Давно ждали аллеи на Патриарших главных посетителей этих мест - героев "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова. Никто так не обессмертил "Патрики", как автор великого романа. И вот настал долгожданный час - летней ночью на одной из скамеек на фоне пруда оказались вполне реальные личности: Берлиоз, Иван Бездомный и Воланд. Они не возникли из теплого московского воздуха, а прибыли со съемочной группой во главе с питерским режиссером Владимиром Бортко, взявшимся за экранизацию "Мастера и Маргариты".
Такой суматохи давно не видели жители окрестных домов, так и не уснувшие этой ночью. Милиция перекрыла все подступы к аллеям вокруг Патриарших. Узкую Малую Бронную заполонили автобусы с массовкой и машины со съемочной техникой. На аллеях раскинули столы со всякими устройствами для приготовления чая - кофе и бутербродами. Киногруппа расположилась основательно и прочно. Пошли гулять вокруг пруда граждане и гражданки в одежде "ретро" - скромные модели 30-х годов: шляпки, ботиночки, береточки, кургузые пиджаки, ситцевые юбки. Казалось, сейчас развернется здесь масштабная массовая сцена. Вспомнилось, как режиссер признавался, что "по сложности съемки "Мастера и Маргариты" сопоставимы с "Войной и миром". Но не тут-то было - процесс кинопроизводства вещь загадочная: до рассвета на берегу тихо и мирно беседовали только три персонажа. Им мешали лишь проезжающие автомобили, тормозившие от любопытства и создававшие редкие в эти часы пробки, да веселые молодые компании, старавшиеся попасть через ограду в запретную "зону".
Они будто сошли со страниц романа: Берлиоз - Александр Адабашьян в чесучовом светлом костюме и мятой шляпе, Иван Бездомный - Владислав Галкин, этакий парниша в трикотажной фуфайке с рыжим вихром, прикрытым кепкой, совсем не напоминающий себя, сериального "дальнобойщика", Воланд - Олег Басилашвили, в элегантной темной "тройке", в коричневой кожаной перчатке на одной руке и с тростью, украшенной черным набалдашником в виде головы пуделя. Все было готово к съемке, даже предусмотрены, как у Булгакова, лодки с парочками, плывущие по сонной воде пруда. Но Бортко, вплотную придвинув свой складной режиссерский стул к актерам, начал репетицию сцены, пристально вглядываясь в их лица.
- Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами, - чинно произнес Адабашьян.
- Помилуйте, уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в Евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на Евангелия как на исторический источник... - живо возразил Басилашвили.
Эта беседа длилась не один час, и вовсе не потому, что что-то добавили к тексту романа. Актеры произносили слова своих героев точно по Булгакову, сверяясь со сценарием. Но словно мистический дух витал в воздухе, мешая им предельно точно выполнить замысел режиссера. Раз за разом что-то не устраивало Бортко в повороте головы Воланда и в том, как он говорил: "Один, один, я всегда один", в его взгляде на Бездомного после слов: "Дьявол? Да нет никакого дьявола!", в перемигивании за его спиной Берлиоза и Бездомного... Дубль следовал за дублем. "Резче, резче!" - требовал режиссер от Воланда.
От повторов Адабашьян стал путать свои реплики. И вдруг, как призрак, в глубине аллеи возникла неясная фигура: "Кот Бегемот! - оживился народ. - Неужели компьютерные фокусы начались?" Но видение оказалось актером, загримированным под коварного помощника Воланда, до которого так и не дошла очередь сниматься. Массовка в эту ночь тоже не пригодилась.
В три часа появился еще один персонаж - это был Коровьев собственной персоной. На съемки прибыл Александр Абдулов, преобразившийся в "гражданина престранного вида" - жокейский картузик, клетчатый узковатый пиджачок, брючки, доходящие только до лодыжки, пенсне на носу. Берлиоз уже закончил свой разговор с "иностранцем" и отправился по аллее в сторону, где ждал его злосчастный турникет, политый Аннушкой подсолнечным маслом. Этот путь по воле режиссера он тоже проделал не раз, и Абдулов успел прикорнуть на соседней скамейке, пока не настала его очередь появиться в кадре. Он выполнил свою задачу с ходу - выскочил перед героем Адабашьяна, как заводная игрушка, и указал дорогу к турникету, взмахнув перед ним шапчонкой. "Молодец!" - воскликнул Бортко. И группа вздохнула с облегчением: "Снято".
Во время небольшого перерыва все устремились к автобусу погреться. Владимир Владимирович Бортко, который только что не замечал ничего вокруг, кроме актеров на скамейке и их изображения в мониторе, стоявшем около кинокамеры, охотно откликнулся на мой вопрос:
- Что главное для вас в этой сцене, над которой идет такая ювелирная работа?
- Я вообще делаю экранизацию "Мастера и Маргариты" как историю жизни. О том, что кроме черного и белого есть масса оттенков, цветов. В чем убеждается сидящий здесь Иван Бездомный.
- Так это все происходит для него, для его прозрения?
- В общем, для него, как мне кажется. Он единственный здесь, кто в результате осознает, что кроме "А" и "Б" есть еще целый алфавит, хоть русский, хоть английский. Иван вначале человек дремучий, а потом становится профессором истории. Все случившееся для него проходит как страшный удар. Мне кажется, книжка и об этом.
- Вы так упорно добиваетесь от Басилашвили нужной реакции на слова собеседников. Вам хочется видеть Воланда более ярким, демоничным?
- Может, демоничным или каким-нибудь еще. Таким, каким он кажется мне верным. А уж судить будут зрители.
- Над сериалом "Идиот" тоже шла такая скрупулезная работа? Это ваш режиссерский метод?
- Конечно. Не могу сказать, что это мой метод. Не знаю, как там у других.
Спрашивать усталого режиссера о том, насколько трудно преодолевать известное суждение о романе как о загадочном и трудном для экранизации произведении, было как-то не с руки в предрассветный час. Да и сам Бортко не любит разговоров на эту тему. Поэтому вопрос о мистической "составляющей" съемок пришлось задать Александру Адабашьяну.
- Тут перевести все на бытовую историю невозможно, сделать чисто мистическую картину тоже невозможно. Роман органичен в соединении всех этих мотивов.
- Но ваш герой понимает, что попал из советской, привычной действительности в какой-то ирреальный мир?
- Берлиоз ничего этого не чувствует. Он до последней минуты так этого и не осознал. И только в тот момент, когда трамвай ему отрезает голову, он наконец догадывается, кто был перед ним. Берлиоз - точный продукт своей эпохи. Более того, еще и производитель таких же "субпродуктов". Что он и пытается сделать из Бездомного, воспитывая его, направляя в "творчестве".
- Сложно сниматься у режиссера Бортко? Вот сейчас вы несколько часов неподвижно просидели на скамейке, наверно, холодно?
- Да нет, не холодно, лето все-таки. А сниматься вообще сложно у кого угодно. Я видел предыдущие фильмы Владимира Владимировича. Работает он очень тщательно, этим мне и интересен.
- Вас не удивило предложение сыграть эту небольшую роль в "Мастере и Маргарите"?
- Честно говоря, удивило. Но согласился я сразу. Мне было интересно поработать именно с Бортко. Потом компания очень хорошая, в которой приходится сниматься. И дело не в том, сколько съемочных дней проведешь на площадке.
А вот Влад Галкин продрог на берегу пруда основательно. Он с удовольствием закутался в куртку, принесенную ассистентом, и хранил на лице недоверчивое и сердитое выражение - не выходил из образа. Пока устанавливали аппаратуру, Галкин рассказал о своем герое.
- Бездомный тоже человек полностью из того времени. Он безоговорочно верит в идеи партии, в лозунги. Ему непонятно, что за тип появился в лице Воланда. Ясно одно - это враг, он думает не так, как надо, лучше сдать его куда следует. Тут не до иронии, для него все всерьез. Когда Берлиоза не стало, Иван потерял своего вождя, руководящую силу. Кажется, что он сошел с ума, но это потрясение и как следствие, яростное желание бороться с супостатом. С образованием у него слабовато, но Бездомный свято верит, что в стихах выражает волю масс. Такой образ советского плакатного энтузиаста. Сейчас он смешон, но для него все драматично. Я понимаю мотивы, по которым Бортко выбрал меня на эту роль. Он нашел во мне тип такого артиста, который соответствует булгаковскому герою.
Нескончаемая съемочная ночь кончилась внезапно - погасли фонари на улице и вокруг пруда. Было около пяти утра. Небо стало совсем светлым, и легкий туман над прудом рассеялся. "Что случилось? - возмущался Бортко. "В это время свет не нужен, компьютер гасит освещение в городе", - робко оправдывались ассистенты. "Почему не договорились с Мосэнерго!" Помощники начали собирать аппаратуру, актеры устало пошли к вагончикам разгримировываться. "Будем переснимать все от начала до конца!" - ошеломил группу режиссер.
"Это происки Воланда или так снимают шедевры?" - думала я, выходя с Малой Бронной на Садовую, чтобы поймать машину. И попросила остановившегося водителя: "Увезите меня отсюда". Он посмотрел удивленно, но, узнав, что я со съемок "Мастера и Маргариты", понимающе кивнул головой.
P. S.
Спустя несколько дней в Александровском саду у Кремлевской стены шла похоронная процессия, возглавляемая бравым военным на лихом коне. Под звуки военного оркестра тихо двигался старинный грузовик с гробом, укрытым кумачом. За ним несли венки люди, словно явившиеся из далекого прошлого. Снимали похороны Берлиоза. Был летний день, и на скамеечке поодаль сидела Маргарита (Анна Ковальчук) в шляпке с вуалью, а рядом с ней примостился Азазелло (Александр Филиппенко) с траурной повязкой на рукаве строгого костюма. К ним бросились журналисты с вопросами, как мистика влияет на съемки. "Я ничего об этом не слышала. Но уверена, что Бортко договорился", - отвечала актриса. "С кем?" - воскликнули мои коллеги. "Договорился. Не знаю с кем, но все будет хорошо", - и Маргарита загадочно улыбнулась.