнь дяди Вани? Такой ли уж он неудачник, если долгое время остается любимейшим персонажем нашей сцены?
- Если теоретически об этом рассуждать, то мне кажется, что это не самая плохая жизнь человека. И жизнь состоявшаяся. Но попробуй убеди в этом самого дядю Ваню, если он считает, что его жизнь не состоялась. Никакого русского дядю Ваню переубедить невозможно...
- Верит ли ваш дядя Ваня, что еще увидит небо в алмазах?
- Ему очень хочется верить. Но он все-таки не Соня, он немного больше жил на этом свете.
- Что его дальше ждет?
- Эта же жизнь...
- Он еще влюбится?
- Думаю, уже нет.
- А когда все уедут и он вернется к своим прежним делам, забудет ли он Елену Андреевну? Старая любовь его отпустит?
- Не знаю... В 15-20 лет что-то отпускает, а когда человеку под пятьдесят... Разве такую любовь забудешь?