Если оставить в стороне гигантоманию (если балет, так сразу "Гранд"), смена названия достаточно верно отражает устремления фестиваля. Он ориентирован не на отдельных звезд, исполняющих отдельные па, а на целые спектакли. Верный акцент задается и словом "балет". Ближайший столичный конкурент, проходящий раз в два года DanceInversion, стремится на передовую современной хореографии. Grand Pas имеет дело с более традиционными компаниями. Менее новаторскими, зато более причесанными. Даже пересмешники из Trocadero, мужчины в пачках и на пуантах, работают с клише классического балета. В рамках DanceInversion они выглядели бы совершенно неуместно, на Grand Pas их пародии можно воспринимать как показ изнанки парадного платья.
Самым большим разочарованием оказался самый претендующий на новизну спектакль. 70-минутная "Немезида" британского хореографа Уэйна МакГрегора, по замыслу автора, показывает нашествие гигантских насекомых. Виртуальная реальность, музыка модного композитора по прозвищу Сканнер (он прославился тем, что сканировал частные телефонные разговоры и использовал их в своих произведениях) - все оказалось пшиком. МакГрегор выглядит абсолютно неспособным к внятному изложению им же придуманных страшилок. Первые полчаса однообразных па показывали морально разложившуюся цивилизацию, потом танцовщики прицепили к рукам кто по одному, кто по два шарнирных соединения, и так же однообразно изображали насекомых. Хотя, казалось бы, пластические искусства могут превращать людей в насекомых и без услуг протезистов. О том, что популярность хореографа на родине все-таки имеет под собой разумные основания, позволило судить его десятиминутное соло в финале "Немезиды". Но ради этого действительно светлого момента пришлось вытерпеть час претенциозной зауми и час с лишним толчеи в фойе, когда спектакль все задерживался и задерживался, а некие водочные спонсоры все пытались и пытались напоить пришедших алкогольными коктейлями.
Вот и получилось, что лучшей на фестивале была самая классическая и негромкая из приехавших трупп - Национальный балет Нидерландов. Программа из трех одноактных балетов и пристегнутой к ним миниатюры стала мини-ретроспективой голландского классического танца. "Адажио Хаммерклавир" в постановке классика Ханса ван Манена - его славная история. Поставленный в 1973 году балет не утратил своей свежести и очарования. 29-я соната, одно из самых тихих и интровертных сочинений Бетховена, вызвало к жизни такую же углубленную и непарадную хореографию, пронизанную духом царившего в те годы Баланчина и в то же время сохраняющую свое лицо. В каком то смысле ван Манен шел тем же путем, что в соседней Гааге Иржи Килиан. Вместе они создали феномен нидерландского танца.
Среди тех, кто определяет его сегодняшнее развитие - новый руководитель театра Тед Брандсен. С 1981 года он был танцовщиком труппы, в 1985 году поставил здесь свой первый опус. В 1991 году Брандсен ушел из театра, ставил как независимый хореограф, с 1998 года возглавлял West Australian Ballet. И вот не только вернулся на родину, но и стал лидером крупнейшей танцевальной компании Нидерландов.
"Пульчинелла" в постановке Брандсена - это элегантная игра с мотивами итальянской комедии дель арте. Появившись в маске, главный герой затем превращается в обычного человека. Интригует, конфликтует, любит, сохраняя не букву, но дух персонажа. Хореограф ловко балансирует между сюжетом и чистым танцем, поочередно берет верх то одна, то другая сторона спектакля. Иногда они благополучно сосуществуют: танец балетной четверки комментируется мимикой временно "выпавшего" из движения в обычную жизнь героем. Классическая балетная лексика порой перебивается нарочитыми прозаизмами, вроде бытовой походки ссутулившейся балерины - точно так же, как в музыке нежные напевы Перголези время от времени проблескивают современными гармоническими ходами Стравинского.