Рассказ "Нежный возраст" написан от лица подростка. В нем, как в капле, весь космос Геласимова-писателя - упругий, ритмичный язык, короткая фраза, выверенность каждого сюжетного хода. И нежность. Герои Геласимова исполнены самого нежного, внутреннего трепета, все они беззащитны, хрупки и независимо от возраста юны. Так и в повести "Фокс Малдер похож на свинью" (2001), и в авантюрном романе "Год обмана" (2003), и в "Жажде" (2002), повести о человеке без лица, вернувшемся после чеченской войны. Нет ничего проще, чем упрекнуть писателя в сентиментальности, но оказалось, именно таких прозрачных сюжетов и чистых душой ремарковских героев все и ждали. На Геласимова жадно накинулись не только посетители клуба ОГИ (в издательстве ОГИ вышли четыре его книги), но и самые взыскательные критики. В прошлом году "Жажда" вышла в финал сразу двух престижных литературных премий (имени Белкина и Григорьева). За писателем начала закрепляться репутация молодежного, но тут он взял да и выложил перед читателем роман "Рахиль", посвященный судьбам еврейства, который уже опубликован в "Октябре", а в конце лета выйдет книжкой.
- Недавно ты побывал на Варшавской международной книжной ярмарке. Твои впечатления, насколько они были неожиданными?
- Ты знаешь, для меня было большим сюрпризом то, насколько серьезно поляки интересуются русской литературой. То есть, например, от немцев во Франкфурте полгода назад я этого не почувствовал. Понятно, что сказывается славянская душа и все такое, но тем не менее у нас ведь очень непростая линия взаимоотношений- я имею в виду Россию и Польшу. Поэтому, кстати, с одной стороны, поляки относятся к русской литературе с огромным уважением и даже пиететом, а с другой стороны, во многих их вопросах во время интервью или "круглых столов" ощущалась некая затаенная такая историческая обида. А в общем-то, как мне кажется, бенефис России на нынешней Варшавской ярмарке прошел с большим успехом. Я, например, не ожидал такого наплыва народа.
- Какие вопросы задавались на "круглых столах"? Действительно на них было интересно?
- Поляков интересуют такие проблемы, как наличие в России цензуры, писательская позиция по отношению к войне в Чечне, к олигархам, к нынешнему российскому правительству и т. д. То есть довольно часто все разговоры с микрофонами на столах съезжали отнюдь не в литературную сторону. Что для меня было, в общем-то, понятно, но не сказать, что уж так интересно, поскольку в литературе меня больше волнуют вопросы поэтики, а не идеологии.
- Твой стиль прозрачен и легок- это внутренний голос или это просчитанная стратегия?
- Индивидуальный авторский стиль, как мне кажется, рождается из персонального ощущения ритма. Вот устраивает, скажем, человека длинная лесная дорога- и он начинает писать соответствующими синтаксическими конструкциями. И метафоры у него будут какие-нибудь такие хвойные, то есть про свежесть, про чистоту, про торжественное одиночество. Если писателю для счастья необходимо толкаться в метро или торчать в пробке, то и текст у него станет соответствующим. Ритм будет рваный, предложения- односоставные. Что касается меня, то я пишу довольно просто. Как и живу, очевидно.
- "Фокс Малдер"- история любви учительницы и мальчика, в общем непритязательная. Но книжка целый год держалась на верхушке рейтингов, как ты думаешь, людям не хватает сентиментальной прозы?
- Я, честно говоря, не вижу в этой повести вообще ничего сентиментального. Впрочем, быть может, необходимо сначала определиться с термином: что, собственно, значит "сентиментальный"? Если за этим словом стоит разговор о человеке и его чувствах, то тогда я согласен: я написал сентиментальную повесть. Но в этом случае в сентименталисты нам придется записать еще очень много других писателей, которых обычно этим словом не называют. И в конце концов ценность литературного произведения состоит не в том, сентиментально оно или, скажем, жестко реалистично. Писателя судят по уровню дарования, а не по жанровой принадлежности его текстов.
- Насколько писательство для тебя - судьба? А насколько - профессия?
- Много лет назад я давал интервью одной провинциальной газете. Тогда я еще совсем не печатался, а просто был преподавателем университета и редким для культурной провинции учеником театральной школы Анатолия Васильева. Так вот, девушка, которая брала у меня интервью, была крайне удивлена, когда я проболтался ей, что пишу и при этом не планирую издаваться. Ей казалось, что писать и публиковать свои тексты - это такой парный феномен. Вроде сиамских близнецов. Но я своих "сиамов" довольно легко распластал. То есть нож просто надо иметь поострее. Садишься и пишешь в стол. Факт публикации "Фокса Малдера" во многом случаен. Или, наоборот, продиктован судьбой. Тут я еще не до конца уверен. Но твердо знаю, что если бы "Фокс" не был напечатан, я все равно продолжал бы писать. Мне по кайфу.
- А учеба в ГИТИСе в мастерской Анатолия Васильева оказала какое-то влияние на тебя как писателя?
- Несомненно, режиссерский метод Анатолия Васильева сказался на том, что я делаю в литературе. Открытая и пронзительная эмоциональность спектакля "Шесть персонажей в поисках автора" по пьесе Пиранделло, с которым Васильев и его студенты объехали практически весь мир, как раз и определила то, что критики в моих текстах теперь называют "сентиментализмом". Отсмотрев много лет назад этот спектакль, я испытал то, что люди называют "перехватило дыхание". Так вот, дыхание не отпустило до сих пор.
- Над чем ты работаешь сейчас? Дописываешь новый роман?
- Сейчас я отложил до осени свой новый роман "Степные боги". Он написан уже на две трети, но я понял, что ему надо отстояться как хорошему вину. Да и дела навалились. Книга эта, разумеется, меня страшно волнует. Не хочется пока распространяться о фабуле. Скажу только, что роман этот о войне. Вернее, как и в "Жажде", не совсем о войне, а о том, что стоит как бы рядом с нею. Такое зеркало.
- Как и почему возникла эта тема?
- Тема возникла довольно случайно. Я сидел в одной компании и слушал пожилого человека, который рассказывал о своем военном и послевоенном детстве. Народ за столом веселился, а мы так тихонько шептались, и я уже понимал, о чем буду писать весь следующий год.
- Как тебе современная отечественная литература? Хотя предвижу, ты скажешь: "Не читал". Встречала такой ответ в других твоих интервью. Это было кокетство, или ты принципиально не читаешь того, что пишут твои коллеги?
- Ты знаешь, я не люблю распространяться на эту тему из соображений корпоративной этики. Мне кажется, писатели должны искренне любить друг друга хотя бы за то, что сидят в одном окопе. А вот ругать или хвалить- это уже дело литературных критиков. Писатели ведь пишут не друг для друга. Поэтому какой смысл нам друг друга читать? У каждого из нас свой читатель. Если же писатель начинает читать других современных ему писателей, то круг замыкается и змея как бы проглатывает свой хвост. Такая ситуация сигнализирует о кризисе и, в общем-то, исключает обычного читателя. В то время как книги должны писаться именно для него. Есть у меня такое подозрение.