- Что же все-таки случилось 3 сентября в Беслане в начале второго часа дня?
- Не было никакой третьей силы. Были гражданские люди, в том числе и родственники заложников с зарегистрированным оружием, охотничьими ружьями, карабинами, винтовками. Но началось все не с них.
Как рассказали мне бывшие теперь уже заложники и мой собственный сын, к третьему дню среди боевиков появились разногласия. У них началась нервозность. Я также подозреваю, что на третий день истощенные дети перестали выполнять требования террористов не шуметь, и это также выводило бандитов из себя. Психологическая ситуация внутри школы выходила из-под контроля. И в конце концов у бандитов что-то замкнуло или в проводах, или в мозгах. Но совершенно ясно, что никакого штурма не было и никто из ополченцев не провоцировал террористов.
- Если бы не вмешалась воля рока, случая, то как, на ваш взгляд, разрешилась бы ситуация?
- К середине третьего дня из Москвы прибыл Аслаханов. Планировалось, что он, Аушев и Гуцериевы договорятся, чтобы дать детям воды и еды. А потом мы должны были добиваться освобождения всех детей и дальше вести переговоры, чтобы выпустить родителей и учителей. Все шло к тому, чтобы вести непрерывный диалог, потратить столько сил и энергии, сколько потребуется, и, возможно, получить политические заявления, чтобы террористы освободили заложников.
- На днях в одной из московских газет было напечатано, что руководство республики во главе с Александром Дзасоховым в дни трагедии вело себя растерянно, не общалось с населением, не принимало никаких решений.
- Я не знаю, кто это написал, мне пока не до газет, но я уверен, что если такие измышления и появились в прессе, то написал их тот, кто в Беслане в эти дни не был, могу спорить. Если кому-то из корреспондентов люди в Беслане наговорили, что Дзасохов вышел к ним всего два раза, то это правда. А вы мне скажите, где должен был быть глава республики в тот момент? Спасать детей, а не на трибуне выступать.
Я по конституции второй человек в республике и все три дня находился рядом с Дзасоховым, видел все, что он делал. Дзасохов был на месте трагедии через полчаса после захвата. Он с первых минут осуществлял общее руководство созданным оперативным штабом, связывался с Москвой, с террористами, убеждал силовиков в Москве не начинать штурм и добился этого. Кстати, это было крайне нелегко. У меня несколько раз были претензии к руководству ФСБ в том, что они не хотели нас слушать. В конце концов мы сказали: вы можете планировать что угодно, но если мы увидим, что будет штурм, то сами с Дзасоховым и людьми встанем в оцепление, чтобы не допустить его. Так требовал наш народ, и я не мог игнорировать народную волю.
В той сумасшедшей по напряжению ситуации Дзасохов вел себя, на удивление, собранно. Что касается растерянности, могу сказать, что это ложь. Что касается переговоров, то террористы требовали всех четверых, список известен. Дзасохов или прилетевший Рошаль по отдельности им были не нужны. И даже потом, когда Рошаль сказал, что пойдет в школу не как переговорщик, а как врач, террористы сказали в грубой форме, что, если он сделает хоть двадцать шагов к школе, они его убьют.
- Кто вел переговоры с боевиками?
- С этими выродками, захватившими наших детей, разговаривали в основном спецслужбы. Им отдали целое крыло на третьем этаже горадминистрации, и аппарат, по которому выходили на связь с террористами, находился только у них. Гуцериев начал разговаривать с террористами только на третий день, когда уже все вышло из-под контроля, я имею в виду стрельбу боевиков по нашим детям и вынужденный штурм. А так на контакт с террористами по их требованию несколько раз выходил Аушев и несколько раз разговаривал Рошаль.
Опосредованно с боевиками разговаривал и я. В заложниках находились пять человек родных - двое собственных детей, две племянницы и сестра. На второй день террористы дали телефон моему сыну и диктовали ему, что говорить. Я слышал их шепот. Я сказал своему сыну, что ты хоть и маленький, тебе 11 лет, но ты - мужчина и веди себя достойно, заботься о сестре. А я сделаю все, чтобы не было штурма.
- Я знаю, что оперативный штаб связывался по телефону с Ахмедом Закаевым в Лондоне и помощником Масхадова в Баку. О чем были эти разговоры?
- С Ахмедом Закаевым по телефону разговаривал Дзасохов, а с представителем Масхадова разговаривал я.
Еще в первый день захвата нашей школы Закаев заверил Дзасохова, что он сейчас свяжется с Масхадовым и тот вмешается. Ничего этого не произошло.
Мне же удалось выйти на контакт с представителем Масхадова в Баку по имени Али. Это было в полдень еще в первый день. Я ему сказал, найди мне срочно Масхадова, нужно срочно с ним переговорить и спросить: есть ли у тебя чувство совести и благодарности? Когда было плохо его семье, Осетия делала все, чтобы она жила спокойно и в безопасности. А теперь мы хотим напомнить о себе и сказать, что эти уроды твоим именем прикрываются. Представитель выслушал меня и сказал: я сейчас его найду, будьте возле телефона и никуда не отходите, Масхадов обязательно позвонит и, думаю, вмешается. Но Масхадов не позвонил ни мне, ни своим отморозкам.
Я никогда этого не забуду. Я не знаю, сколько жить хочет на этой земле Аслан, пусть живет столько, сколько ему отведено судьбой, но как он будет жить с таким пятном, я не знаю.
- Возможно, что Масхадов не смог связаться с вами и своими боевиками из-за перебоев связи или просто не успел?
- Это абсолютно исключено. Связь действовала бесперебойно, потому что боевики еще в первом телефонном разговоре с нами поставили условие: если выключатся электричество и связь, они взрывают школу. У нас даже проблемы из-за этого возникли, потому что на Беслан надвигался сильнейший шторм и несколько раз пришлось объяснять террористам, что шторм мог повредить линии электропередачи. Но террористы ничего не хотели слушать и понимать, повторив, что если выключится связь или электричество, то они взорвут детей. Слава богу, буря и дождь ничего не повредили.
Если же Аслан за пару дней не успел сделать один звонок, он поступил плохо.
- Значит, террористы, захватившие школу, все-таки были масхадовцы?
- Они открыто говорили, что действуют по заданию Басаева и Масхадова.
- А кто, по вашему мнению, уже из федеральных чиновников или силовиков не доработал? Кому народ и заложники могут предъявить претензии?
- Я не буду называть фамилии, но ответ на это вопрос прост. Посмотрите, кто не появился в эти дни в Беслане, кто не прервал свои заграничные отпуска и загорал, когда убивали наших детей, и все станет ясно. Вот где были Дзасохов, Яковлев, Проничев, Тихонов, "Альфа", "Вымпел", я знаю... И вы знаете. Это, кстати, еще один ответ на вопрос о вине Дзасохова. Он-то три дня был там, не спал и делал все, чтобы спасти наших детей.
- Как сейчас выходить из этой трагедии осетинскому народу?
- Осетия, осетинский народ - это часть России, часть всего российского народа. Так что пока надо понять, что будет делать руководство страны. Если оно ничего не предпримет, у нас есть свои горские законы и свои традиции, но тогда нам придется вернуться на два века назад. Будет ли это лучшим решением?
Так что пусть определяются те, кому положено.