У этой выставке есть сюжет. Екатерина представлена на ней во всех своих ипостасях: худородная европейская провинциалка при русском дворе, дерзкая заговорщица, выдающийся государственный деятель, собеседница великих философов, влюбленная женщина, несчастная мать незаконнорожденного сына и добрая бабушка.
Есть у этой выставки и концепция. Она представляет Екатерину действительно великой. Автор концепции Наталия Болотина, подчеркивает, что императрица была реальным политиком, понимающим, что власть должна быть сильной, опираться (или делать вид, что опирается) на закон и быть жестокой там, где без жестокости не обойтись. Екатерина отлично умела манипулировать общественным мнением, используя для этого прессу, и формировать благоприятный образ вверенной ей страны в глазах Запада. А что до потемкинских деревень, то это миф, деревни эти - никакая не обманка, а большое потемкинское достижение в ударном освоении южных земель русскими переселенцами.
Но не в сюжете и не в концепции сосредоточена прелесть этой экспозиции в трех небольших залах, и малой доли блеска века Екатерины Великой вместить, конечно, не способных. А в документах - отрывочных, но подлинных свидетельствах давно и навсегда ушедшей эпохи русской версии просвещенного абсолютизма.
В одном зале - белый чулок императрицы, который бог знает почему пощадило время, рядом - анонимные розовые шелковые подвязки. В другом - медальоны с портретами деятелей французской революции. Когда-то они принадлежали князю Юсупову, теперь хранятся в госархиве вместе с рукописной (самиздат XVIII века?) книжкой с подробным описанием церемонии посвящения в масоны. Называется "Обряд приема в товарищи", на титуле - соответствующая символика с пятиконечной звездой в центре. Из-за возможных нежелательных ассоциаций масонские архивы публично выставлять не любят. Предметный мир выставки скромен, зато архивный - замечателен.
Нервные каракули свергнутого и предчувствующего скорую гибель Петра III, униженно молящего жену отпустить его в чужие края и не оставить без пропитания. Аккуратная латиница вдовы Жан-Жака Руссо в прошении о назначении пенсии. Мелкие помарки в полном бабьего счастья письме сорокапятилетней Екатерины Потемкину: "Миленький, какой вздор ты говорил вчерась. Я и сейчас еще смеюсь твоим речам. Какие счастливые часы я с тобой провожу. (...) Прощай, брат, веди себя на людях умненько и так, чтоб нихто сказать не мог, чего у нас на уме, чего нету. Это мне ужасно весело немножко пофинтарничать". Описания маскарадов рядом с записью допроса княжны Таракановой, картой военных походов, Жалованной грамотой дворянству, гадальными картами "тарок" и доношением московского губернатора Еропкина о запрещении к постановке в Петровском театре трагедии Княжнина "Владимир и Ярополк". Екатерина, царь-баба, немка по происхождению и русская по желанию, правила страной по-семейному, стремясь к тотальному контролю над своим грандиозным домашним хозяйством.
Выставка точного определения ее правления дать не может, да и не нужно - противоречивых оценок екатерининского царствования и так существует в избытке. Но сегодня, во время торжества поп-истории, когда представления о прошлом черпаются массами из нехитрой беллетристики и телесериалов, где в качестве документа показывают кадры старых фильмов, ветхие бумаги с выцветшими чернилами, веками спящие в архивах, убеждают нас в том, что и до нас на этой земле люди жили. И государство строилось так же не просто, как и нынче.