Открытые письма в современной России всегда вызывают сомнения. В принципе это жанр, предполагающий обращение к нации, к обществу.
Но у нас открытые письма не зачитывают и даже не цитируют по телевидению, если только такое письмо не написал какой-нибудь олигарх, а со страниц любой из современных российских газет - столь мизерен их тираж - ни к нации в целом, ни даже к "широкой общественности" обратиться невозможно.
Поэтому открытые письма выродились у нас в публичные челобитные начальству. А решать вопросы у начальства лучше и эффективнее другими способами, по-прежнему византийскими.
Тем не менее за отсутствием в последнее десятилетие даже видимости общенациональных или хотя бы региональных забастовок, общегородских митингов и демонстраций публикация открытых писем остается единственным способом публичного и более или менее масштабного протеста против чего-либо, пугающего если и не общество в целом, то хотя бы активную его часть.
На прошлой неделе обнародовано "открытое письмо московской общественности", посвященное проблеме деградации архитектурного облика Москвы.
Вполне разделяя весь пафос этого письма, я с удовольствием (если в данном случае уместно это слово) поставил бы под ним и свою подпись.
Всего три цитаты: "За последнее десятилетие историческому облику столицы России был нанесен непоправимый ущерб"; "Этот процесс приобретает лавинообразный характер"; "Планомерное уничтожение собственной истории, культуры и национальной идентичности".
Таких полностью справедливых слов из этого письма можно было бы привести еще много, но я бы добавил и от себя: Москву как самобытный и самоценный архитектурный феномен просто убивают в целом и по отдельным частям.
Убивают по причинам примитивно эгоистическим, прежде всего коммерческим, а также в силу полного отсутствия вкуса у тех, кто принимает решения в этой сфере.
Буквально ни одна новая постройка в Москве не является не то что шедевром, сравнимым с шедеврами русской и советской архитектуры, но даже хотя бы просто архитектурно примечательным зданием.
Общее впечатление улучшения архитектурного облика столицы объясняется лишь ремонтом и подновлением ранее заброшенных церквей и некоторых особняков, да тем, что новое строительство не столь примитивно стандартизировано и архитектурно убого, как конвейерные постройки хрущевской и брежневской эпох.
Зато уничтожается, особенно в центре, именно лучшее, оригинальное, самобытное.
Превращение одной из самых больших и красивых площадей Европы - Манежной, в нечто даже не поддающееся описанию, было достаточно для квалификации происходящего словом "катастрофа". Но это стало лишь началом.
Руинированный и стоящий в лесах Манеж, сгоревший якобы случайно, даже в нынешнем своем виде архитектурно стоит больше, чем все построенное в Москве за последние годы. Это ясно любому, кто смотрит на аркады стен Манежа, приобретших от пожара воздушность, если только у смотрящего есть хоть капля вкуса и эстетического чувства.
Лишь специалисты могут разобраться в хитросплетениях того механизма, который в условиях творческой свободы и рынка приводит к тому, что одна из двух творческих профессий, очевидно, материально выигравших от введения рыночных отношений, а именно профессия архитектора, выродилась и опустилась до уровня второй - эстрадной попсы.
Но политическое объяснение этому есть деспотия, или по-русски - всевластие.
То, что происходит сегодня с архитектурным обликом Москвы, есть лучшее доказательство отсутствия не то что просто демократии, но и хотя бы самых примитивных и урезанных ее форм в столице.
Причем никакой - ни высшей, ни низшей - политической целесообразности в этом нет ни теоретически, ни практически, ибо никто не сможет доказать, что ликвидация архитектурной деспотии в столице приведет к нарушению политической стабильности в ней.
А теперь взглянем в американское далеко. Но не на архитектурный, а на политический ландшафт. Точнее, на одну его архитектурную деталь. На комиссию конгресса США, проводящую парламентское расследование деятельности администрации и спецслужб страны в связи с терактом 11 сентября 2001 года.
Казалось бы, деспотия американской бюрократии не менее абсолютна, чем всевластие бюрократии российской.
Это доказали и президентские выборы 2000 года, когда правящий класс США решил, что ему нужен президент-республиканец, а не демократ, и начало военной операции против Ирака, проведенной за отсутствием реального повода под поводом сфальсифицированным.
Однако наличие маленькой политической детали - института парламентского расследования - приведет к тому, что американцы смогут укрепить систему своей национальной безопасности (и свою совокупную мощь, от которой терпит неприятности и Россия).
И вновь за счет ослабления бюрократического произвола.
А у нас из-за отсутствия этой маленькой детали национальная безопасность так и останется синонимом безопасности бюрократии - что в политике, что в архитектуре.
Законопроект о парламентском расследовании, не первый год, насколько мне известно, обретающийся в лабиринтах Госдумы, блокируется бюрократией. И ясно, под каким предлогом.
Принятие его нанесет ущерб свободе действий Президента. Вот и Америка тому пример.
Ну, во-первых, в американской двухпартийной системе это, допустим, и так. Но в нашей полуторапартийной, да с нынешним рейтингом Президента, пожалуй, эту свободу в определенных сферах даже расширит.
Во-вторых, кое-где обузить собственную свободу даже полезно. Соблазнов будет меньше, а значит, работа умнее и тоньше.
В-третьих, надо ведь что-то и для будущего делать. Если в своей собственной безгрешности нынешняя власть уверена (пусть это не вполне так), то в безгрешности будущих властителей уверенности быть не может.
Заготовьте инструмент, придайте ему силу закона, а использование допустите с 2008 года. Пусть хотя бы знают, что скоро инструмент начнет действовать, пусть потихоньку перестраиваются.
Архитектура - это не только застывшая музыка. Это еще и застывшая политика. И по облику того, что сегодня в Москве рушится, а что возводится, это очень хорошо видно.
Собственными руками сооружать вещественные доказательства своих грехов - исторически неперспективное дело. Ведь проконтролировать можно содержание только сегодняшних учебников - что политстроительства, что градостроительства. А завтра контролировать будут другие.