Такова мысль, высказанная господином Мышлаевским, новоявленным большевиком, в компании его друзей-белогвардейцев в канун прихода Красной Армии в Киев. Она почти венчает четырехчасовой спектакль Сергея Женовача во МХАТе имени Чехова. И кажется, что именно в ней заключен основной идеологический пафос спектакля.
Первое, что бросается в глаза при первых тактах спектакля, - отсутствие всего того, что составляло миф "Дней Турбиных". Пьеса, ставшая легендой советского МХАТа, благодаря которой в 1926 году в театр вошло его знаменитое второе поколение, еще дважды осуществлялась на его подмостках. Последний раз в 1982 году вместе со студентами Школы-студии МХАТ ее поставил Николай Скорик. Это была легенда уже моего поколения. Теплый, камерный, исполненный нежных, благородных, каких-то совсем несоветских отношений он был исполнен скрытого фрондерства. Одни из лучших своих ролей сыграли в нем Александр Феклистов, Роман Козак, Дмитрий Брусникин, Елена Майорова, Полина Медведева.
В этих мхатовских спектаклях, да и в чудесном телефильме Басова "Дни Турбиных", сам дух Белой гвардии, благородных, трепетных отношений людей, которых не существует больше, становился важнее, чем попытка встроиться в новый режим. Дух Дома с его кремовыми шторами, навсегда утраченный бедными жителями советских коммуналок, дарил ту радость тайного протеста, которая проходит через всю сталинско-брежневскую эпоху. На пьесу "Дни Турбиных" ходили и роман "Белая гвардия" читали, точно причащаясь старому, досоветскому миру.
В пространстве нынешней "Белой гвардии", созданном Александром Боровским с потрясающей эффектностью, вместо дома с кремовыми шторами царствует железный мост с фонарями, опасно накренившийся к левой кулисе. Съехавший, сдвинутый и чудом задержавшийся на самом краю пятачок турбинского дома - маленькая, жалкая часть покачнувшегося мира: никакого порядка и гармонии, никакой печки с изразцами и шуточными посланиями. Женовач, включивший в текст пьесы некоторые сцены из романа, кардинально и вызывающе убрал из нее шутки, розыгрыши и послания углем на изразцовой печи: "Мама, Белая королева, где же ты?", многократное шутливое пение "Демона" и весь тот нежный и радостный дух Дома, который доминировал в атмосфере булгаковской пьесы.
Буржуйка, стулья и стол, кровать, фортепиано - все теснится так, точно турбинский дом уплотнен и превращен в коммуналку, разрушен давно идущей гражданской войной. Собственно, сколько идет война, да и какая это война, по спектаклю Сергея Женовача сказать трудно. Звезды ментовских сериалов Константин Хабенский (Алексей Турбин) и Михаил Пореченков (Мышлаевский), как и все остальные актеры играют каждый по-своему хорошо. Только совсем не тех офицеров Белой гвардии, о которых писал Булгаков. Они кто угодно - парни из ближайшего дома, простые, хорошие, трогательные и нелепые. Только не офицеры царской армии.
В программке к спектаклю приводится подробная хронология смены власти в Киеве с 1917 по 1920 год, а сразу за ней идет цитата из романа "Белая гвардия": "Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся... Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?" В этом двойном вопрошании - весь смысл спектакля Женовача.
Cоздателям этого спектакля вовсе не хочется навешивать на себя чужие мифы. Они понимают пьесу, как могут. И разыгрывают ее как простые современные ребята - без натуги, но и без большого вдохновения. Подумаешь, "Турбины" - не больше и не меньше любой хорошей пьесы.
Каждому времени, очевидно, - своя мера правды. Женовачу такой меры хватило ровно на то, чтобы создать приличный ансамбль и рассказать насквозь фальшивую, хоть и печальную историю про то, что стул всегда стул, а Россия при любом режиме - всегда Россия. Чтобы эту фальшь как-то исторически обосновать, он призвал личный состав батальона Почетного караула военной комендатуры г. Москвы. Вместе с петлюровцами и гетманом Украины (Валерием Хлевинским) эти "юнкера" создают широкую, но невнятную историческую панораму, которая венчается размышлениями Мышлаевского о неизменной природе стула.
Попробуем и мы себя в этом уверить.