- Теодор, вы готовите экономистов, менеджеров, социологов. Это самые популярные сейчас в России профессии. Но мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: экономистов переизбыток, а производство по-прежнему нуждается в квалифицированных специалистах. Почему?
- Высшее образование в России сейчас очень неровное. Возникли "пиратские" институты, которые не готовят специалистов нужного уровня. Мы выходим на опасный рубеж, когда возможна инфляция высшего образования. Это в какой-то мере даже хуже, чем нехватка профессионалов. К сожалению, жизнь пошла по законам рынка. А законы рынка, вообще-то говоря, не всегда законы качества.
- Как вы считаете, поможет ли выправить положение система, при которой государство или предприятие будет заключать договор со студентом и вузом с последующей отработкой выпускника на предприятии? Применяется ли такая практика на Западе?
- Применяется, но редко. Распределение стало бы уходом назад в советскую систему. Не думаю, что это поможет. Это уводит внимание тех, кто планирует образование, от решающего вопроса - качества подготовки. А его нельзя определить разнарядкой.
- А если студенты будут искать себе спонсора на время учебы?
- Тут ничего плохого нет, если будет выработан алгоритм отсева неэффективных и некомпетентных выпускников. В противном случае фирмы довольно быстро разочаруются и откажутся от такого спонсорства.
- Общество, гражданские институты должны влиять на качество образования? Те же коммерсанты, которым нужны работники?
- Конечно. Вопрос только в том, насколько они способны это делать. Работодатели не должны быть единственной силой, которая проверяет результаты.
- Теперь у нас создана специальная федеральная служба, которая будет заниматься контролем качества образования.
- Когда создаешь органы контроля, автоматически возникают и возможности для коррупции. А значит, параллельно надо совершенствовать методы борьбы с коррупцией. В России люди научились обходить контроль столь виртуозно, что этому позавидовали бы коррупционеры в других странах. Вечная цепочка: что сильнее - снаряд или броня? Придумали новое оружие, потом новую систему защиты, и так до бесконечности. То же и здесь.
- Госдума недавно предложила снять ограничения на коммерческий набор на популярные специальности в госвузах. Когда подобные ограничения были, платные вузы устанавливали меньшие цены, принимали много студентов, но готовили хуже. Поднимется ли теперь планка образования?
- Только если расширение коммерческого приема не приведет к сокращению бесплатных мест, а принимать в вуз будут действительно достойных. Когда барчуки-недоросли массовым порядком попадут в университет, это резко понизит его уровень. Но если поступление не будет определяться просто деньгами, тогда чем больше свободы, тем лучше.
- В России сейчас переходят к единому госэкзамену. Будет ли, по-вашему, работать эта система?
- В Великобритании она введена давно и, несомненно, работает. Но вводился экзамен умно, с серьезным рассмотрением опасностей такого перехода. Если способный человек хотел попасть в Оксфорд, он мог учиться там, ему даже давали стипендию. Но сейчас правительство силой, большинством всего в два голоса в парламенте, провело решение о том, что самые престижные университеты могут ввести добавочную плату. Возможно, с этого начнется процесс уничтожения того, что было достигнуто. Я лично считаю, что эту систему надо было обязательно сохранить.
Теперь вернемся к российским условиям. Так как у вас довольно высокий уровень коррупции, то вопрос, насколько это сработает в России, будет зависеть от технологии борьбы с ней. Я за ЕГЭ, но против поспешного введения ЕГЭ по всей стране.
- Что вы думаете о вступлении России в Болонский процесс?
- Я верю в то, что нужно учиться у ведущих западных академических культур. Если держаться только традиций, то развитие университетов отомрет. Мне кажется, что Россия получит большую отдачу именно от европейской, чем от американской, системы образования. В Америке немного хороших школ и множество плохих. В России такая резкая поляризация опасна.
- Некоторые ректоры, противники Болонского процесса, говорят, что наши специалисты нужнее в Европе, чем наоборот.
- В России силен национализм, который всегда оглупляет. Думать, что если будет Болонский процесс, то все русские убегут из России, - это неуважение к своей собственной стране. Надо сделать так, чтобы люди не хотели уезжать.
Мы даем диплом Манчестерского университета - ведущего на Западе. Мы очень пристально присматривались в первые годы, нет ли массовой утечки на Запад наших выпускников. Выяснилось, что уезжает менее десяти процентов. Причем большинство - девушки, которые вышли замуж за иностранцев. Нельзя людей загонять в клетки. Тогда они и впрямь побегут: вдруг клетка захлопнется?
- Но какие-то подводные камни на этом пути все же существуют?
- Скорее надводные. Есть в России вузы, которые никуда не годятся. Они боятся соревноваться с ведущими западными университетами, и небезосновательно. Болонский процесс заставит их уйти. А хорошему университету бояться нечего.
- Недавно Министерство образования объединили с Министерством науки. Существует ли на Западе подобный опыт?
- В каждой стране своя традиция управления. Во Франции министерство и правительство сильно вмешиваются в жизнь своей системы образования. В Англии - в меньшей степени.
Вам не помешало бы помимо вертикали власти создание нечиновной элитой страны своего канала влияния на развитие образования. Это могут быть попечительские советы, которые вместе с усиленными учеными советами будут и контролировать качество. В Англии очень сильна также система профессиональных ассоциаций. Будь у вас такие сильные ассоциации учителей, как в Англии, зарплаты педагогов уже давно бы повысили. Они, с одной стороны, влияли бы на работодателей, а с другой - на общественное мнение.
- До революции учительская профессия была одной из наиболее уважаемых. Сегодня это не так. Что может помочь - только ли финансирование?
- Главным образом, конечно, финансирование. Мы живем в капиталистической системе, в которой мера уважения определяется в немалой, а часто в решающей степени доходами человека. Если все учителя получают намного меньше, чем представители других профессий, то уважение к учительству падает. Возникает чувство циничного обмана, когда с высоких трибун мы слышим, что труд учителей очень ценится, а зарплаты при этом не меняются.
- Что вы думаете о событиях в Латвии, где преподавание на русском языке было серьезно сокращено законом?
- К таким ситуациям надо относиться с холодной головой. Лучший способ справиться с латвийскими националистами - поднять Европейское сообщество, которое имеет широкий взгляд на такие вопросы. Также унять русских националистов, которые мешают делу.
- Довольны ли вы уровнем ваших студентов?
- В целом, да. Но у них есть и слабые места. Во-первых, неважное знание английского языка у студентов из провинции и других республик. Во-вторых, студенты не всегда умеют мыслить независимо: делать выводы, представлять материал в критическом и альтернативном виде. То есть работать как молодые ученые, а не как стареющие школьники шестого класса.
- А что изменилось в сегодняшнем студенчестве?
- В наше время человек осваивал в институте профессию, с которой оставался всю свою жизнь. А если мои сегодняшние студенты не поменяют профессию раза четыре в течение жизни, я буду очень удивлен. Школа должна дать им уверенность в том, что они могут справиться с любыми трудностями и "новостями".
- Почему в Великобритании, а не в России, вас оценили как деятеля российского образования?
- Справедливости ради скажу, что я также получил звание "Заслуженного работника высшей школы в России". Это, конечно, не орден Великобритании, но все же.
В мире, который все более становится националистическим, если ты что-то сделал для своей нации - это хорошо, а если для других - пусть они и награждают. Но есть логика цивилизованности. Относиться к образованию по рыночному или спортивному принципу - "наши" забили гол "вашим" - ура! - нельзя и опасно.