В первой части статьи ("РГ", 16 сентября) я попытался, помимо прочего, показать, что окончательно осознанный обществом и властью только после Беслана кризис национальной безопасности России наложился на сильнейший и давно развивающийся (в том числе и под внешней оболочкой стабильности) политический кризис, который официальные лица предпочитают называть кризисом управляемости.
Два эти кризиса усугубляют друг друга - чем больше террористических атак, тем больше неуправляемости; чем больше неуправляемости, тем больше возможностей для действий террористов.
Вопрос стоит так: оптимальны ли предложенные президентом политические реформы для того, чтобы вывести Россию из обоих этих кризисов, не порушив при этом основные институты демократии?
Наша демократия
Она отвратительна, а точнее говоря до сих пор она является скорее псевдодемократией, квазидемократией, парадемократией, но отнюдь не демократией ни в классическом, ни в современном смысле этого слова.
Почему мы не сумели построить более или менее нормальную демократию? Тому есть много объяснений, но они уведут нас в сторону от основной темы. Поэтому сейчас меня интересует скорее не история болезни, а собственно диагноз.
Большинство современных развитых демократий являются, во-первых, представительными (население голосует, а правят от его лица избранные им президенты и парламентарии), во-вторых, элитизскими. То есть народные избранники являются народными лишь по формальному источнику, давшему им власть, но не по своему составу или происхождению. По своему составу это представители элит.
В дурных качествах российских элит и видят многие российские же политологи первоисток всех бед нашей демократии.
Итак, политическими процессами в России (и на Западе) занимаются представители элит. Они есть главные активисты российской политики.
Однажды мне уже приходилось писать, кто конкретно стал главным субъектом российской политики в 90-е годы. Это центральная власть, региональная власть, олигархи (крупнейшие бизнес-группы), КПРФ и оргпреступность. Народ (простые избиратели) был допущен к политическим процессам, во-первых, исключительно во время выборов, во-вторых, только на условиях той агитации, которую выдавали ему российские СМИ (в первую очередь телевидение), принадлежавшие либо власти (центральной или региональной), либо олигархам.
Главные задачи, которые решали основные субъекты российской политики в 90-е годы, состояли в следующем: а) сохранить или захватить власть; б) захватить и сохранить собственность; в) не допустить до власти самый мощный, опирающийся на относительное большинство населения политический субъект - КПРФ.
Этому отводилось 90 процентов времени и усилий. Лишь оставшиеся десять тратились на решение общенациональных и государственных задач.
Соответственно этим интересам складывалась и конструктивно, и практически система политического устройства - ровно настолько демократическая, чтобы иметь возможность властвовать и приобретать собственность самим, ровно настолько недемократическая, чтобы власть не получили коммунисты, а собственность - конкуренты.
Эту конструкцию мы и получили к началу нового века. Плюрализм конкурирующих за власть и собственность и собственность конкретных субъектов придавал этой конструкции видимость демократичности.
Партеобразные (кроме КПРФ) субъекты, плававшие на поверхности политического процесса, довольно быстро были финансово порабощены либо олигархическими, либо властными структурами.
Выборы в Думу
Переход от смешанной системы выборов (выборы и по одномандатным округам, и по партийным спискам), взятой на вооружение исключительно для того, чтобы КПРФ не получила в Думе абсолютное большинство, к выборам только по партийным спискам не является признаком ухода от демократии и в теории, и на практике. Ибо абсолютное большинство одномандатников на выборах всех четырех Дум были лишь выставленными партийными, властными или олигархическими структурами кандидатами, которые сразу же после победы на выборах записывались в соответствующие партийные фракции. Правда, несколько более внимательно относящимися, если хотели, к запросам конкретных избирателей. Но необязательно, ибо никакого реального механизма отзыва депутатов не было и нет до сих пор. Переход к выборам только по партийным спискам положения дел здесь фактически не меняет, но имеет претензию на то, чтобы в стране наконец возникли новые общенациональные партии, скрепляющие снизу доверху общество и страну помимо официальных государственных скреп. Цель более чем благородная.
Однако остается вопрос: а возможно ли сегодня вообще и в России в частности создание новых общенациональных партий? Не является ли эта цель просто утопической?
Крайне дискуссионный вопрос.
Губернаторы как проблема
Главы субъектов Федерации (упрощенно - губернаторы), чья выборность фактически отменяется новым предложением президента, составляли все последнее время не меньшую проблему для центральной власти, чем олигархи и оргпреступность.
Отказ от их выборности прямым народным голосованием, безусловно, является шагом назад от классической да и современной моделей демократии.
При этом важно констатировать то, что практически никто из демократически избранных губернаторов, президентов и глав администрации не правил на своих территориях демократически. Более того, во многих субъектах Федерации они установили прямо деспотические или авторитарные режимы, на фоне которых центральная власть могла бы показаться идеалом демократии. Главы регионов и их команды стали одним из главных тормозов развития демократических процессов и обновления элит в России.
Почти никто из губернаторов не допускал развитие демократии на муниципальном уровне, тем более - местного самоуправления. Зато все они участвовали прямо или косвенно, лично или через родственников и подставных лиц в разделе собственности на вверенных им территориях, не подпуская к этой собственности ни конкурентов, ни тем более народ. Почти все главы субъектов Федерации создавали исключительно подконтрольные себе региональные парламенты и подминали под себя региональные СМИ. Долгое время они фактически контролировали все региональные силовые структуры и спецслужбы, включая и те, что входили в систему МВД и ФСБ. И уж конечно - суды.
Новые фигуры, приходящие к власти в субъектах Федерации, если они не были продавлены административным ресурсом Центра, были прямыми ставленниками либо общефедеральных, либо региональных олигархических групп или даже преступных группировок. В ряде регионов, где соотношение между конкурирующими структурами подобного рода было примерно одинаково, с помощью механизма демократических выборов на самые высокие посты избирались и вовсе неадекватные фигуры.
Подкуп избирателей и использование административного (вплоть до силового) ресурса стали нормой, а не исключением региональных избирательных кампаний.
Почти никто из глав регионов не только не хотел, да и не мог покинуть свой пост, ибо, во-первых, многие из них не успели (или не сумели) расплатиться собственностью по обязательствам финансировавших их приход к власти групп, а во-вторых, уход с поста почти автоматически открывал бы серию уголовных дел, прежде всего связанных с переделом той же самой собственности.
В этих условиях сохранение власти любым путем стало смыслом жизни и деятельности многих глав регионов, а если все поводы для сохранения этой власти исчерпывались, то они готовили и продвигали себе на замену представителей своих же властно-собственнических кланов или просто родственников.
Одновременно многие шантажировали Кремль, отказывавший им в поддержке, национальными и межнациональными взрывами на своих территориях. И Кремль очень часто вынужден был отступать, ибо понимал, что в их руках есть все ресурсы для того, чтобы такое устроить.
Короче говоря, демократически избранные главы субъектов Федерации не были проводниками демократии на своих территориях, в корне душили любое проявление оппозиционности, приватизировали большую часть региональной собственности и перераспределяли в пользу своих клиентов (а часто и хозяев) финансовые потоки, идущие из Центра.
Справедливости ради надо признать, что в отдельные моменты (но, как правило, в обмен на собственность и сокрытие своих грехов) главы субъектов Федерации приглушали региональный или национальный сепаратизм, что помогло не разрушить Россию в начале 90-х годов и в ходе первой чеченской кампании.
Главы субъектов Федерации - одна из самых больших политических проблем современной России. Вот причина, по которой Путин решил самым радикальным образом лишить их легитимности, основанной на прямом волеизъявлении избирателей. Подспудная, не произносимая публично мотивировка (впрочем, Валентина Матвиенко проговорилась): знаем мы, как это волеизъявление формируется.
Данная проблема, между прочим, имеет прямое отношение к борьбе с терроризмом, особенно в некоторых регионах, в первую очередь северокавказских, но не только. И прямое же отношение к борьбе с оргпреступностью, слишком основательно вошедшей во власть именно на региональном уровне, и с коррупцией.
Я абсолютно согласен, что подавление деспотизма, полной неподотчетности избирателям и направленной против федеральной власти активности региональных властно-владетельных кланов являлось и является одной из самых приоритетных задач Кремля.
В этом смысле наиболее неясны следующие моменты. Чем гарантируется то, что назначенцы будут более демократичны, чем прежние "народные избранники"? На какие силы (кроме Москвы) они будут опираться в своих регионах, если новых региональных элит им никто не даст, а старые будут руководствоваться указаниями прежних хозяев? Продуман ли механизм формирования новых региональных элит? На кого будет теперь направляться протест народных масс в случае крупных катастроф или экономических провалов в регионах - только на Москву? Наконец, если снижение легитимности глав субъектов Федерации в обычных обстоятельствах блокирует спонтанные проявления сепаратизма, то как этот же фактор скажется в обстоятельствах форс-мажорных, например, в случае внезапного оставления своего поста (или иных сходных случаев) президентом страны, избранным прямым голосованием? Премьер-министр, заступающий на его место по Конституции, в глазах региональных парламентов столь же легитимным не будет. Не вышлют ли тогда некоторые региональные законодательные собрания "ставленников Москвы" за пределы своих территорий и не изберут ли других?
Федерация или унитарное государство?
Тоже крайне дискуссионный вопрос. Многие склоняются к тому, что унитарная форма государства в настоящих условиях гораздо предпочтительней для России, включая и ее так называемые национальные регионы. Но многие ли считают так (или решатся произнести это вслух) в самих национальных регионах? Сохранить вид Федерации при фактическом назначении из Москвы глав ее субъектов будет крайне затруднительно. Не получится ли, что главы краев и областей, назначенные по новой системе, окажутся менее легитимными, чем президенты некоторых республик, если население этих республик откажется переходить на новую систему? В этом случае Федерация вновь станет опасно асимметричной.
Плебисцитарная демократия
Как уже отмечалось в первой части статьи, предложенная Владимиром Путиным система более всего напоминает плебисцитарную демократию, то есть самую недемократичную форму демократии. Это уже проблема, ибо исключительно как отступление назад от "настоящей демократии" предшествующего этапа этот шаг будет рассматриваться и уже рассматривается и на Западе (в тонкости, за исключением нескольких десятков неангажированных экспертов, там никто вдаваться не будет), и многими у нас.
Плебисцитарная демократия, упрощенно говоря, основана на том, что избранного прямым всенародным голосованием и обязательно харизматического главу государства общество наделяет самыми широкими властными полномочиями, выходящими за рамки демократических условностей. Просто потому, что общество устало от груза нерешенных проблем и произвола бюрократии, который, как это общество понимает, не остановить никакими демократическими процедурами, ибо и эти процедуры бюрократия (или олигархи, или преступность) используют против народа.
При этом для реализации всей позитивной программы такого харизматического лидера требуется достаточно длительный срок, в нашем случае явно выходящий за пределы 2008 года. Кроме того, обществу потребуются зримые и частые доказательства положительных результатов такого правления.
Наконец, возвращение из плебисцитарной демократии в "нормальную" всегда крайне затруднительно и редко проходит без эксцессов.
Юридические проблемы
То, что Конституция России далека от совершенства, скроена во многом на скорую руку, подогнана под политические задачи власти периода 1993 года и уже во многом расходится с реальными политическими процессами в стране, в том числе и самыми объективными, это очевидно. Но все-таки она есть, и вопрос о ее изменении, который, несмотря на все эти несовершенства, до сих пор фактически консенсусно ни одна из политических сил или фигур не ставила, может теперь возникнуть. А кроме того, есть ведь и конституции республик в составе Российской Федерации.
План есть, но изложен не весь
Множество весьма острых вопросов, возникающих при знакомстве с планом политических реформ, изложенных Владимиром Путиным, показывает как минимум следующее:
- президент взваливает на себя слишком большую ответственность, что может быть мотивировано, конечно, не властолюбием, а только чрезвычайностью вызовов, брошенных стране;
- но далеко не всеми эти вызовы воспринимаются с той же серьезностью, что и самим президентом;
- изложен не весь план политических реформ, а лишь его часть, ибо не предложено достаточного набора мер, компенсирующих убытие демократических процедур по крайней мере в столь очевидном пункте, как ликвидация прямых выборов глав регионов; кроме того, не объяснено, откуда и столь стремительно возьмется новая элита, способная на всей территории страны, а не только при голосовании в Думе, руководствоваться новыми установками президента.
Компенсирующие меры
Их, как мне представляется, должно быть довольно много, и я уверен, что их полный список президенту нужно изложить.
Со своей стороны, я вижу в качестве части этих мер (далеко не всех) следующее:
- возвращение Думе части изъятых у нее функций, прежде всего в сфере публичной политики;
- переход к выборности членов Совета Федерации прямым голосованием в регионах;
- дебюрократизацию выборов в региональные собрания, прекращение третирования не экстремистских оппозиционных сил и политиков в регионах;
- всемернейшее укрепление реального местного самоуправления;
- выведение судебной системы из-под фактического административного контроля региональных руководителей что старых, что новых;
- конституирование Общественной палаты, функции которой еще надо прояснить, в статусе, никак не принижающем статус Думы и Совета Федерации, и, естественно, не в виде органа, собирающего записных членов всех и всяческих советов, одобряющих все, что им не предложат;
- прекращение дошедшей до опасного предела деполитизации федеральных телеканалов.
Ответы на вопросы
В конце первой части этой статьи я поставил пять вопросов, обещав дать на них ответы. В сущности я это уже сделал в разных местах данного текста, но чтобы не создавалось впечатления манкирования своим обещанием, приведу эти ответы в предельно краткой и ясной форме.
1. Позволят ли меры, предложенные президентом, сохранить страну и нацию перед лицом угрозы международного терроризма и глубокого политического кризиса? - Да, если будут дополнены рядом иных мер и проработаны с учетом всех возникающих сомнений и имеющихся неясностей.
2. Можно ли, сохранив страну и нацию, сохранить в стране демократию? - Да, с той лишь оговоркой, что фактически эту демократию у нас нужно строить заново и растить снизу.
3. Можно ли, добиваясь первого и второго, не уронить и так скандально низкий уровень материального благополучия населения? - Да, причем не только можно, но и необходимо, ибо в конечном итоге только бедность и нищета, воспринимаемые как прямое следствие реформ 90-х годов, и отвратили большинство населения и от реформ, и от любых реформаторов, и от демократии.
4. Можно ли было избрать другой, более демократический путь, чем тот, что предложен президентом Путиным, но дающий тот же результат? - Не знаю, тут очень много сомнений и неясностей. Ясность только в одном: нельзя дальше идти ни путем 1990-х годов, ни путем умеренной корректировки того, что было в 1990-х. В остальном - нужна общенациональная экспертная дискуссия.
5. Принесет ли выбранный сценарий нужный эффект уже не теоретически, а практически - в реальном исполнении? - Самый трудный вопрос. Не могу дать однозначного ответа. Но знаю, что и Путин лично, и вся страна очень рискуют, если в реальности ответ будет отрицательный.
Заключительные замечания
Новая кавказская политика, разработка которой долгое время, кстати, блокировалась как раз региональными элитами Северного Кавказа, на сей раз должна быть предельно точной и исключительно эффективной. Ибо лимит времени для безынициативности России в этом регионе уже исчерпан. Владимир Путин, собственно, и сам сказал это в несколько иных выражениях в своем выступлении 13 сентября.
За скобками остался вопрос о новом курсе внешней политики России в сложившихся условиях. Здесь я по-прежнему остаюсь при своем старом мнении, что целый ряд своих внутренних проблем России невозможно решить без реинтеграции по обновленной модели значительной части постсоветского пространства. Решительной реинтеграции. Радикальной.
Последнее. Что-то очень важное Владимир Путин в своем выступлении 13 сентября недоговорил. Что-то, что он собирается сказать или сделать в ближайшее время.
Эта смысловая лакуна, лично мною ощущаемая, должна быть заполнена. Тогда и удастся точно ответить на вопрос из подзаголовка этой статьи, волнующий, конечно, не всех, но очень и очень многих: все еще демократия или уже авторитаризм?