Скала Сигирия на Цейлоне - это поистине чудо природы, и в то же время выдающийся памятник древнего искусства. Этот двухсотметровый утес издали напоминает спину слона, который пасется на огороде. Только вокруг не помидорные кусты, а кроны вековых тропических деревьев.
Лишь по мере приближения к скале начинаешь понимать ее масштабы. В моем сознании ленинградца родилось такое сравнение: нужно мысленно увеличить постамент Медного всадника до размеров, вдвое превышающих Исаакиевский собор. Именно таков гигантский гнейсовый утес, который возвышается над буйной зеленью, словно метеорит, упавший с неба.
Легко представить себе, каким чудом для жителей цейлонских равнин казалась скала Сигирия, когда она с 473-го по 491 год служила столичной крепостью царя Касьяпа! Будучи старшим из сыновей, он был вправе унаследовать отцовский престол. Однако матерью его была простолюдинка, тогда как мать младшего брата происходила из знатного рода.
Опасаясь, что царь уступит требованиям придворных и передаст власть младшему сыну, Касьяп столкнул отца с крутого обрыва. Почти шекспировский сюжет развивался по классическим канонам жанра. Прячась от народного гнева и мести младшего брата, Касьяп, прозванный "кровавым", создал себе крепость на плоской вершине неприступной скалы.
На Сигирию я начал подниматься в пятом часу вечера. И хотя это были отнюдь не самая знойная пора года и отнюдь не самое знойное время дня, я с первых же шагов обливался потом. Но если так утомительно карабкаться по этим кручам даже зимним вечером и к тому же без всякой ноши, каких же трудов стоило воздвигнуть стольный град на вершине утеса! Сколько усилий надо было затратить, чтобы обеспечивать его всем необходимым!
А ведь прежде не было даже этих крутых ступенек и мостиков над трещинами. На отвесные стены утеса можно было подниматься лишь по веревочным лестницам. На закате их втягивали наверх и связь с внешним миром полностью прерывалась. Только так отцеубийце казалось, что он в безопасности. И все же Касьяп кончил плохо. Его брат, бежавший за море, через восемнадцать лет вернулся с большим войском. Проиграв решающий бой с ним, тиран сам пронзил себе горло кинжалом.
Взбираюсь вверх по ступеням, пробитым в скале тысячами паломников. Одуряюще пахнет жасмин. Пронзительно перекликаются тропические птицы. На заросших лотосом прудах надрываются лягушки.
В конце пути обхожу Качающийся камень - многотонный монолит, который было легко сбросить на врагов, осаждавших крепость. Рядом - высеченные из камня когтистые лапы. Это все, что осталось от гигантской фигуры льва, некогда охранявшего вход в неприступную столицу Касьяпа, прозванную Львиной скалой. И вдруг неожиданно близко взору открываются знаменитые фрески Сигирии - мир древних золотисто-оранжевых красок.
Когда-то на отвесе скалы Сигирия были изображены пятьсот женских фигур. Высеченные тут же, на камне, стихи воспевают их красоту. До наших дней уцелела лишь малая часть фресок - те, что защищены впадиной скалы от дождя и солнца.
Тонкие талии, изысканные изгибы рук. Трудно поверить, что эти изображения созданы полтора тысячелетия назад.
Женщины на фресках Сигирии как бы парят над облаками. До сих пор специалисты спорят о том, кого они изображают. Одни утверждают, что это небожительницы, другие - что это феи воды.
Но стоит ли спорить о значении женских фигур на Львиной скале? Ведь их создатели рассказали о главном - о замечательном искусстве, о высокой цивилизации, что существовала на Цейлоне в те давние времена.