С одной стороны, история возникновения войны, когда ни у одной из великих держав, в сущности, не было ясной и серьезной причины нападать на другую, - одна из самых загадочных и абсурдных. Президент Кеннеди считал ситуацию "случайного" возникновения войны очень поучительной и любил повторять диалог, который якобы имел место между двумя германскими канцлерами о возникновении войны. Бывший рейхсканцлер князь Бюлов спрашивал: "Как же это случилось?", а его преемник, при котором и началась война, Бетман-Гольвег отвечал, невольно цитируя Ольгу из "Трех сестер": "Если бы знать, если бы знать!.." На Кеннеди это произвело глубокое впечатление и сыграло важную роль, в частности, в период Карибского кризиса. Кеннеди говорил: "Если нашей планете суждено когда-нибудь быть опустошенной ядерной войной... мне бы не хотелось, чтобы один из спасшихся спросил другого: "Как же это случилось?" и получил невероятный ответ: "Если бы знать!"
С другой стороны, начиная с разгрома Франции во франко-прусской войне 1871 г., предсказания новой войны были общим местом в европейской прессе. Одно из самых сильных предсказаний такого рода дал Энгельс в 1887 г.: "Для Пруссии-Германии невозможна теперь уже никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше масштаба, невиданной силы. От 8 до 10 миллионов солдат (в 1914-м было мобилизовано с обеих сторон 13 миллионов. - Л. Р.) будут душить друг друга... Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, - сжатое на протяжении 3-4 лет (война продолжалась 4 года. - Л. Р.) и распространенное на весь континент, голод, эпидемии ("испанка" 1918 г. - Л. Р.), всеобщее одичание как войск, так и народных масс... все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств ... - крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым (пали четыре монархии - Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская, да еще внутри Германии десяток-другой феодальных королевств и княжеств. - Л. Р.) и не находится никого, чтобы поднимать эти короны (вместо всех павших монархий образовались республики. - Л. Р.)".
Войну предсказывали не только публицисты. Для войны были созданы Антанта и Тройственный союз. Генштабы Германии, Франции, России годами подробно и детально прорабатывали планы нападения друг на друга. Вершиной этой работы стал "план Шлиффена" - гениальнейшее творение германской военной мысли. В общем, на стенах было развешено такое - все увеличивающееся - количество ружей, что они обязаны были выстрелить.
И все-таки - из-за чего? Зачем?
Марксисты, с их "материалистическим пониманием истории", объясняли все экономической конкуренцией между Англией ("мастерской мира" в XIX веке) и стремительно обгонявшей ее в начале ХХ века Германией. Но, с точки зрения экономики (кроме, наверное, ВПК), война только разрушительна. А для Германии, которая и так выигрывала мирное экономическое соревнование, было безумием развязывать войну. К тому же в начале ХХ века европейская экономика была глобальным единым организмом примерно в такой же мере как сегодня, и война могла лишь разрушить этот организм - что и вышло. В результате войны вся Европа, без различия победителей и побежденных, экономически проиграла США. Европа как центр мировой экономики застрелилась 1 августа 1914 г. В общем, верить в экономическую детерминацию войн - то же самое, что верить в такую детерминацию вообще каждого человеческого поступка.
Причины войны были иррационально-идеологическими - мифология "жизненного пространства", "порыва", "расы и крови" безраздельно овладела немцами, стала национальным психозом. Конкуренция со "старой Европой"? О, да! Но немцев волновала конкуренция духовная, расовая, геополитическая. Знаменитый историк Трейчке (вслед за Гегелем) объяснял, что "Война есть не только политическая необходимость, но и теоретическая неизбежность, логический вывод". Библией германской элиты стала книга генерала-профессора фон Бернарди "Германия и следующая война" (1911 год). Название и замечательное оглавление ("Право вести войну", "Долг вести войну", "Мировая держава или падение") говорили сами за себя. "Война является биологической необходимостью", "не может быть стояния на одном месте", Германия должна выбрать "между мировым господством или падением". "Разве не Германия, первая среди других стран, являет собой замечательный пример империи, которая создана исключительно на основе политики силы?" "Глава 2 Великого переселения народов закончена. Наступает Глава 3, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов... Это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания РАСЫ". Последняя цитата - не Бернарди, а Вильгельма II, предпоследняя - тоже не Бернарди, а Гитлера. Удивительная цельность "сумрачного германского гения", по словам Б. Шоу, "испытывающего лишь презрение, по отношению к здравому смыслу"!
Действие равно противодействию. Как сказал русский министр иностранных дел Сазонов: "Мы не хотим установления ига Германии в Европе". Но у стран Антанты, разумеется, были не только разумные и твердые пассивно-оборонительные мотивы, их для войны мало. Эпидемии "испанки" предшествовала эпидемия "германки": немецкий вирус гордыни, агрессии успешно заразил Россию, Францию, Англию. Как сказал Эйнштейн: "1 августа 1914 г. у Европы ампутировали головной мозг". Зато уж спинной мозг развернулся!
* * *
Европа дала сама себе хороший урок. Но его показалось мало. Когда в 1919-м был заключен Версальский мир, французский главнокомандующий маршал Фош предсказал: "Это не мир, а перемирие на 20 лет". И дело было не только в том, что в Германии из кайзеровского психоза выросла нацистская паранойя. На другом краю Европы другие всемирно-мессианские идеи овладели Красной Россией. Но зато второй урок оказался исчерпывающим. В 1945-м утихомирился мятежный дух Германии, ей наконец-то, по выражению Гитлера, "кулак судьбы открыл глаза". Вместе с Германией успокоилась и вся Западная Европа.
Но как ни удивительно, после величайшей своей Победы духовно надломилась и Россия. СССР еще предстояло стать Сверхдержавой, но идеологическое мессианство, "мировой пожар в крови", загоревшийся в 1917-м от европейского пожара 1914 года, к 1945 году потух. Когда в 50-60 гг. СССР впервые получил физическую возможность покорить мир, у него уже не осталось идеологической мотивации для этого - одна лишь бюрократическая инерция.
Не Германия, а вся Европа проиграла I и II Мировые. Европа перестала быть центром мира, она стала действительно Старым Светом. Наступил мирный закат Европы, предсказанный Шпенглером, по итогам I Мировой и русской революции. Поэтому и стало возможным то, на чем сломали шею Наполеон, Вильгельм, Гитлер: объединение Европы. Но объединение не путем реализации мессианских амбиций, а благодаря отказу от них. Главенство в Европе не означает больше лидерства в мире - и прекратилась яростная борьба за это главенство, стал вдруг "неинтересен" предмет спора. "Головной мозг" вернулся к "укрощенной" Европе.
А вихрь мессианского безумия кружит другие регионы и культуры ...