Руководители различных союзов писателей тоже не появились для последнего поклона. Астафьев, как известно, после перестроечных раздраев не захотел быть членом ни одного из литературных сообществ. Видимо, этого было достаточно, чтобы чиновники перестали признавать в нем писателя. Но тысячи простых людей без всяких приглашений пришли проститься в тот морозный ноябрьский день 2001 года.
Астафьев в своем завещании потомкам просил: "...Пожалуйста, не топчитесь на наших могилах и как можно реже беспокойте нас. Если читателям и почитателям захочется устраивать поминки, не пейте много вина и не говорите громких речей, а лучше молитесь". Он не хотел никакой помпезности, связанной с его памятью. Но об этом забыли сразу, как только его не стало.
Опять показушничают?
Мемориальный комплекс еще не открыли, но о нем уже заговорили как о месте, которое встанет в один ряд с Ясной Поляной или Константиново. В кратчайший срок сделано очень многое. На реконструированной смотровой площадке теперь парит над Енисеем великолепная "Царь-рыба". Достраивается набережная в Овсянке, откуда туристы, приплывшие по реке, будут подниматься по угору к дому-музею писателя. В его дворике они увидят отлитых в бронзе босоногих супругов Астафьевых. Скульптор Владимир Зеленов "усадил" их на лавочку возле живого кедра. Именно сюда приезжали президенты страны и здесь же были написаны Астафьевым многие его книги.
Через дорогу - воссозданная усадьба с добротной избой "бабы Кати". Той самой Екатерины Петровны Потылицыной, которая после смерти матери воспитывала Витюшку, не подозревая, что ее крестьянская доброта и мудрость станут стержнем мощнейшего произведения писателя "Последний поклон".
Дух Астафьева в Овсянке сохранен. Более того, смотрителем и директором музея являются двоюродные сестры писателя. О судьбе своего брата они рассказывают с сибирской прямотой: "В доме-музее электрические батареи поставили, чтобы экспонаты не испортились. А ведь при жизни Виктора Петровича к нему самому такой заботы не было. Не угоден он был многим власть имущим. Правды его боялись".
Жительница Овсянки, старенькая Наталья Васильевна Путина прямо возле ворот мемориальной усадьбы заявила: "Показушничают опять как всегда. Если бы поднялась баба Катя из могилы - ни в жисть бы не нашла своей избы. Чересчур красиво все сделали. Правильно Астафьев нам говорил: "Не надейтесь, бабы, хорошей жизни вы не дождетесь. Долго еще ее не будет в России".
Между тем прекрасная жизнь других обитателей видна в Овсянке даже подслеповатому. Двухэтажные громадины "новых сибиряков" смотрятся небоскребами на фоне деревенских хибарок. Астафьев таких "дачников" в открытую называл "жлобами". Не по душе ему был этот рыночный контраст, созданный неправедным трудом.
Накануне открытия комплекса в Овсянку с проверкой приехал губернатор края Александр Хлопонин. Осмотр начался с набережной. Галина Степановна Башкирова о представительной делегации не знала и как раз в это время пошла сюда же полоскать белье в ледяной воде Енисея. Вот и выходит, что набережную сделали для туристов на уровне европейских стандартов, а жизнь старожилов так и остается, как при царе Горохе, без обычного водопровода.
Не меньшее удивление вызвал и другой факт. Расходы по строительству комплекса взял на себя благотворительный фонд одного очень состоятельного гражданина. Зовут его Александр Хлопонин. Звучит как сенсация. Новый русский, ставший губернатором, потратил личные деньги на благое дело. Речь идет, как сообщили знающие люди, о сумме в два миллиона долларов. И восторги по этому поводу в Красноярске уже начались. А у меня сложные чувства. За событием опять забыли о человеческом отношении к ныне живущим.
"Ни звука, ни хрюка"
Перед поездкой в Овсянку я разговаривал с вдовой писателя Марией Семеновной Корякиной-Астафьевой. Сразу поинтересовался ее впечатлениями от созданного мемориального комплекса, а она мне в ответ:
- А вы адресом не ошиблись?
- ??
- Просто до вас меня никто ни о чем не спрашивал. Никого не интересовало мое мнение. Меня как будто для них и нет. Да, живу я в одиночестве. Болею. Почти никуда не выхожу из квартиры, но я еще в светлой памяти... Сейчас вот они приглашают гостей на Витино восьмидесятилетие... Все решают без меня. В перечне в этом полно разных чиновников, всяких ЗАО, ООО... Я пыталась сказать, что должны приезжать только те, кто помнит, кто любит, и это должно исходить от души... Без бумажного уведомления. Но, видимо, я всем надоела после смерти Вити... Ведь дом в Овсянке сразу передали под музей. Билась я, билась, чтобы там ремонт начали делать, и в итоге через полгода сама начала все покупать. Хорошо, что внучка со своим парнем согласились белить, красить... А от тех, кто наверху, не было ни звука, ни хрюка... Крыша потекла. Как раз из Енисейска заехал проведать Василий Сидоркин. Прислал два рулона толи, ведро негашеной извести и ведро гвоздей. А потом неизвестно откуда появился Андрей и привез два ящика краски. Фамилию назвать отказался... Из Дивногорска приехали рабочие и установили сигнализацию. Затем из Норильска передали от тогдашнего мэра Бударгина десять тысяч... Сказали, что услышали о проблемах. Я деньги не взяла, а попросила помочь с подключением сигнализации. Ее подключили, но в этот момент отключили за неуплату телефон... Сколько всего было... Только несколько месяцев спустя после смерти Виктора Петровича власть взялась за дело. Я ездила в Овсянку, смотрела... Но только что теперь говорить, когда все сделали... Красиво. Но со мной никто не советовался.
- К губернатору Хлопонину обращались?
- Сколько ни пыталась - мне говорили, что его нет на месте. А вот когда Лебедь стал во главе края, он к нам приезжал знакомиться. Даже мне подарочек маленький привез... От Хлопонина позвонили один раз. Памятник на могиле тогда установили. Из администрации сказали: губернатор поедет на кладбище, так вы приспособьтесь под это время... Я ответила: вы меня так не обижайте... Я ни к кому приспосабливаться не буду. Не тот это случай, чтобы ходить на кладбище, приноравливаясь к графику губернатора. Потом еще раз звонили, но по другому поводу. Сказали: к вам приедет представитель президента Драчевский, так вы с ним, пожалуйста, спокойно поговорите. Я говорю: вы не волнуйтесь, мы с Леонидом Вадимовичем знакомы, он уже у нас бывал раньше. И с ним никаких недоразумений не было. Остерегались, значит, в администрации.
Чтобы другие не врали
- А почему же вы тогда не поведали о наболевшем Путину, он же совсем недавно был в Овсянке, встречался с вами?
- А я сама себе в руки впилась. И говорю: только не жалуйся, только не нажалуйся... Только ничего не проси... Мои проблемы ничтожны по сравнению с президентскими делами. Ну, что я буду говорить, что рабочий стол Астафьева ночью утащили библиотечные работники, не спросив меня? Мелко это. Я ведь уже услышала о себе на поминках: не жалко ей совсем его, наверное, даже ни одной слезинки не выронила. А я на людях крепкая на слезу. Через войну пришлось пройти. Пусть говорят...
А вот по поводу создания музея в красноярской квартире я сказала президенту. Это мое решение. Мне ведь самой жить совсем немного осталось. Восемьдесят с лишним лет уже. Значит, нужно думать об этом. Владимир Владимирович заверил: мы это все решим на федеральном уровне.
Еще вот что сообщила президенту. Я никогда не влезала в письменный стол Виктора Петровича... И когда его не стало, нашла в ящике записку: "Если что-то в столе обнаружите из того, что вроде и закончено, но не публиковалось, - значит, на то у меня были причины. Я это не публиковал и прошу этого не делать". Путин сказал по этому поводу: "Если бы это от меня зависело, то я счел бы нужным все опубликовать. Это необходимо для исследователей творчества Виктора Петровича. Но решать вправе только вы сами".
- Мне сказали, что к литературному наследию Астафьева проявили интерес различные фонды из разных городов?
- Да. Личные фонды Астафьева уже открыты для пользования в Перми, в Пушкинском доме, в московском Центральном архиве литературы и искусства... Приезжали нарочные, и я отдала документы и рукописи... Из Красноярска только никто не обращался. И я совершенно уверена, что нынешнее восьмидесятилетие будет действительно последним поклоном. Потом забудут. Хотя сейчас только и слышишь: великому писателю... знаменитому земляку... После смерти так заговорили. А при жизни прежняя краевая власть сэкономила полторы тысячи рублей на добавке к пенсии. Сэкономила, когда он лежал тяжело больной... Он же сам этой добавки никогда не просил! Кто-то написал прошение... Устроили на сессии громогласное обсуждение. И приняли во всеуслышание решение: отказать. Каким это было тогда для него ударом...
Прямо сейчас вовсю треплют его доброе имя. Пишут, что кому вздумается. Делают публикации, в которых ошибка на ошибке... Я часто ловлю себя на мысли: как хорошо, что он этого не видит. Настоящая память такой не бывает...
Сама я сейчас с кардиостимулятором живу. У меня "новое" сердце. Но и оно вовсю зашкаливает. Мне врачи говорят: вы что, спокойно жить не можете? А кто бы сказал - как?!
Совсем недавно Мария Семеновна сообщила о существовании написанных Астафьевым автобиографических "затесей": "Когда я его спросила, зачем он это написал, Витя мне ответил: "Пока жив, расскажу о себе сам, чтобы другие потом не врали..." А через полгода случился инсульт.
Мария Семеновна разрешила первую публикацию автобиографических заметок В.П. Астафьева "Красноярскому рабочему" и "Российской газете".