Школа, где он учился с первого класса, была лучшей в городе и находилась прямо за огородами домов по их улице Первомайской. 1 сентября Ацамаз, теперь уже четвероклассник, пришел на торжественную линейку туда, как всегда, с бабушкой и загодя.
Когда под дулами автоматов террористы стали загонять всех в спортзал, бабушка Римма изо всех сил сжимала руку внука. Так вместе они и оказались на полу переполненного зала, ставшего для его пленников одновременно тюрьмой и пыточной камерой.
24 сентября ему исполнится 10 лет. Теперь в сентябре он дважды рожденный.
Домой из школы Ацамаз вернулся лишь на третий день. Пришел "каким-то замороженным", как рассказал мне его дед, 75-летний Темирбулат Кусов. Почти безучастно и отстраненно мальчишка рассказал ему о днях, проведенных в заминированном спортзале, под прицелом автоматов террористов. Ужасающие подробности его рассказа собственно и объяснили необычное состояние мальчика: "заморозив" его нервную систему природа тем самым спасала психику ребенка.
Когда прогремели два взрыва, вырвавшие с корнями огромные окна спортзала, первыми через них стали выталкивать детей, которые с криками ужаса под беспрерывными автоматными очередями бежали к школьным воротам, где их подхватывали на руки спецназовцы и прорвавшиеся через оцепление местные жители...
Ацамаз пытался приподнять бабушку, но ей было совсем плохо, идти самостоятельно она уже не могла и крикнула внуку: "Бегите с Сережей, быстрее бегите, я - потом..."
Пятиклассник Сережа Торчинов был самым лучшим другом Ацамаза, и на полу в спортзале они сидели неподалеку друг от друга. Подбежали к окну, но взобраться на высокий подоконник у ослабевшего Ацамаза не было сил. Кто-то из взрослых рывком подсадил мальчишек - они вывалились из окна на улицу, вскочили и бросились бежать...
Ацамаз стал одним из немногих ребятишек-заложников, которые под шквальным огнем добежали до спасения, не получив ни единой царапины. Домой к деду мальчишку привезли после его осмотра в больнице ближе к вечеру. А дальше о внуке корреспонденту "РГ" рассказывал уже сам дедушка. "Дома Ацамаз только беспрерывно пил воду и крошил в руках печенье - кушать почему-то он не хотел... Я уложил вчера Ацамаза спать, и он как будто крепко заснул. А ночью началось... Внук с закрытыми глазами подскакивал в постели и кричал: "Не убивайте, не надо... Не надо убивать, не делайте это..." - одну и ту же фразу кричал всю ночь...
Наутро, проснувшись, Ацамаз замолчал, даже на обращение к нему деда отвечал не сразу, был тих и заторможен. Приходили соседи, плакали навзрыд, гладили парнишку по голове - он не реагировал ни на что.
В дом к несчастному старику и его внуку мы приехали с Эммой Кусовой - не родственницей им, просто однофамилицей. Эмма с мужем, с золовкой все дни с утра до вечера объезжают дома родственников, друзей, просто знакомых, прошедших через весь этот ад. Приезжают не только со словами соболезнования, сочувствия, помогают и материально. Коротко посоветовавшись, Эмма и ее золовка Джульетта решают забрать маленького Ацамаза к себе домой - одному деду трудно обеспечить ему надлежащий уход.
Едва мальчика сажают за кухонный стол в огромном зеленом дворе (любимое место в каждом осетинском доме), Ацамаз хватается за куски белого хлеба и начинает с жадностью глотать его целыми кусками, не дожидаясь дымящегося на тарелке плова, которую ему быстро несет от плиты старшая дочка Эммы Фатима.
Вечером нам сообщили: бабушка мальчика 72-летняя Римма умерла в беслановской больнице, не приходя в сознание. У нее была разбита голова, видимо, рухнувшими при взрыве конструкциями, обожжено тело... Мальчишке мы, понятно, ничего не сказали. Но вечером он стал рваться домой, к деду. Сказал по-осетински Фатиме: "Ему там без меня трудно, ведь бабушка уже умерла..."
Все стали уверять его, что бабушка, которую, как рассказывают, он нежно любил, лежит в больнице. "Не обманывайте меня, я знаю, что бабушки уже нет..."
С трудом уговорили его остаться ночевать. И вновь он не спит, лежит молча, уперев глаза в потолок.
- Парень теперь будет жить у меня дома, учиться, как и мои дети, здесь, в школе N5. Где трое детей - и четвертый в радость, - сказал мне Ашахмат. - А одному деду поднять его не под силу, ведь 75 лет старику.
Приходить в себя Ацамаз стал лишь на третий день, не узнав, но точно почувствовав, что любимую бабушку уже похоронили.
Однако что-то стало отпускать и его. Он мало говорил и ни разу не улыбнулся. Но на дворе вдруг взял детский велосипед и сделал пару кругов, тут же бросил его, увидев у кого-то в руках мяч, подошел и молча протянул за ним руку.
Вот здесь я и взяла у него первое интервью, поразившись сразу тому, что мальчик смотрит мне в глаза уже осмысленным взором.
- Ацамаз, ты какой предмет в школе любишь больше всего?
- Математику и родной язык. И еще компьютер...
- Так информатику же в 3-м классе еще не изучают.
- Я в кружок ходил - научился...
- А какой предмет тебе дается труднее всего?
- Русский язык. Я плохо говорю на русском.
- Кем бы ты хотел стать, когда вырастешь?
- Футболистом. Я в футбол люблю играть, вот только мяча нет.
- А этот? - показываю я на мяч в его руках.
- Этот резиновый, а надо кожаный, настоящий....
- У тебя будет другая школа, ты хочешь учиться?
- Я не хочу в школу, не хочу 1 сентября...
На этом наш диалог завершился, больше Ацамаз ничего говорить не захотел...
Я ничего не понимаю в футбольных мячах, но куплю ему самый лучший - так хочется хоть малым порадовать мальчишку. 24 сентября ему исполнится 10 лет. Теперь в сентябре он дважды рожденный. Но всякий раз 1 сентября будет страдать его маленькое сердце, и он будет гнать от себя, из памяти ту черную, кровавую среду.
- Ацамаз, ну улыбнись, - прошу я на прощание мальчишку, снимаю с плеча фотоаппарат. Он пытается, но только с третьей попытки болезненная гримаса на лице сложилась в подобие улыбки.