Не успел он отойти от микрофона, как вдогонку раздались резкие замечания. У многих эти предложения вызвали шоковую реакцию. Ведь совсем недавно под лозунгом гуманизации права само понятие "конфискация имущества" изъяли из уголовного закона. Теперь реанимируют?
Авторитеты командуют прямо из камеры
- Сабир Гаджиметович, что побудило вас сделать такие заявления?
- Наша реальная жизнь и следственно-судебная практика. Без внесения таких изменений в законы мы не сможем эффективно бороться с коррупцией, терроризмом, наркобизнесом, организованной преступностью.
- Но вы посягаете на святая святых нового российского права, объявившего частную собственность священной и неприкосновенной.
- Никоим образом. Во-первых, никто не ратует за то, что завтра у любого гражданина будут требовать доказательства законности приобретения им машины, квартиры, дачи. Во-вторых, надо исходить из того, что есть два вида имущества: одно нажито честным трудом или иным законным путем. И это - неприкосновенная собственность. Другое имущество - доходы от преступлений. Мы ведем речь о втором.
- Если у осужденных преступников отнимать собственность, включая и квартиры, как это уже было прежде, что остается им после отсидки: пополнять ряды бомжей, снова воровать?
- Наши предложения касаются только лишения экономической базы таких тяжких преступлений, как терроризм, наркобизнес, организованная преступность и коррупция. Не секрет, что террористические организации аккумулируют большие средства для массовых убийств, используя и щедрую "помощь" со стороны, и преступную деятельность, в которую втягиваются целые сообщества, включающие порой структуры легального бизнеса, например, торговые предприятия, банки.
Мы сурово караем пойманных террористов, осуждая их к длительным срокам, но финансовая база остается для вербовки новых членов и организации терактов. Надо выбить из-под терроризма эту базу.
Есть и другая сторона вопроса. От терактов страдают многие люди, и страдают жестоко. А какую получают компенсацию? Признаем честно: несопоставимую с тем, что им довелось потерять и пережить. На наш взгляд, средства, конфискованные у террористов и их пособников, надо обращать на помощь людям, пострадавшим от терактов.
- Не всегда просто отличить организованную преступность от неорганизованной. Если появится такой закон, где гарантия, что под метелку не "заметут" нетрезвую компанию обычных хулиганов, затеявших уличную драку?
- Речь идет о тех организованных сообществах, которые поставили преступный промысел на широкую ногу, включая разбой и вымогательство, вплоть до захвата предприятий, недвижимости, чужих фирм. Здесь тоже похожая картина: мы упекаем бандита в тюрьму, а все им награбленное ждет своего часа, хозяин возвращается и собирает новую банду. А бывает и так, что продолжает руководить оставшейся на свободе шайкой прямо из камеры.
Бандиты уходят в разведку
- В новом УПК осталась норма, позволяющая по приговору суда конфисковать ценности, нажитые преступным путем. Разве этого не достаточно?
- Такую норму содержит статья 81 УПК. Но это лишь процедура обращения в доход государства вещественных доказательств по приговору суда. Однако, как показывает следственная и судебная практика, оргпреступность не только хорошо организована, она материально оснащена, старается профессионально обезопасить себя, вплоть до проведения разведки и контрразведки. В итоге чаще всего удается разоблачать лишь эпизоды преступлений, а не всю картину продолжительной преступной деятельности.
Особенно наглядно это проявляется в делах о наркотиках. Что сейчас происходит? Допустим, стало известно, что некий человек занимается наркоторговлей, наживая на этом баснословные деньги. Какие именно - достаточно взглянуть на дворцы таких дельцов, которых вся округа называет не иначе как наркобаронами. Но проводят проверку - найти удается лишь жалкие крохи зелья, их и конфискуют, как вещдоки. Владельца судят, он свое отсидел, вернулся в роскошный особняк и опять калечит жизни сотен, а может, и тысяч человек.
- Борьба с наркотиками очень не простое дело. С одной стороны, столь опасное зло, конечно, надо пресекать со всей решимостью. Но с другой - начнут ведь лишать имущества и несчастных малолеток, втянутых в эту паутину, за дозу, превышающую норму. Кому от этого будет легче?
- Не только малолеток, а и взрослых людей, оказавшихся "на игле", по моему личному убеждению, надо не преследовать, а лечить, потому что это больные люди. Хронических алкоголиков мы же не судим, а лечим. Но к тем, кто налаживает каналы поставки наркотиков, торгует ими, организует наркопритоны, втягивая тех самых малолеток, им пощады быть не должно. Почему эти средства, нажитые на беде, крови, даже гибели людей, неприкосновенны, разве не справедливо изъять их из рук преступника и пустить на лечение тех, кого он обездолил своим преступным промыслом?
- Давайте вернемся немного назад. Новый УК, исключивший конфискацию как вид уголовного наказания, действует меньше года. А прежде эта мера часто использовалась?
- Ранее она применялась в качестве дополнительного наказания за преступления против собственности и весьма часто - за последние пять лет, например, почти 14 тысяч раз.
- Вместо нее теперь появилась новая мера наказания - штраф, причем очень ощутимый, до миллиона рублей...
- А как прикажете поступать в случаях, когда очевидно, что сверхдоходы фигуранта - не от трудов праведных? Можно штрафовать даже на миллион. Однако потери обманутых вкладчиков "МММ" и "Властилины", стало быть, и доходы мошенников исчислялись не одним миллионом. Как тут говорить о соразмерности и справедливости наказания?
Или взять так называемое "дело статистиков". В ходе расследования у обвиняемых было изъято более 2,5 млн. долларов, 100 тыс. немецких марок и т.д. Суд признал подсудимых виновными в хищении лишь около 400 тыс. долларов. Что делать с остальными миллионами, возвратить преступникам? Но ведь очевидно, что это сверхдоходы от коррупции, а не трудовые накопления.
- Существует принцип презумпции невиновности, без которого права человека - пустой звук. Суд не доказал - значит невиновен. Весь цивилизованный мир считает так, а мы что, опять не в ногу?
- Такой принцип действительно незыблем в отношении лица - в рамках принятия решения по существу вменяемого ему преступления. А вот в отношении вещных прав в мире давно считают по-иному. Конфискация преступно нажитого либо используемого в террористических и иных преступных целях имущества решается в рамках не только уголовных, но и гражданских процедур, в основу которых положен совсем другой порядок доказывания. Если есть обоснованные подозрения, ответчик должен сам доказать законность происхождения своего имущества. В Италии, например, суду надлежит конфисковать все имущество лица, пропорциональное его нелегитимным доходам. В Англии, Швейцарии, Греции, Австрии и других государствах - участниках ФАТФ конфискация может касаться не только имущества, но и его стоимостного эквивалента. Этот принцип неоднократно подтвержден на международном уровне, в том числе Конвенцией ООН о борьбе против незаконного оборота наркотиков 1988 г. и Конвенцией ООН против транснациональной оргпреступности 2000 г.
- Вы предлагаете изменить уголовный закон?
- Нам представляется необходимым дополнить механизмы уголовно-процессуальной конфискации новой процедурой в рамках административного судопроизводства. Такие предложения находятся, кстати, в полном соответствии со статьей 118 Конституции РФ. Такой механизм позволил бы лучше обеспечить права потерпевшего на возмещение ущерба, причиненного преступлением, как того требуют статьи 2 и 45 Конституции РФ о гарантированной защите государством прав и свобод человека и гражданина. К тому же мы просто должны привести свое законодательство в соответствие с международными документами, которые подписали, взяв на себя такое обязательство. Например, подписав в прошлом году Конвенцию ООН против коррупции, мы обязались "рассмотреть возможность установления требования о том, чтобы лицо, совершившее преступление, доказало законное происхождение таких предполагаемых доходов от преступления или другого имущества, подлежащего конфискации" (п. 8 ст. 31).
Неприкосновенных пропишут в Кодексе
- Большой всплеск эмоций вызвало другое ваше предложение - отменить институт неприкосновенности. В общем-то, людей понять можно: если даже депутат не сможет чувствовать себя защищенным, то что говорить обо всех остальных, свобода начнет тихо умирать?
- Примерно так и трактуют мои слова оппоненты, даже не дав себе труда узнать: а что же я сказал? А сказал я буквально следующее: "Думаю, что следует решить вопрос о ликвидации института особого порядка уголовного преследования в отношении отдельных категорий должностных лиц. Это члены избирательных комиссий, адвокаты, судьи, прокуроры и следователи, депутаты и др. Такой системы гарантий нет в развитых странах. Говорить о негативных аспектах сохранения существующего порядка нет надобности". Вот и все.
- Чего же тут не поняли оппоненты?
- Мы не ставим под сомнение неприкосновенность депутата в процессе его депутатской деятельности, равно как судьи - судейской, прокурора - прокурорской. Речь идет об уголовном преследовании этих людей как граждан в случае совершения ими уголовных преступлений. Возьмем самый рядовой случай: депутат на личном автомобиле по неосторожности или иной причине совершил наезд на пешехода, человек погиб. Человеческий разум подсказывает: надо отвечать, и так делается во всем демократическом мире, на который мы любим ссылаться. У нас против депутата нельзя возбудить уголовное дело - у всех на слуху примеры, когда представительные органы власти отказывали в даче согласия на привлечение депутата к уголовной ответственности. То же касается члена избиркома, особый порядок в отношении судьи, прокурора, следователя. Почему эти люди не равны перед законом, как все, почему их особый статус в процессе исполнения служебных или выборных обязанностей распространяется и на повседневную жизнь, быт, личное поведение? Вот что мы предлагаем изменить. Наши граждане все видят, оценивают жизнь по своей шкале ценностей, и должен сказать, что поведение неприкасаемых избранных не всегда способствует консолидации общества.
- Вы пробовали провести мониторинг настроений по этому поводу среди тех, кого коснется ваше предложение?
- Многие депутаты придерживаются такого же мнения. Мое выступление на конференции как раз и есть попытка выяснить готовность перечисленных категорий должностных лиц к изменению законодательства. Все эти превентивные меры защиты были приняты в период общественной нестабильности, в них очевидно желание обезопасить себя. Наверное, ныне уже пора освободиться от "синдрома 37-го года", наличие таких экзотических положений не делает сильнее отечественную правовую систему.