Блистательная супружеская пара - Родион Щедрин и Майя Плисецкая прилетают в Москву буквально на считаные дни. Последний визит был приурочен к первому исполнению в России Шестого фортепианного концерта Щедрина, который прозвучал в Международном Доме музыки в столице.
Чуть раньше они стали зрителями единственного спектакля оперы Щедрина "Лолита" на сцене московской "Новой оперы" в постановке Пермского театра оперы и балета. Композитор признается, что за последние 12 лет работы на Западе написал невероятно много - более 40 музыкальных сочинений. И лишь немногие из них изредка звучат сегодня в России. О музыке, и не только, говорил корреспондент "РГ" с композитором.
- Родион Константинович, какова, на ваш взгляд, музыкальная и театральная жизнь Москвы сегодня?
- Удивительно: о предстоящем концерте в Москве, может быть, мало рекламы, но это не помешает аншлагу - информация здесь просачивается совершенно иными путями, чем принято на Западе. И Петербург, и Москва сегодня пресыщены количеством гастролеров. А в провинции каждый спектакль - событие.
Мы с Майей Михайловной безумно любим драматический театр, и в последний приезд в Москву побывали на пяти спектаклях. С двух из них ушли после первого действия. Понимаете, здесь преобладает эдакий хороший уровень задорного капустника. Не хочу сказать, что в столице совсем нет хороших спектаклей, но их крайне мало, если брать театральную ситуацию в целом.
- Насколько вы, композитор, вправе влиять на режиссерскую концепцию прочтения вашей музыки? Как вообще работается вам за границей?
- Композитор имеет право голоса, и было бы странно, если бы это было не так. Пока мне в этом отношении везет, и серьезных конфликтов с режиссерами при постановке моих сочинений я не помню. А качество режиссуры - это общая беда и в наших театрах, и на Западе. Мне, например, однажды пришлось видеть оперную постановку "Пиковой дамы", в которой Германн был одет в форму советского милиционера с портфелем в руках (что в нем было - доносы?) , а царица Екатерина в финале акта распахивала свой царский парчовый туалет и оставалась на авансцене в чем мать родила...
- Что же касается системы работы на Западе, то здесь у меня абсолютная свобода. Я могу прислушиваться к пожеланиям и учитывать их при работе, но не более того. Например, мне могут сказать: мы были бы рады, если бы вы обратились к русскому сюжету. А в остальном сдерживает только регламент во времени. Пример: Нью-Йорская филармония заказала мне "Очарованного странника" по Лескову, и нужно было уложиться в час пятнадцать - час тридцать, так директор филармонии с секундомером в руках стоял в зале при прогоне.
- Вы часто говорите, что авангард в музыке очень быстро исчерпал себя...
- Авангард не выдержал испытания временем. И он отсек от себя то огромное количество слушателей, которые просто любят музыку, любят мир звуков. Сегодня авангард существует, конечно, в музыке, но прописался он в музыкальном гетто. В Мюнхене есть специальный абонемент, который очень интересует меня как профессионала, который так и называется: Musika Viva. На него специально рассылаются приглашения, и на концерты идет специальная аудитория, то есть каждый раз это одна и та же публика. Но в филармонических программах подобной музыки нет совсем. Конечно, авангард способствовал многим технологическим сдвигам, которые произошли в музыке. Масса нового найдено в звукозаписи, в контрастах и оркестровке, но сути искусства, когда человек должен быть потрясен, задет, тронут, - этого авангарду достичь не удалось.
- Многие ваши сочинения навеяны прозой...
- Уверен, что ни одна литература в мире так не богата, как русская, и для музыкантов она еще остается огромным нетронутым материком. У того же Лескова, есть фантастическое количество сюжетов абсолютно музыкальных, немало таких у Чехова. Кстати, идею "Дамы с собачкой" нам нечаянно подсказал один из шведских журналистов после премьеры "Чайки" в Гетеборге, спросив у меня, почему никто из композиторов до сих пор не обратился к этому чеховскому сюжету. У нас в семье действительно сложились очень тесные взаимоотношения с литературой. И Майе я постоянно говорю: "Не читай столько, ты испортишь зрение..." Она постоянно читает, причем, как правило, классику. Вот сейчас летели в самолете, она перечитывала, наверное, уже в 99-й раз Куприна - "Олесю", "Поединок", "Гранатовый браслет"... Удивительная энциклопедия жизни, чувств, общения между людьми, их быта! Это не может по-человечески не трогать художника. "Мертвые души" - это же просто Библия для каждого, чей родной язык - русский. Я до сих пор могу с наслаждением перечитывать любую страницу книги Гоголя. И восхищаться, как в первый раз.
- Но судьба вашей оперы на сюжет "Мертвых душ" была непростой. Сегодня даже смешно вспоминать о тех цензурных глупостях.
- Судьба этой оперы не была благополучной, но все же была счастливой. По крайней мере, не было столько драматичных моментов, как с постановкой "Анны Карениной". Тогда ведь на прогоне были заперты все двери в зрительный зал, стояли эдакие церберы, и балерина Марина Кондратьева, которая танцевала Анну во втором составе, просто не имела возможности увидеть репетицию из зала...
- Щемящая, почти физически изматывающая музыка "Дамы с собачкой", - не просто мечта о счастье, о том, что оно так близко и возможно...
- Думаю, что великий Чехов ошибся в мечте о будущем человечества. К сожалению, мы не становимся лучше. Человечество становится лживее и безжалостнее. У Чехова в "Даме с собачкой" много скрытой печали: и Гуров, и Анна Сергеевна понимают, что они не могут быть счастливы. Есть осознание, что живешь в железной клетке, и постоянное стремление вырваться из нее.
- Родион Константинович, когда произведение закончено, когда оно уходит от вас и начинает жить самостоятельно, вы в силах предсказать его судьбу?
- Тут начинают происходить абсолютно непредсказуемые вещи. Разве я мог предположить, что "Кармен-сюита" будет звучать в мире каждый день? Критика приняла ее сугубо отрицательно, я даже не говорю про реакцию в Союзе композиторов - она была просто похоронная. Помню, как балет отстаивал Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Когда "Кармен-сюиту" впервые исполнили в Англии, то критика была единодушно отрицательной. И вот недавно мне прочитали по телефону рецензию из Financial Times по поводу недавней постановки "Кармен-сюиты" в "Ковент-Гарден". Так вот, в ней сказано, что "единственным достоинством этого спектакля стала замечательная партитура Щедрина". А вспомните Чайковского, который писал брату о своей неудачной, статичной опере, имея в виду "Евгения Онегина". А сегодня нет ни одного театра, где бы ни шел "Онегин". С "Кармен" Бизе - та же история...
- А когда вы не сомневаетесь, что сделали безусловно удачную работу?
- Здесь тоже случаются странные вещи. У меня есть концерт для трубы, который я написал по заказу Питтсбургского оркестра. Он издан, напечатаны клавир и партитура, сделана великолепная запись в Финляндии. Его исполняют, но все же редко. Я-то считал, что он вполне может стать шлягером, учитывая тот факт, что в мире немного написано музыки специально для трубы. Остается тешить себя мыслью, что когда-нибудь, лет через тридцать-сорок, концерт будет более востребован. Я посмотрю с того света, улыбнусь и скажу: "А, заиграли!.."