Это была первая половина девяностых - мой друг, тоже журналист, назовем его Влад, пригласил меня в странный бизнес:
- Я только что из Найроби, ну столицы Кении. Так ты знаешь, там очень модно прогуливаться по вечерам в шляпе, это у них считается высшим шиком, и чем значительней человек, тем круче у него шляпа. Причем шляпы не соломенные, а фетровые, настоящие, с подкладкой...
- В Найроби? На экваторе, в шерстяных шляпах?!
- Представь себе! Я двадцать штук туда привез - за день продал! Брал здесь, у нас, по пять долларов, продал в среднем по тридцать!!!
Ценнее денег - идея
После таких цифр вопросы отпали, через день мы с Владом сидели в кабинете директора подмосковной умирающей фабрики головных уборов. Отобрали образцы, подписали бумаги, по которым 1500 шикарных головных уборов с ковбойскими полями, переливающейся саржевой подкладкой мы получали по оптовой цене - что-то около четырех долларов за штуку "под реализацию", то есть бесплатно, деньги платим после продажи. Упаковка нежного товара в коробки и доставка в Шереметьево за счет фабрики. Прошлись мы и по директрисам нескольких подмосковных текстильных фабрик с таким примерно текстом, в котором каждое слово было чистой правдой:
- В Найроби открывается крупная международная азиатско-африканская торговая ярмарка. Мы готовы представить на ней образцы ваших тканей, свести вас с покупателями за рубежом. За это просим оплатить нам в Найроби дорогу (гостиницу, проживание, аренду выставочных стендов или просто внести спонсорский взнос).
Набрали немного, но достаточно - и образцов, и "зелени". Кенийский друг Влада Кен долларов за триста снял для нашей экспозиции шесть квадратных метров ярмарочной площади. Началось самое трудное - переброска товара из Москвы в Найроби воздухом. Оплата пошлин, оформление документов, аэропорт "карго" - ящиков-то штук сто! - окошки, стойки, чиновники и их начальники, очереди, шампанское-коньяк-конфеты-духи-взятки-взятки-взятки!..
Ярмарка открывалась в понедельник, а мы с Владом прилетели с товаром в Найроби в пятницу. Кен сразу повез нас на нашу "экспозицию". Мы пришли от нее в полный ужас: под крышей какого-то павильона машиностроения, в самом дальнем углу, "за двумя поворотами налево", чуть ли не у туалета, в полутьме, кусок ободранной стены с тремя утильными полками. А вокруг - сотни экспозиций конкурентов, переливающихся огнями, сверкающих стеклом, никелем, мрамором, обрамленные тысячами знаменитых кенийских роз! Это была катастрофа.
Русские не сдаются
Это была бы катастрофа, если б нам так просто далось наполнение этих "шести квадратных метров" в центре Африки. Если б они в пять слоев не были политы московским журналистским потом - русские не сдаются.
Мы трое тут же скинулись по 200 долларов, наняли пару рабочих, купили рулон темно-зеленого подкладочного сатина, пяток направленных светильников, затянули - со складочками, оборочками все - стену, полки, арендовали приличный стол, пару стульев, подключили свою иллюминацию, красиво расставили свое фетровое разноцветье и разнофасонье, и к вечеру воскресенья на нас прибегали посмотреть: "Вы - русские?!"
Да, мы с Владом единственные представляли великую Россию на крупнейшей африканско-азиатской традиционной ярмарке в Найроби, столице Кении! Оставалось это обозначить. Тут же придумали название своей фирмы - КEROSS: Кения-Россия на фоне российского триколора...
А в каком порядке рисовать цвета?! Россия-то была еще молодой, мы к флагу родному не привыкшие, подсказать некому (мобильников еще не было)! Из этой буквально трагической неразрешимости нас спасло мое автомобильное прошлое: "Бэ-эС-Ка!!- заорал я Владу.- Ты знаешь такую тормозную жидкость?! Ну, в грузовики заливается! Она вонючая и красного цвета!"- "Ну и что?- изумился мой компаньон. - При чем тут тормозная жидкость?" - "А при том, что нам в автомеханическом институте препод говорил, что БСК совпадает с цветами российского флага!! Белый, синий, красный!!!"
В общем, в понедельник под KEROSS и БСК сидела очаровательная и совершенно черная кенийка, нанятая нами на все шесть дней ярмарки, за ней - российское шляпное производство, а перед ней - российское трикотажное производство и бухгалтерская книга для записи контактных координат и заказов. А мы с Владом в самых шикарных белых фетровых шляпах с саржевой переливающейся подкладкой были хозяевами - похаживали туда-сюда, посиживали, покуривали, попивали пивко, заходили на экспозиции конкурентов.
"Пиар" - самый ходовой товар
К середине понедельника обозначилось, что наши цены на текстиль на порядок ниже европейских и раза в два - китайских и пакистанских, самых низких на ярмарке. Конкурентов же в шляпном деле мы вообще не нашли, но договорились, что оптом сдаем полторы тысячи шляп не меньше чем по 17 долларов, а в розницу - не ниже 50, поскольку в магазинах Найроби шляпы примерно того же уровня продавались и по 70. К концу понедельника стало ясно, что мы зря приехали, поскольку покупатель ничего о нашем закутке не знал: пару шляп купили соседние стендисты и все.
Во вторник мы отпечатали пачку листовок со схемой нашего расположения, парой слоганов типа: "Шляпы и ткани из России - такого качества и цен вы еще не видели!", наняли (за полдоллара с купленной шляпы) пяток черномазых пацанов и к исходу среды продали... всего с десяток шляп. Заказов на ткани не было вообще. К нам заходили зеваки, серьезный оптовый покупатель, компаньон на будущие поставки о нас ничего не знал. Все делегации, министры со свитами проходили от нас в туманной дали безнадежно; так сверкающий огнями, грохочущий музыкой пароход не замечает двух тонущих во тьме бедолаг. Надо было себя обозначить. Мощно.
Выручил, как всегда, случай. Но случай становится закономерностью для тех, кто его заслужил: у нашей кенийки двоюродный брат оказался фоторепортером министерства, чей глава в четверг должен был вроде посетить этот наш треклятый павильон машиностроения. Мы поклялись на шляпах, что если брат шепнет министру о нас и министр к нам зайдет, то ему будет подарена самая роскошная шляпа и такая же - брату.
И на следующий день министр со свитой из человек двадцати зашел в российскую экспозицию!!! Влад торжественно, под блицевое полыхание, вручил ему самый роскошный наш белый ковбойский образец со слегка загнутыми полями и искрящейся подкладкой, уже в вечерних газетах появились снимки и тексты, уже с пятницы министры зачастили к нам, а к концу выставки... Мы стали богатыми людьми!
На волосок от смерти
Тридцать тысяч долларов мы везли домой на себе. Это новенькие, да еще и сотенные купюры в тонких пачках, в один карман влезут, а наши!.. Пачек из 5-, 10-, 20-, 50-долларовых, немного стодолларовых мятых купюр оказалось штук семь. Мы рассовали их по карманам курток. В аэропорту Найроби для нас оказалось большой неожиданностью, что "баксы" "звенят"! "Что там?" - показывая рамкой на карман, спросил меня служащий. "Мани",- ответил я, объятый ужасом. "Покажите". Показал. "А что здесь?" - "Мани". - "Покажите". Показал. Уже потом мы узнали, что вывозить больше пяти тысяч долларов из Кении без декларации нельзя - как мы из нее вырвались - непонятно.
В Шереметьево мы ворвались глубокой ночью через "зеленый коридор" - скучающие морды, легкие спортивные сумки: туристы! Декларировать такую сумму в начале девяностых ночью в Шереметьеве без "крыши" - это было все равно, что подписать себе смертный приговор. Качки, встречающие все рейсы, не обратили на нас внимания. Нас встречал на черной "Волге" шофер директора шляпной фабрики. Поехали. Поскольку Влад жил на съемной квартире, то все деньги отдал мне. Мы отвезли его домой, и через минуту на какой-то небольшой площади, за станцией метро "Аэропорт", нашу "Волгу" останавливают пьяные люди в камуфляже, спрыгнувшие с бронетранспортера: несли такие по ночам службу в столице в то время.
- Документы! - потребовали двое с "калашами".
Глубокая ночь. Никого. На мне в раздутой куртке тридцать тысяч долларов, но я этого еще не осознаю и расслабленный виски международного рейса, близостью дома и грандиозностью содеянного достаю паспорт...
- Где прописка? Так... Пройдем с нами!
Паспорт-то заграничный! В секунду я трезвею и ужас охватывает меня: да за такие деньги нас обоих вместе с машиной на кусочки порежут и концов не останется!
- Командир, - выхватываю я авиабилет, - глянь, только что из Шереметьева, в Африке парился. Я журналист, вот ксива, домой еду, ей-богу! На-ка вот тебе блок "Мальборо" на память, правда, тут половина осталась, но вам на всю команду хватит!
Очень довольные, камуфляжники отвалили. Я приехал домой. С деньгами. Так начался наш бизнес.
Трудовые будни бизнесмена
В Кении мы учредили фирму. 51 процент ее уставного капитала по местным законам должен был принадлежать кенийцу. Кен стал нашим компаньоном.
За доллары и рубли мы скупали в Москве и Подмосковье шляпы, кроссовки "Адидас" совместного производства, бутсы футбольные, майки, еще какую-то ерунду и отправляли все это воздухом Кену. Шляпы шли по-прежнему на ура и составляли главную часть прибыли. Если кроссовки мы брали долларов по 12-14, то сдавали в Кении оптом по 25, на прилавке кенийских магазинов они стоили чуть ли не раза в два дороже, особенно бутсы - точных цифр я уже не помню. Особенно выгодны были для бизнеса аппаратура, стиральные машины, телевизоры и... кефир. В Африке вообще не знали, что такое кефир, а те африканцы, кто учился или бывал у нас, говорили, что наладить его производство в Кении - золотое дно. Да золотым дном было почти все, на что падал взгляд в Москве: Кения была на втором после ЮАР в Африке месте по уровню жизни, вполне цивильная страна. А в России тогда все стоило копейки, если иметь в виду не зарплаты, а доллары. Но для таких масштабов мы еще не созрели.
Кен снял в Найроби особняк с прислугой, гостиницы мы уже игнорировали, зарабатывали мы с Владом по паре тысяч "зеленых" в месяц - в те-то голодные годы! - и я впервые летал за границу за свой счет - не в командировку.
Но возить на себе в Россию наличные становилось и чересчур глупо, и слишком опасно, и мы учредили в Москве фирму, которая товары скупала и продавала нашей же фирме в Найроби, оборот наш рос медленно, поскольку велики были накладные расходы: мы брали взаймы "зеленый нал" на месяц под 10 процентов, это 120 процентов годовых! Надо было искать крупный кредит под божеские проценты.
Он нашелся неожиданно (опять случай - в аэропорту Найроби), мы помогли молодой нашей паре заполнить по-английски декларации - он оказался банкиром небольшого банка. Вникнув в наш бизнес, Олег (назовем его так) предложил нам 100 000 долларов в год тремя траншами под 50 процентов! Но с условием, что все отдаваемые ему деньги мы в итоге саккумулируем за границей. Ход его мыслей был нам ясен, но нас это вполне устраивало - ударили по рукам.
Каждому - свое
И однажды прекрасным летним утром, получив первые 30 тысяч "зеленых", Влад улетел в Найроби, чтобы снять в центре города офис для нашей фирмы - пол-этажа сверкающего небоскреба. Стоило это что-то около двенадцати тысяч в год, немного по московским меркам.
В тот же вечер, около полуночи, я сидел в кабинете. Вошла жена и встала передо мной на колени: "Юрочка, ты меня любишь?" Этому глупому вопросу я страшно удивился. "Если любишь, то выйди, прошу тебя, из этого бизнеса! Когда деньги у вас были небольшие и мы могли расплатиться в случае краха гаражом, машиной, дачей, сбережениями, я молчала. Но теперь, когда на кону стоят и квартира, и даже наши жизни, я просто тебя умоляю, если ты меня любишь - выйди! Ты что, Влада не знаешь? У него же год за телефон не плачено! Да и какой он бизнесмен?"
Честно говоря, как компаньон Влад меня давно не устраивал: наши дела могли бы идти гораздо лучше, если бы он не был гуманитарием, а значит, во многом - раздолбаем, мы много и теряли, и недополучали. Но главное было не это: просыпаясь каждое утро, я скрипя зубами цеплял к машине прицеп, ехал по фабрикам, фирмам, получал накладные, давал взятки и презенты, это проклятое "карго" Шереметьева мне уже по ночам снилось, хотя путь там со временем становился накатаннее и накатаннее, мы давно уже вошли в поле закона, занижая, правда, прибыль до бессовестности, но так делали все; я привык уже к деньгам, но все равно делал их с отвращением. Просыпался с отвращением. Жил с отвращением.
- Юр, - обняла меня любимая жена, - пусть мы будем получать свои пятьсот долларов, но жить спокойно, а? Нам разве не хватает?..
Часовой пояс Москвы и Найроби один, и Влад ничуть не удивился, когда я в полночь объявил ему по телефону, пока офис он еще не снял, что "выхожу из бизнеса по семейным обстоятельствам". Я горячо заверил его, что ничего страшного не случилось и он может спокойно продолжать. Поразмыслив, посетовав для приличия, Влад счел, что об этом надо известить нашего банкира. Ответ Олега был ошеломляющим: "В таком случае я отзываю кредит! Я давал его именно под тебя".
Влад вернулся в Москву через пару дней, так и не сняв офис в центре Найроби. В сверкающем небоскребе в центре города. Из тех полутора тысяч "зеленых" из тридцати, что он потратил на поездку, по его просьбе я возместил половину. Написал заявление о выходе из учредителей и взял с Влада бумагу - на случай, если на него "наедут", - что никакого отношения к его двум фирмам я не имею.
С тех пор прошло много-много лет. На Влада "наезжали", и не раз. Его бизнес оказывался в центре громких скандалов. Он ушел от Кении и от шляп. Некоторые, когда я называл его фамилию, удивлялись, что он еще жив. Но Влад, совсем не коммерсант по складу ума и характера, все-таки научился настоящему бизнесу. Сейчас он богат и широко известен в узких кругах. У него шикарный офис в центре столицы. Раздобрел Влад, да и я тоже не юноша. Жена у него все та же, как и у меня. На дружбу у нас не хватает времени, но мы часто общаемся. Вряд ли он жалеет, что пошел по этому пути.
Не жалею и я. Честное слово.