В театре Доннеллана мы всегда оказываемся лицом к лицу с самой конкретикой отношений, в нем нет места героическому бряцанию, в нем невозможны волны романтических страстей, вспышки метафорических озарений, полеты валькирий и прочей театральной живности. С людей и вещей в нем сняты все лишние доспехи их индивидуальных мифов, риторики и самообмана. И эта конкретность бывает более обжигающей, чем тонны метафор и эффектных картинок. Собственно, этим и объясняется экспансия доннеллановского стиля в Европе.
Начала доннеллановских спектаклей всегда необыкновенно эффектны, а финалы - стерты. Плетение человеческих вибраций и взаимоотношений неостановимо: в них есть начало и нет конца. В "Борисе Годунове" все бьются над разгадкой последней ремарки "народ безмолвствует". Доннеллан игнорирует ее до такой степени, что финал стирается из памяти. Зато остаются невероятной остроты и точности сцены, такие, как знаменитая "Сцена у фонтана" и та блестящая холодная сила, с которой Евгений Миронов играет превращение самозванца Гришки Отрепьева в царевича Димитрия. Когда он, почти однорукий (потому что одна рука у него сухая, недвижная), вдохновенно танцует русскую плясовую перед польскими шляхтичами, понимаешь, что только такой безумной верой в свое предназначение и завоевываются все престолы мира. Когда в тишине ночи он начинает робкий разговор с Мариной (блестящая и страстная работа Ирины Гриневой) в надежде добиться ее руки, он и не подозревает, какая соперница перед ним. Вся сложность и простота любовной игры - перед нами. Недавний монашек, Гришка в истерии любовного чувства доходит до самоубийственного разоблачения. Гордая полячка отвергает его признание, грозит доносом. Внезапно, на самой вершине этой схватки, Миронов-Димитрий падает ниц, словно в забытьи. И в этой маленькой смерти обретает новый облик. Он банкует, решительно и артистично, он готов отвергнуть предательницу, он величествен и грозен - настоящий сын великого царя. Страсть, обида, расчет, конкретное мгновение, когда женщина рождает мужчину себе под стать, таинственная метаморфоза человеческой судьбы - весь объем пушкинской сцены взят легко и бравурно. Такой красоты актерский дуэт давно не приходилось видеть в театре. Здесь не страницы русской истории - нет! - Здесь очень конкретные взаимоотношения людей. В Димитрии Миронов, безусловно, предстает идеальным актером доннеллановского театра - сухим, точным, беспафосным и пронзительно реактивным: ничто из возможных мотиваций, внутренних монологов и чувств не упущено актером.
Ты наблюдаешь их с ясностью психоаналитика, когда все скрытые намерения и механизмы становятся внятны.
Отвергая метафизику театра, Доннеллан присягает конкретности психологического факта. Этот простой человеческий размер его театра помогает нам и актерам лучше понять себя.