Тюрьма доступна народу
- Вы согласны с тем, что уголовно-исполнительная система стала более открытой?
- Вне всякого сомнения. Судите сами. В конце 30-х годов одним из требований по построению тюрем был выбор участка для строительства, расположенный, как правило, на окраине города и вблизи от железной дороги. Удаление тюремных зданий от жилых построек мотивировалось тем, что "громкоговоритель из квартиры соседнего дома летом хорошо слышен в камерах". Сегодня все наше общество изменилось и вместе с ним уголовно-исполнительная система.
Вместе с тем отдельные факты настораживают. Уголовно-исполнительная система имеет свою собственную силовую составляющую, и, по всей видимости, это правильно. Государство в лице уполномоченных на то органов должно иметь силы и средства для того, чтобы защитить своих граждан от возможных негативных проявлений массового характера, связанных с концентрацией большого количества осужденных в колониях и следственных изоляторах. Мы только категорически против того, чтобы отделы специального назначения подменяли собой администрацию исправительных колоний и следственных изоляторов, чья плохая работа и отсутствие системы зачастую и приводит к тому, что ситуация выходит из-под контроля. А чтобы вернуть управляемость учреждению, проводятся акции "устрашения". На наш взгляд, именно так было в Республике Коми, где в отряде со строгими условиями содержания был проведен обыск с привлечением отдела специального назначения. При этом осужденных в присутствии других осужденных заставляли обнажаться и по нескольку раз приседать в обнаженном виде с целью поиска запрещенных предметов. На вопрос о том, каким нормативным актом это предусмотрено, мы так и не получили ответа.
При этом сотрудники уголовно-исполнительной системы, пытаясь обосновать необходимость такого рода действий, демонстрировали акты об изъятии запрещенных предметов, в качестве одного из них был... самогонный аппарат!!! А вот на вопрос о том, как он попал в отряд со строгими условиями содержания, никто ответа дать не смог.
Кстати, именно эти события легли в основу обращения ко мне министра юстиции Российской Федерации Юрия Чайки после того, как сотрудник аппарата Уполномоченного на конференции в Государственной Думе выразил сомнение по поводу правомерности такого рода действий. Однако моя позиция неизменна: обнажение и принуждение приседать в обнаженном виде в присутствии значительного количества осужденных не только не предусматриваются нормативными правовыми актами, но и унижают человеческое достоинство. В соответствии с международными актами в области прав и свобод человека такие действия рассматриваются как пытка, они запрещены Европейской конвенцией по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. Кстати говоря, Генеральная прокуратура Российской Федерации разделяет эту точку зрения.
Как известно, одной из главных целей передачи уголовно-исполнительной системы из состава МВД в ведение Минюста России была необходимость демилитаризации системы, увеличение ее гуманитарной, социальной составляющей с максимальной открытостью для общества. Вместе с тем в настоящее время инструкция, регламентирующая функционирование отделов специального назначения, имеет гриф ограничительного пользования, в то время как в составе МВД России этот документ был открыт для широкого доступа общественности. Основываясь на том, что этот документ имеет гриф ограничительного пользования, ГУИН Минюста России отказал в его предоставлении аппарату Уполномоченного, рекомендуя письменно обращаться к министру юстиции Российской Федерации. Было обращение и к министру еще в начале февраля текущего года, однако до настоящего времени по прошествии полугода никакого ответа на него нет. Хотел бы подчеркнуть, что это противоречит Федеральному конституционному закону "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации".
Мы не случайно запросили этот документ, поскольку он предоставляет право сотрудникам отдела специального назначения действовать в масках. Лица не видно совсем. На форменную одежду на время выполнения служебных заданий предписывается крепить идентификационные номера размером меньше, чем визитная карточка. А теперь представьте себе, что сотрудник спецназа в маске применяет физическую силу или специальные средства. Рекомендую представить себя на месте человека, находящегося в переполненной полутемной камере, к которому применяют физическую силу или специальные средства, а он еще пытается разглядеть этот самый идентификационный номер! Позже выясняется, что сотрудники спецназа превысили свои полномочия, органы прокуратуры возбуждают уголовное дело, проводится предварительное расследование, а затем уголовное дело приостанавливается в связи с тем, что лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого... не установлено. Такие примеры у нас есть, думаю, что в Генеральной прокуратуре их гораздо больше. Не лазейка ли это для любителей помахать дубинкой безнаказанно?
- Руководители министерства юстиции не раз утверждали, что голодовка в учреждениях уголовно-исполнительной системы Санкт-Петербурга и Ленинградской области была организована криминальными авторитетами.
- По всей видимости, у них есть какие-то основания это утверждать. Действующее законодательство наделяет учреждения уголовно-исполнительной системы правом проведения оперативно-розыскной деятельности. Это не только их право, но и обязанность как части правоохранительной системы Российской Федерации. Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации и его рабочий аппарат такой возможности не имеют, да нам это и не нужно. Совершенно очевидно, что у любой более или менее массовой акции имеется лидер, это аксиома, законы психологии. Иногда этот лидер стоит у истоков акции, иногда появляется на каком-то ее этапе. Есть мудрая восточная формула: учитель приходит, когда ученик готов. Для нас важно не то, кто непосредственно организовал, этим должны заниматься уполномоченные на то государственные органы. Для нас важно, в чем причина. Иными словами, нарушались ли права человека. Вот что главное для Уполномоченного.
Что касается событий в Санкт-Петербурге, то после моего обращения к Генеральному прокурору Российской Федерации Владимиру Устинову с приложением материалов была организована проверка силами Генеральной прокуратуры. По ее результатам в апреле возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного статьей Уголовного кодекса России "вымогательство".
Ночной дозор за решеткой
- Проект закона, предусматривающего общественный контроль за местами лишения свободы, того и гляди ляжет под сукно. По крайней мере, работа над ним затормозилась. По мнению руководителей министерства юстиции, причина в том, что в законопроекте прописаны "заоблачные" функции правозащитников, исключительно контрольные. Может, действительно общественные инспектора в тюрьмах - это слишком?
- Я не знаю, какие функции вызвали столь резкую оценку минюста, скажу лишь то, что на всех этапах прохождения этого законопроекта с минюстом велась кропотливая, зачастую непростая, но в целом конструктивная работа. Так называемых "заоблачных" функций быть не может по определению, поскольку общественные организации не что иное, как представители общества, которое вправе не только знать положение дел в уголовно-исполнительной системе, но и контролировать ее работу. Причина здесь не только в том, что люди, содержащиеся в учреждениях УИС, ограничены в правовых средствах защиты своих прав, но и в том, что, на мой взгляд, значимость уголовно-исполнительной системы состоит не только и не столько в борьбе с преступностью. Ее цели и задачи гораздо шире. Ведь из учреждений УИС по отбытии срока наказания люди возвращаются в общество, и от того, какими они вернутся к нам, зависит и состояние общественного порядка в стране и, если хотите, общественная безопасность.
Именно поэтому общество вправе контролировать деятельность учреждений УИС, чтобы знать о том, кого ждать из колоний - озлобившегося на всех и вся либо осознавшего свое преступление человека, оценившего его и решившего жить нормальной человеческой жизнью.
- Как у вас складываются взаимоотношения с минюстом?
- С самого моего начала работы в должности Уполномоченного мне пришлось столкнуться с проблемами в деятельности уголовно-исполнительной системы. Это и понятно, поскольку содержащиеся в учреждениях УИС граждане ограничены объективно в правовых средствах защиты своих прав. Следует отметить, что по событиям в Санкт-Петербурге мы провели рабочую встречу с заместителем министра юстиции Российской Федерации Ю.И. Калининым с участием руководства ГУИН и аппарата Уполномоченного, где были обсуждены все острые вопросы, найдено взаимопонимание, достигнута договоренность о регулярности такого рода встреч. На местах сотрудникам Аппарата оказывается неусыпное внимание. Например, после выезда в Республику Коми сотрудников аппарата местный начальник территориального органа УИН направил в ГУИН телеграмму, в которой буквально почти по часам расписывается не только то, что делали наши сотрудники, с кем встречались, сколько осужденных приняли на личном приеме, но и приводятся даже их отдельные высказывания, что, несомненно, свидетельствует о чрезвычайно внимательном отношении к выезду наших сотрудников. Однако проблемы, конечно, еще имеются.
В минюсте абсолютно правы, когда говорят, что нельзя допускать вранья в освещении тех или иных событий в системе, нельзя вводить общество в заблуждение. Безусловно, это относится как к правозащитникам, так и к сотрудникам УИС. Вот, например, не могу согласиться с мнением, что Краснодарская краевая общественная организация "Матери в защиту прав задержанных, подследственных и осужденных" пыталась устроить массовые беспорядки в колонии по заказу криминалитета. Это очень серьезное обвинение. Было даже объявлено, что руководитель этой организации Татьяна Рудакова ранее судима. Мы разбирались с этим случаем. Выяснилось, что эти сведения не соответствуют действительности. Тогда зачем все это? Надо отдать должное начальнику УИН Минюста России по Республике Адыгее полковнику внутренней службы А.Т. Самогову, который нашел в себе мужество публично принести свои извинения Татьяне Рудаковой в газете "Советская Адыгея", встретился с ней лично, согласовал пути дальнейшего сотрудничества в области защиты прав человека.
Проникновение криминалиста в среду правозащитников исключить нельзя. Но скажите мне, пожалуйста, а куда он не стремится проникнуть? Может быть, правоохранительные органы вообще и органы УИН в частности обладают иммунитетом на этот счет? Давайте все вместе не пенять на зеркало, а заботиться о чистоте и пропорциях своего лица.
В каждом доме - по правозащитнику
- Я обратился к президенту Республики Адыгея Х.М. Совмену с просьбой рассмотреть вопрос о принятии закона и введении в республике регионального Уполномоченного по правам человека, предусмотренной статьей 5 Федерального конституционного закона "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации".
В настоящее время такие должности введены в 28 субъектах Российской Федерации, и, как показывает практика, региональные омбудсмены эффективно защищают права граждан. Надеюсь на понимание важности этого вопроса, поскольку, вполне возможно, удалось бы избежать массового нарушения прав осужденных в ИК-4 Республики Адыгея, которые все же имели место.
Что касается известных событий в Иркутске, широко освещенных в прессе, то действительно никаких фактов убийств подследственных и выбрасывания из окон СИЗО не было. Там непростая криминогенная ситуация и правоохранительные органы Иркутской области расследуют сложные преступления. Однако один факт суицида подтвердился.
...Уголовно-исполнительная система является очень серьезным звеном в правоохранительной системе Российской Федерации, и мы будем уделять самое пристальное внимание как осужденным и подследственным, так и сотрудникам системы в деле защиты их гражданских прав. Так как от этого напрямую зависит состояние правопорядка в наших городах и селах.
Я предлагаю заниматься не узковедомственной защитой "чести мундира", а приведением нашей работы в точное соответствие с Российской Конституцией и законом.