МХАТ без "А"
Размышлять о прогнозах на новый сезон - дело неблагодарное. Да и отвыкли мы по-настоящему от жанра подобных размышлений. О дурных ожиданиях говорить не хочется - и без того театральные критики погрязли в брюзжании. Оптимистических ожиданий немного, даже если очень поднатужиться и надеть розовые очки.
Первый сигнал тревоги подал главный ньюсмейкер прошлого и грядущего сезонов - Художественный театр им. Чехова. Он выкинул из своего названия буквочку "А", что на советской "фене" скрывала слово "академический". Избавившись от буквочки, Олег Табаков обозначил свое стремление избавиться и от советского прошлого театра, вернув ему родовое, так сказать, имя, данное при рождении отцами-основателями Станиславским и Немировичем-Данченко - МХТ. МХТ так МХТ, только произносить неудобно. Вот раньше легко можно было образовать прилагательное - "мхатовский", а теперь как прикажете? Ну с этим как-нибудь разберемся, а вот как разобраться с тем обилием смешанных постановок, которые теперь появились и еще появятся в репертуаре двух родственных театров - Художественного и "Табакерки"? Бежишь теперь на премьеру в маленький подвал на улице Чаплыгина и, только добежав до знакомой и совершенно безлюдной подворотни, вспоминаешь, что бежать-то надо было на Малую сцену МХТ. Или и вовсе - на большую. Табаков обижается, говорит: что же, мол, вы все путаете, вот "Дядю Ваню" во многих газетах мхатовским называли, а это исключительно продукция "Табакерки". Да как же догадаться об этом без специальной подсказки, когда такой монументальный опус идет на большой сцене в Камергерском и играют в нем почти сплошь мхатовские актеры. Вот и путаются критики и публику дурят.
Но публике, впрочем, стало безразлично, куда идти - в "Табакерку" или во МХАТ (до 2 сентября она еще во МХАТ, а не в МХТ ходила). Разница между ними стала символической. А чем, в самом деле, "Табакерка" не четвертая сцена МХТ? Режиссеры одни и те же, актеры отовсюду. То Ирину Пегову пригласят на роль Сони в "Дяде Ване" (оно и понятно, ведь Пегова и режиссер спектакля "Дядя Ваня" Карбаускис - однокурсники), то Дмитрия Назарова из Театра Армии, то "ментов" из Питера (Константин Хабенский и Михаил Пореченков уже два сезона - настоящие "мхатовцы"), то команду Кирилла Серебренникова чуть ли не в полном составе (Анатолий Белый, Марина Голуб, Алексей Гуськов перешли прямо из Театра им. Пушкина). То Виктора Гвоздицкого на Сергея Дрейдена "обменяют". А потом Сергея Дрейдена на Авангарда Леонтьева (теперь он будет играть в спектакле Адольфа Шапиро "Вишневый сад"). Собирая по всей России актеров, МХТ утверждает централизованную власть, и это очень в духе времени.
Однажды Иосиф Виссарионович спросил: "Зачем нам второй МХАТ, когда у нас есть первый?". И в 1936 году МХАТ-2, театр, который создавали Станиславский, Сулержицкий, Вахтангов, Михаил Чехов, ликвидировали. По этой логике, кажется, и будет развиваться театральная жизнь этого сезона. Денег все равно на всех не хватит, так почему бы не "укрупнить производство"? Нынешняя власть уже несколько лет демонстрирует свой уравнительный подход ко всем отраслям экономики, почитая по недоразумению и театр одной из таких отраслей. Нетрудно понять, что из такого подхода выйдет: поставленный в невозможные условия существования театр будет постепенно превращаться в увеселительное заведение, а всем идеалистам придется искать себе другую работу. У страны по-прежнему нет ни денег, ни серьезной, ответственной культурной политики. Нет-нет, я вас не буду загружать такими нудными проблемами. Просто однажды мы можем проснуться в стране, в которой не помнят, кто такие Чехов или Шекспир.
Загадочно прозвучала фраза господина Швыдкого на сборе "художественной" труппы: "Скоро все население страны будет мечтать устроиться работать в Художественный театр". Не потому ли, что он будет единственным? Разумеется, это ироническая гипербола. Надеюсь, что так меня и поймут. Тем более что сам г-н Табаков иронии не чужд.
Новые дикие
Надо и вправду обладать большим чувством юмора, чтобы предложить ставить спектакль к 60-летию Победы г-же Чусовой, молодой амбициозной ниспровергательнице культурных канонов, которая с легкостью переходит от скабрезного "Резинового принца" к "Грозе", превращая ее главную героиню в суицидальную маньячку. В новом "художественном" сезоне, кроме "Тартюфа" (можно вообразить, как заправски она расправится с мольеровской комедией), она будет работать над романом Распутина "Живи и помни". Впрочем, поколение "внуков", к которому столь неравнодушен мхатовский лидер, отмечено явной склонностью к социальной патетике (возможно, это оборотная сторона свойственного поколению конформизма?).
О внезапно проснувшейся любви к патетическому и социальному хочется сказать отдельно. 10 лет назад только Гишковец позволял себе резвиться на этой территории, страстно и трогательно обнаруживая в себе гражданина этой страны. Тогда это казалось особым шиком - высказываться романтически-патриотически, когда в моде был социальный скепсис. Поколение тех, кто начал свою жизнь в театре на рубеже 80-90-х годов, от пафоса бежало, как от огня: все социальное, патриотическое казалось ему фальшью, невозможной для использования в художественных целях. И вот спустя десятилетие, после всех циничных метаморфоз власти, патриотизм стал едва ли не моден. Взгляните хотя бы на киноафишу: "Свои" Месхиева, "Водитель для Веры" молодого Тодоровского - вполне конформистские опусы на темы любви к родине. "Иди, - говорит своему сыну герой Богдана Ступки в фильме "Свои", - Родину защищать, сынок!". Точно фильм снял Сергей Бондарчук.
Театральный мир устроен сложнее, но кажется, что в год 60-летия Победы и в нем произойдет обострение патриотического синдрома. Ведь в театре, как и везде, за патриотизм заплатят не меньше, чем за порнушку, отчего не попробовать?
Нет-нет, брюзжать совсем не хочется. В Художественном театре и в его "четвертой студии" будут работать в нынешнем сезоне Миндаугас Карбаускис и Дмитрий Черняков, поставившие самые взвешенные, логичные и изобретательные спектакли в прошлом сезоне. Карбаускис продолжил знакомство московской публики с литовской метафизикой смерти, сочинив спектакль по роману Фолкнера "Когда я умирала". Да и в "Дяде Ване" тишина и оцепенение стали едва ли не главным образом спектакля. И все же Карбаускис, как и его учителя Петр Фоменко и Сергей Женовач, проповедует в своих последних работах философию стоиков: жить нельзя, но жить нужно. И чем невозможнее жизнь, тем смиреннее и радостнее нужно проживать ее.
Эта интонация звучит в спектакле Сергея Женовача "Белая гвардия" и в "Дяде Ване", и в новом спектакле Фоменко "Три сестры" (театр "Мастерская Петра Фоменко").
Дмитрий Черняков, чуждый всякого пафоса, сочиняет свои спектакли как раз о том, что делают с нами PR- и политтехнологи. Судьба частного человека, его чувства и сознание подвергаются сильнейшим манипуляциям со стороны масскульта, и именно это в той или иной степени интересует Чернякова и в операх "Жизнь за царя" и "Похождения повесы", и в драматическом спектакле "Двойное непостоянство", который стал любимцем на последней "Золотой маске". Отточенная, логически ясная, изящная работа вводит в русский театр нового времени, подчас сумбурный и доморощенный, настоящее европейское качество.
Перечитывая заново
В новом сезоне Черняков будет ставить в МХТ сразу два спектакля - "Синюю птицу" и "Школу злословия". Не буду говорить о том, сколь важным в истории Художественного театра был спектакль по пьесе Метерлинка, да и Шеридан занимал в ней не последнее место.
Булгаковская "Белая гвардия" в постановке Сергея Женовача - напоминание о "Днях Турбиных", мхатовской легенде 20-х годов. Женовач, правда, от этого напоминания всячески уходит. Отставив размышления о прошлом, отринув миф о кремовых шторах и абажуре, об изразцовой печке и радостях мирного дома, он помещает интеллигентных булгаковских персонажей в разруху и неустроенность Гражданской войны. В его спектакле Дом, как миф и как реальность, уже давно разрушен, от него не осталось ни следа, и изразцовая печь заменена уродливой буржуйкой. Обитатели Дома с готовностью претерпевают новые обстоятельства военного времени. Трудно сказать, чего больше в этой готовности - мужества или конформизма. В любом случае здесь говорят естественная жажда жизни, пластичность и способность приспосабливаться к новым обстоятельствам.
В спектаклях прошлого мхатовского, да и не только мхатовского, сезона с памятью происходили всяческие метаморфозы.
Вместе с кремовыми шторами из спектаклей уходили признаки той или иной эпохи, память о той или иной культурной традиции. Даже солидный Юрий Еремин поддался искушению и переместил пьесу Островского "Последняя жертва" из 70-х годов XIX века в первые годы века ХХ, в эпоху модерна и утверждения капитализма.
Кирилл Серебренников, поставивший "Мещан" во МХАТе (не агрессивно), настаивал на своем праве не смотреть знаменитый спектакль Товстоногова, Нина Чусова (вполне агрессивно) настаивала на своем праве не только ничего не смотреть, но и ничего не читать.
В новом сезоне Серебренников продолжит атаковать русскую классику. Он репетирует "Лес" с Натальей Теняковой, Дмитрием Назаровым и пришедшим в театр Авангардом Леонтьевым. Евгений Миронов, актер на все роли, сыграет в его же постановке Иудушку Головлева из романа Салтыкова-Щедрина.
Смещение исторической и культурной памяти, как и само слово "культура", вообще оказалось едва ли не самой дискуссионной темой. Новая дикость, новое варварство очаровывают едва ли не самых страстных интеллектуалов. Переделки классики, пьесы на основе классических романов, римейки, сиквелы - вот примета времени. Угаров переписывает "Обломова", превращая главного героя в почти полного идиота, Пресняковы переписывают Толстого, а заодно потешаются над главной троицей символизма - Блоком, Менделеевой и Белым ("Пленные духи"). В центре общей атаки - наследие русской интеллигенции, жалкое, многословное и никчемное. Так, по крайней мере, это выглядит в переделках указанных авторов.
Новая драма
Впрочем, свой новый мхатовский сезон Серебренников открывает премьерой по оригинальной пьесе братьев Пресняковых "Изображая жертву". Если добавить к этому уже идущий здесь "Терроризм" и новый спектакль Юрия Бутусова "Воскресение. Супер", не забыть "Половое покрытие" и "Пленные духи" в Центре драматургии и режиссуры, напомнить, что фестиваль "Новая драма" открывается 17 сентября в Петербурге спектаклем "Изображая жертву" Вячеслава Кокорина в Екатеринбургском ТЮЗе, то вездесущие братья предстанут как первые драматурги страны. Немножко жутковато, учитывая криминально-циничный характер этих пьес. Пытаясь наследовать Квентину Тарантино и Даниилу Хармсу, они пока явно уступают им в таланте. Зато по части ужасов "реальной" жизни - здесь полный достаток.
Недавно лидеры "новой драмы", драматург Михаил Угаров и продюсер Эдуард Бояков, рассказывая о предстоящем в Питере фестивале, высказались весьма определенно: "Театр виноват в том, что происходит сегодня в стране. Вина его - в полном игнорировании на протяжении десятилетий социальных катаклизмов и проблем". Эстетство, позиция страуса, презрение к грязной действительности - вот тип театра, который оба они отвергают всей душой. И если никто не хочет писать о чеченской войне, то она будет длиться вечно. Кажется все же, что опыт европейского театра, который сегодня сплошь - театр политический и социальный и который идеологи "новой драмы" хотели бы внедрить повсеместно, - не очень проникает в Россию.
Не МХТ
Там, за пределами главного театра страны, жизнь не менее интенсивная. Едва ли не каждый театр запасся сюрпризом на новый сезон. Некоторые сюрпризы объединили. Роман Козак и Константин Райкин будут вместе играть - то на сцене Театра им. Пушкина, то в "Сатириконе". Объединили их бельгийка Амели Нотомб и ее новелла "Косметика врага".
Сам Райкин уже 1 октября выпускает свои фантазии на темы "Снегурочки" Островского. Спектакль будет называться "Страна любви". Любовь и ревность станут темой еще одного нового спектакля "Сатирикона" - "Маскарад" в постановке Владимира Агеева, который (между прочим) стяжал себе большую славу именно в пьесе братьев Пресняковых "Пленные духи". Премьера, в которой заняты все звезды театра - Максим Авелин, Денис Суханов, Глафира Тарханова, Наталья Вдовина, Григорий Сиятвинда и другие, назначена на 11 октября.
Не один сюрприз готовит нам Валерий Фокин, который является вторым монополистом в театральной стране, - он руководит одновременно Центром им. Мейерхольда и Александринским театром. Одновременно он успевает и на стороне. В "Современнике" в его постановке Марина Неелова сыграет Аккакия Аккакиевича из гоголевской повести.
Об остальных участниках больших театральных гонок и перспективах на новый сезон читайте в следующих номерах "Российской газеты".