- Алексей Иванович, экстрим сегодня в моде. Многие вдруг решили заняться ледолазанием, виндсерфингом и т.д.
- Насколько я понимаю, это ведь не только у нас в стране, это явление повсеместное. У меня есть предположение, что увлечения этими видами спорта касаются по большей части (и в нашей стране, и в других странах) слоев достаточно обеспеченных. Следовательно, напрашивается вывод,что человеку скучно спать на двух подушках. Очевидно, когда у него появляется ощущение достаточности в быту, он как-то должен использовать заложенное природой в нем стремление рисковать. Причем рисковать физически, не на бирже (это тоже экстрим), не в творчестве (это еще какой экстрим - выходить на сцену каждый вечер!). Это риск, простите, более примитивного порядка. Как говорил один классик - человечество пряные коренья любит.
- Увлечение экстримом нельзя назвать приметой нашего безумного века?
- Видите ли, в нашем безумном веке экстрим перенесен в сферу досуга. И когда мы говорим - экстрим-спорт, даже не добавляем слово спорт, и понимаем, что это такое. Ну, скажем так, в предыдущих веках этого экстрима хватало и в жизни. Война - это экстрим. Когда человек занят чем-то экстремальным, я имею в виду, когда физическое тело ввергнуто в какие-то суровые обстоятельства, его, конечно, не потянет к экстриму. Я не думаю, чтобы шахтер с парашютом пошел прыгать, потому что он работает в экстремальных условиях. Очевидно, сейчас появилось достаточное количество людей, которые в своей жизни этого не находят. Человек ничем не рискует. Он даже не колет дрова, поэтому не рискует оттяпать себе палец. Он рискует бумажками, цифрами, чем угодно. Поэтому у "белых воротничков" очень популярен такой занятный вид экстрима. Помните, сначала была модная книга, потом и фильм "Бойцовский клуб". Сейчас "белые воротнички" собираются и квасят друг другу морду. Боксом они занимаются. Им это надо, потому что психофизическая энергия требует какого-то своего выхода. Можно сказать, ну баловство это все, с жиру бесятся. А можно сказать, что это естественное стремление человека излишки энергии как-то сбросить.
- А у вас возникало желание сбросить излишки энергии?
- Это, на самом деле, понятно любому человеку. Ну самый простой пример. Катался я на велосипеде, катался-катался, мало мне было кататься, я смотрю - ребятишки через горки, которые сами соорудили, и на горных велосипедах там упражняются. Я завидовал, завидовал, не удержался и несколько раз прокатился. Ну потом, конечно, головой в березу воткнулся. Но вот зачем мне это было надо? Хочется.
Я всю жизнь хотел прыгнуть с парашютом, но пока ни разу не прыгнул. Я обожаю высоту. У меня однажды был случай - я на спор с самим собой залез по лоджиям на седьмой этаж.
- И как?
- Ну как, вот сейчас говорю с вами. А потом еще и слез. Слезать труднее, потому на ногах глаз нет, не видишь, на что наступаешь. Ощущения замечательные. Ощущения необыкновенной собранности, потому что я вообще-то понимал, что я делаю. Человек любит поиграть сами знаете с чем в прятки.
- А нельзя ли этот риск заменить чем-нибудь другим?
- Не знаю... Он особенный какой-то. В определенном смысле незаменимый. Но чем, допустим, войну воевать, лучше на горы залезать, кататься на скейтах. Ужас! Я такие кадры видел, думал - что люди с собой делают? Но тем не менее там рискуешь сам собою. Что, конечно, предпочтительнее, чем рисковать головами других. И если спросить людей, которые занимаются этим постоянно, они скажут: а зачем? И по-своему будут правы.
Сами знаете, сколько стоит нормальный скейт и экипировку купить, представляете каких денег стоит! Велик хороший купить тоже, между прочим, недешево. Казалось бы, в жизни полным-полно экстрима, стрессов и т.д. Но человек всегда стремился, если говорить просторечно, к чистому кайфу, если чуть высокопарно - к чистому наслаждению. Что я под этим понимаю? Все эти экстремальные штуки, которые мы испытываем в повседневной жизни, они связаны с социумом. Ты обошел противника в делах финансовых или еще каких-то, ну ощущения, что не совсем правильно обошел, не совсем честно. То есть по сравнению с повседневными экстремальными обстоятельствами вот этот экстрим - он какого-то чистого порядка: вот ты и воздух под тобой (или глубина) и больше ничего. И ты полагаешься только на себя.
- Как думаете, характер риска изменился? Давайте сравним экстрим 50-х годов прошлого столетия и современный.
- У меня ощущение, что он начинает входить в моду, когда не общество начинает жить благополучно, а когда появляется достаточно широкий слой людей более-менее обеспеченных. Все-таки это как-то связано, потому что в 50-х, 70-х я не припомню этих явлений как массовых. Что сейчас называется экстримом, тогда называлось романтикой. Восхождения на Эльбрус или куда-то еще были для того, чтобы развести там костер, поставить флаг и спеть песню Визбора. Это все было как-то задушевно, причем надежда была только "на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк". В этом еще был какой-то коллективизм. В походах на байдарках и каноэ, конных походах экстрим был единичного характера. Человек просто испытывал себя наедине с природой, но это было связано с испытаниями большей протяженности. Уходил в тайгу и жил там три месяца для того, чтобы попробовать, можно ли питаться одной морошкой и пойманными в силки зверьками. Тогда если и был способ досуга, связанный с острыми ощущениями, но, по крайней мере в нашей стране, это все были вещи лирического характера. Тем более что люди были озабочены постоянным преодолением каких-то трудностей. А потом затягивались очень тонким, но таким социалистическим жирком, меняли однокомнатную квартиру на двухкомнатную, много было всяких хлопот, одну работу на другую - зарплата 120 рублей, потом 140 - какая радость! Человеку нужно ощущение, что он делает что-то большее, чем он делал вчера. Он интереснее работает, больше получает, лучше одевается. Это же взаимосвязано все с чувствованием того отрезка времени, в котором он живет. Человек не успел родиться - идет к смерти. Это все понятно. Он знает, что жизнь есть умирание. Но компенсировать как-то себе он это должен или не должен? Должен. И он создает себе видимость того, что он идет куда-то в гору, это такая игра с самим собой. Человеку надо подтверждение своей состоятельности, того, что жизнь его становится лучше. А когда есть ощущение монотонности, даже если он и движется вверх, тогда ему психологически требуется какой-то качественный скачок. Какой-то взрыв. Появляются экстремальные увлечения. В определенном смысле это все-таки явление нашего времени. В 90-е годы были популярны восхождения на столбы. Люди как белки скачут по этим столбам, срываются.
- А вам не кажется, что современный экстрим очень агрессивный?
- Нет, агрессия - это когда мы говорим о бойцовских клубах, об автогонках без правил. Это все же немножечко другое. Там да, там агрессия. Кстати, в советское время ведь это было трудно представить - ну кому бы в голову пришло машины бить, вы что? А в таких видах, как скейтборд, те же прыжки - или с парашютом или с моста на веревке, когда тебя за ногу подвешивают - если там есть агрессия, то она направлена на себя. Сейчас модно выражение - адреналинчику не хватает. Вроде бы полным полно факторов, вызывающих этот самый адреналин. Условно говоря, адреналин есть со знаком плюс и со знаком минус. Со знаком минус это все то, что в жизненной борьбе, когда никакой радости от этого не получаешь. Когда ты в пробке и пытаешься как-то вывернуть, это ведь тоже своего рода экстрим, но никакой радости ты от этого не получаешь. Только нервничаешь. Разница между экстримом бытовым и экстримом, о котором мы с вами говорим, такая же, как между словами "нервничать" и "волноваться". "Волноваться" - то там между прочим и корень-то другой - волна, а "нервничать" - от слова нервы - медицина. Надоедает людям нервничать, им хочется волноваться.