В последний день командировки у меня на глазах всего за два американских доллара ушла в чужие руки государственная тайна.
Та, что более полувека неусыпно стерегли режимные инстанции и которую по сию пору охраняет вооруженная по последнему слову техники дивизия Внутренних войск МВД России.
В исполнении ООО "Атолл-Н" государственная тайна выглядит совсем не страшно, а скорее даже привлекательно. На это, собственно, и рассчитана туристско-краеведческая карта "Окрестности города Сарова" - с подробной топографической основой в масштабе 1:250 000 и обновленной дорожной сетью. И стоит ли удивляться, что иностранные участники конференции, организованной в Российском федеральном ядерном центре - ВНИИ экспериментальной физики, при виде такого "сувенира" не могли отказать себе в удовольствии потратить на него 50 рублей...
Как решительно поменялась атмосфера в этих местах за последние 10-15 лет! И как многое открылось в прошлом - недавнем атомном, с его триумфами и тревогами, и давно ушедшем, но оттого не менее значимом.
В августе прошлого года здесь отмечали 100-летие со дня канонизации преподобного Серафима Саровского - основателя Саровской пустыни. Вместе с иерархами Русской православной церкви в торжествах участвовал президент России Владимир Путин, были замечены и другие государственные мужи, олицетворяющие собой светскую власть.
Тогда же Патриарх Алексий указал на историческую символику происходивших событий: в 1903-м, на церемонию канонизации в Саровскую пустынь пожаловал российский император Николай II, а сто лет спустя, как бы возрождая связь времен, здесь вновь принимали первое лицо государства Российского.
Однако этим исторические изыскания и символические аналогии не исчерпываются. Местные краеведы отыскали свидетельства поистине пророческие:
"Удивительную вещь открою вам... Не раз было мне в ночи видение, что небо над Саровской горой как бы раскалывается и оттуда является необыкновенный свет, который освещает всю гору довольно долго, а затем медленно исчезает. Иногда сверху сходит и озаряет ее просветленный огненный луч. А из-под земли громко раздаются гул и большой звон..."
Так описывает свои впечатления один из первонасельников Саровской пустыни пензенский монах Феодосий. Он неоднократно наблюдал подобные явления и пришел к выводу, что "месту сему предназначена великая будущность".
Так ли, иначе ли, но три столетия спустя, весной 1946 года, в тихом месте на границе Горьковской области и Мордовии, "в 60 верстах от Арзамаса, в непроходимых темниковских лесах, у слияния рек Сатиса и Саровы, где стоял прежде татарский город Сараклыч", а потом поселились монахи и воздвигли монастырь, был организован сверхсекретный советский центр по разработке ядерного оружия.
Почти полвека он развивался в условиях абсолютной закрытости, обнесенный по периметру двумя рядами колючей проволоки. Менялись только названия да почтовый адрес: КБ-11, Объект, Приволжская контора, Москва, Центр-300, Арзамас-75, Арзамас-16, Кремлев, с 1995 года - Саров. Весной 1992-го, по указу побывавшего здесь президента Бориса Ельцина город обрел статус Российского федерального ядерного центра.
Сегодня Саров - самый упоминаемый из десяти атомных ЗАТО и, пожалуй, самый посещаемый. А факт появления карты-путеводителя для туристов с подробным описанием всех достопримечательностей окрест и подъездов к самому городу - тоже, если хотите, знамение наших дней. Но это не мешает ему оставаться ведущим мозговым центром ядерно-оружейного комплекса страны, что и подтверждает интервью директора РФЯЦ -ВНИИЭФ академика Р.И. Илькаева нашей газете.
Соглашаясь на разговор, руководитель ядерного центра не преминул напомнить, что большая часть ведущихся здесь работ, несмотря на внешние перемены, остается секретной. "Уж такова специфика, - деликатно заметил академик Илькаев. - И за общие слова, когда нет возможности ответить конкретнее, не обессудьте".
- В чем, если сформулировать коротко, состоят сегодня главные задачи РФЯЦ - ВНИИЭФ?
- Первая и главная - обеспечение надежности, безопасности, эффективности существующего ядерного боезапаса Российской Федерации. В той части, разумеется, за которую мы отвечаем. Во-вторых, анализ изменений в ядерном арсенале, адаптация его к современным требованиям. Третьей серьезной задачей считаем поддержание высокого уровня знаний, сохранение и развитие технологий, подготовку и закрепление соответствующего персонала. Хочу отметить, что это очень непростая задача. В условиях запрета на ядерные испытания она решается ядерными центрами мира впервые.
- В каждой стране по-своему?
- Есть и общие подходы. У нас, как и в других ядерных центрах, разработана программа по совершенствованию вычислительной базы, созданию лазерных, газодинамических, электрофизических установок. Потому что без серьезных знаний, без улучшения наших математических и физических моделей мы задачу поддержания не осилим. Ну и, безусловно, мы должны обеспечить приток молодых кадров. Эти две составляющие - расчетно-экспериментальная база и кадры - на мой взгляд, и определяют успех.
- Теперь в вузах нет обязательного распределения выпускников. Как в этих условиях вы обеспечиваете себе пополнение? И какова кадровая динамика последних лет?
- Сейчас мы имеем соглашения примерно с пятнадцатью лучшими вузами страны. До перестройки к нам шло примерно 185 молодых специалистов в год. Потом было резкое снижение. Как следствие, к концу 90-х коллектив заметно постарел. Но ситуацию удалось переломить: в прошлом году мы взяли 300 человек, в позапрошлом - 330. Еще несколько лет, и мы нормализуем у себя структуру кадров.
- Три сотни выпускников в год - чем же вы их сегодня привлекаете?
- У нас ведутся широкие научные исследования во многих областях математики и физики. Это молодежи интересно. Во-вторых, сейчас мы стали достаточно открытым институтом - при том, что неукоснительно поддерживаем секретность основных работ. Разрешаем сотрудникам общаться с другими научными институтами страны и мира, позволяем ездить в командировки за границу и проводить совместные эксперименты у нас и за рубежом.
Третий момент: мы подняли зарплату молодежи. В прошлом году любой молодой специалист, приходящий к нам, получал семь тысяч рублей. В этом году - семь с половиной. А если бы подошли обезличенно, по единой тарифной сетке, зарплата была бы раза в два меньше...
- А в какую сторону меняется общее количество сотрудников института и число жителей Сарова? Ведь это уже не государственная тайна?
- Уже нет. Число жителей в городе постоянно увеличивается, потому что здесь условия жизни вполне комфортные и многие родители переезжают к детям, чтобы под их опекой встретить старость. Прежде такой возможности не было. Это создает дополнительные трудности, но процесс уже не остановить. К сожалению, и численность нашего центра тоже довольно сильно растет, хотя и не всегда по нашей вине. Сейчас уже подбирается к 24 тысячам...
- А почему - "к сожалению"? Вы развиваете новые направления, все логично...
- Логично. Но мы бы хотели делать большую работу меньшим числом - тогда и заплатить людям можно как следует.
- А почему же тогда взяли под свое крыло еще и завод "Авангард"?
- "Авангард" - это первое серийное предприятие по производству ядерных боеприпасов. И у него практически закончился гособоронзаказ...
- До недавних пор здесь производили разборку определенных видов оружия - по договорам о сокращении ядерных арсеналов...
- Все закончилось. Здесь вся работа завершена. И руководством принято решение сохранить только два ядерных серийных завода - в Лесном (Свердловск-45) и Трехгорном (Златоуст-36), оба на Урале. То, что сделано, на мой взгляд, вполне осмысленно и закономерно: такого, как прежде, числа боеголовок сейчас не требуется.
- То есть "Авангард", несмотря на свое символическое название, остался не у дел?
- Почему же "не у дел"? Он стал частью нашего ядерного центра. Когда сократился гособоронзаказ и встал вопрос о судьбе "Авангарда", мы уже тогда понимали, что наиболее разумный выход - это объединение с институтом. Чтобы общими усилиями развивать конверсионные направления, быстрее продвигать уже существующие научные и технологические заделы...
Присоединив завод, мы одномоментно увеличили численность центра на несколько тысяч сотрудников. Но это, повторю, осмысленное и, что важно, добровольно принятое решение - нас никто не принуждал и не подталкивал. То, что сделано, сделано в интересах города и, конечно, самого завода. Не пойди мы на этот шаг, за проходной могли остаться тысячи квалифицированных рабочих и специалистов, социальный взрыв в городе был бы неизбежен...
- Вы упомянули о конверсионных разработках. Как здесь расставлены приоритеты и есть ли уже практические результаты?
- Тут мы с самого начала поставили себе жесткое ограничение: не распыляться. У страны много чисто военных задач, и лучше нашего института с ними никто не справится. Поэтому было бы неразумно подвергать его неоправданно широкой конверсии.
Чем мы занялись конкретно? Образовали подразделение, которое стало работать для "Газпрома". Создаем контрольные приборы, предложили свои методы расчета прочности труб. То есть все так или иначе связанное с обеспечением безопасности при транспортировке газа. Это первое направление.
Далее - создали у себя бриллиантовую фабрику. Применяем на ней лазерные, очень экономичные технологии резки алмазного сырья. Подключили своих математиков и программистов, чтобы уже на стадии раскроя можно было представить, какой бриллиант получится и как он будет сверкать. Сами же занимаемся огранкой, делаем и готовые украшения. Сырые алмазы получаем из государственного фонда, в основном от "Алросы", а продукцию поставляем в Бельгию.
Неплохим спросом пользуются наши перфораторы для увеличения отдачи нефтяных скважин. Цех полностью загружен заказами, поставки идут в наши нефтедобывающие регионы, а также в Казахстан и Азербайджан.
Отдельно хочу сказать о совместном проекте с известной американской корпорацией "Интел" по разработке программных продуктов. Он начался пять лет назад, и сейчас с нашей стороны в него вовлечено уже более ста высококлассных сотрудников.
- "Газпром", алмазы, нефтедобыча, "Интел" - весьма доходный бизнес. Не порождает ли это обид, зависти у тех, кто в силу обстоятельств или по внутреннему убеждению продолжает заниматься оружейными делами? Ведь, случается, люди на одной лестничной площадке живут, видят, как меняется благосостояние...
- А мы делаем хитрее! Мы не позволяем, чтобы люди, от которых зависит основа оборонного заказа, получали меньше. У нас большой децимальный коэффициент - больше 10. Таково соотношение между уровнем зарплаты 10 процентов самых высокооплачиваемых и 10 процентов низкооплачиваемых (я имею в виду среднюю зарплату). Мы сознательно установили такую разницу, хотя принято считать, что "нормальное" соотношение где-то около шести - больше нельзя, могут быть социальные всплески. А мы рискнули, потому что понимаем: лидерам надо платить. И поэтому оснований для зависти у "оружейщиков" не возникает - как и мотива сменить работу.
- Не так давно по итогам командно-штабной стратегической тренировки было заявлено, что Россия на обозримую перспективу обеспечила свою безопасность. При этом говорилось о создании нового оружия. Надо ли понимать, что здесь заслуги исключительно ракетчиков?
- В условиях модернизации Вооруженных сил, а это процесс неизбежный и перманентный, наряду с ракетными технологиями колоссальную роль играют и будут играть технологии, связанные с созданием ядерных зарядов и ядерных боеприпасов. Я даже позволю себе утверждать, что они будут играть гораздо большую роль, чем раньше. Влияние разработчиков ядерных боеприпасов, ядерных зарядов и в целом специалистов нашей отрасли, по моему личному мнению, с каждым годом будет возрастать.
- И может стать доминирующим?
- Да. Мы очень гордимся, что несмотря на колоссальные трудности, которые пришлось пережить в 90-е годы, ни один значимый специалист не покинул институт. Мы сохранили и свою научную элиту, и передовые технологии. У нас до сих пор ни одна установка не остановлена. Все они работают, вовлечены в различные, в том числе международные, исследования.
За годы вынужденного безденежья у нас научились экономно трудиться и моделировать сложные процессы, не прибегая к дорогостоящим натурным экспериментам. И потому у меня нет сомнений, что наши специалисты, используя существующую экспериментальную базу и другие возможности - как ядерные, так и расчетные, - внесут определяющий вклад в модернизацию Вооруженных сил.
- В последнее время много говорят о возможном появлении ядерных зарядов нового поколения - в том числе так называемых "проникающих сверхмалых". С подачи американцев пошло гулять выражение "ядерный скальпель". Можно ли утверждать, что мы становимся свидетелями качественного поворота в эволюции ядерного оружия. Оно перестает быть только фактором сдерживания, оружием политическим и рассматривается уже как средство реального применения - в боевых действиях или в какой-то особой ситуации...
- Да, это действительно так. То есть мы должны совершенно четко понимать, что есть оружие сдерживания, оружие устрашения, а есть оружие войны. И к этому мы должны быть готовы. Ведь Соединенные Штаты всегда будут действовать так, как продиктуют им интересы их страны. И они никого спрашивать не будут, если сочтут нужным применить какой-то новый вид оружия...
- И соответствующие боеприпасы у них к тому времени найдутся?
- Думаю, что они либо сделали, либо сделают ко времени "Ч" такой боеприпас, который нужен будет. Поэтому я считаю, что и наша страна, безусловно, должна иметь набор средств, которые высшее руководство имеет право использовать в случае необходимости. Вообще я считаю, что должна быть разработана теория эскалации и деэскалации любого конфликта. Посмотрите на карту нашей страны. Ясно, что силами общего назначения такую территорию никогда не защитишь, тем более что у нас соседи имеют на порядок больше и населения, и войск...
- А в России, как заявляют демографы, процесс депопуляции, оголение границ...
- Именно! И совершенно очевидно, что страна должна иметь набор ядерного оружия, в том числе для устрашения, в том числе для сдерживания, но одновременно - для реальной войны, для того, чтобы, скажем, погасить серьезный региональный конфликт. Я надеюсь, что до этого не дойдет, что все наши соседи сохранят здравомыслие - и сейчас, и в будущем. Но рассчитывая на чье-то здравомыслие, стоит позаботиться о том, чтобы иметь под рукой средство остановить агрессию, если такое, паче чаяния, произойдет. И должен сказать, что технологиями для разработки таких устройств российская сторона обладает. Здесь требуется только политическая воля руководства страны...
- Из чего я делаю вывод, что пока заказа на "ядерный скальпель" к вам не поступало. Как долго в этой связи может сохраняться существующий сегодня мораторий на полигонные испытания? Или можно обойтись без них?
- По моему мнению, пока нет оснований просить руководство страны о возобновлении полномасштабных полигонных испытаний. С учетом общей ситуации, состояния техники и тех разработок, которые ведем, мы не видим причин обращаться к руководству страны с просьбой начать испытания. Поэтому и не обращаемся...
- В похожем духе высказывается и министр энергетики США Спенсер Абрахам. Как в этой ситуации строить отношения с американцами? За что сейчас больше аргументов - чтобы столь "тонкие" вопросы обсуждать сообща? Или каждый должен идти своей дорогой, помня про национальные интересы...
- Жизнь показывает, что научные контакты, в том числе международные, и полезны, и необходимы. Считаю, что даже оборонные исследования, в том числе очень серьезные, связанные с оружием, можем проводить совместно со своими стратегическими партнерами. Я при этом не имею в виду ядерное оружие, а, например, лазерное или СВЧ. Используя наши мозги и средства партнера, мы сможем быстрее продвигаться к цели, а значит - лучше защищать свои интересы.
- К вопросу о партнерах. По каким критериям их выбирать? Вот, например, Иран, для которого мы строим АЭС, а нас не перестают упрекать, что мы тем самым помогаем ему обзавестись ядерным оружием. Скандал с распродажей секретных технологий пакистанскими ядерщиками лишь усиливает тревогу.
- В этом смысле мы очень аккуратно действуем. Знаем, что нашу страну и наш институт могут обвинить в нарушении правил экспортного контроля даже по самому пустяковому поводу. Поэтому я с самого начала сказал: контакты с определенными странами должны быть сведены к нулю. Чтобы никаких провокационных поводов не возникало.
Иное дело американцы - с ними просто необходимо сотрудничать. У нас нет теперь идеологических противоречий, а то, что у государств могут в чем-то не совпадать интересы - это естественно и понятно. Посмотрите на историю нашей страны. До коммунистического периода сколько было конфликтов, сколько было войн и крови! А ведь никаких идеологических разногласий не было, были просто нормальные интересы народов и государств.
И в ХХI веке противоречий, конфликтов меньше не стало. Еще неизвестно, чем обернутся проблемы, связанные с экологией, с нехваткой ресурсов, численным ростом населения... При любых исходах наша страна не окажется в стороне. Поэтому мы, конечно, должны со всеми сотрудничать, но порох у нас должен быть сухим.
PS.
Все ядерное оружие, разработанное в Сарове - от РДС-1 до головных частей к последним модификациям "Тополей", равно как и аналогичные боеприпасы, созданные во втором нашем ядерно-оружейном центре - на Урале, никогда не применялись по прямому назначению. Да, полигонных испытаний проводилось много, в том числе проверялась работоспособность принятых на вооружение "изделий", включая заряды мегатонного класса. В годы "холодной войны" это было еще и неприкрытой демонстрацией силы. Но - только демонстрацией.
Все последние десятилетия нам наперебой твердили, что ядерное оружие - это оружие политическое, фактор сдерживания еще на стадии возникновения агрессивных замыслов. И оно никогда не должно применяться, это просто "большая дубина, которая не пускает..." Как бы кто ни относился к доктрине сдерживания, в условиях двуполярного мира и противостояния двух систем она свою позитивную роль сыграла. А теперь, когда идеологическое противостояние кануло в Лету, когда мир стал многополярным и появились совершенно иные вызовы и угрозы, ядерной "Булавой" в несколько мегатонн не защитишься и теракт не остановишь.
Вот и стали циркулировать в сознании специалистов-ядерщиков мысли о "ядерном скальпеле" как инструменте, "приемлемом для современной войны и антитеррористических операций". В Пентагоне одно время сетовали, что без такого "скальпеля" им не достать из подземного бункера Саддама Хусейна. Потом, когда его практически без боя взяли морские пехотинцы, заговорили о пещерах, где якобы скрываются бен Ладен и его подручные.
Тем самым в общественном сознании был резко снижен порог возможного применения ядерного оружия. Его разработчики и военные специалисты стали всерьез обсуждать гипотетические случаи и варианты, при которых "локальная хирургия ядерным скальпелем" была бы эффективной и оправданной...
В феврале этого года научный руководитель РФЯЦ - ВНИИЭФ, директор Института стратегической стабильности Виктор Михайлов, заявил в интервью "Российской газете", что в США рассматривают единую схему применения наступательного и оборонительного оружия - ядерного и обычного. Считают, что тут не должно быть отличий. Поэтому и занялись созданием ядерных боеприпасов сверхмалой мощности, способных проникать даже в скальный грунт (так называемые "бункерные" заряды). Российские ядерщики, по словам Михайлова, "держат руку на пульсе": разработки оружия с новыми принципами использования ядерной энергии ведутся и в нашей стране.
Как заметил недавно на встрече с делегацией международного движения "Врачи мира за предотвращение ядерной войны" руководитель Федерального агентства по атомной энергии Александр Румянцев, у военных, будь то Россия или США, схожая психология: то, что возможно, должно быть сделано и находиться в их распоряжении. На стадии только исследовательских или опытно-конструкторских эти работы не остановятся. "Как принято говорить в России, - развил свою мысль академик Румянцев, - то, что налито, должно быть выпито..."
Побывавший в те же дни в Москве официальный представитель штаб-квартиры НАТО в Брюсселе Эдвард Уайтсайд, глава Центра по проблемам оружия массового уничтожения, позволил на этот счет такую ремарку: "Много стаканов наполнялось и в прошлом, но далеко не все они были выпиты..."
Какие из этих оценок и прогнозов подтвердятся, а какие нет, сказать трудно. Но несомненно то, что уже в самое ближайшее время не только военные и разработчики ядерного оружия, но и политики первой величины окажутся перед тяжелым нравственным выбором.