При таких романтических установках журнал не только не пропал, но и процветает: в этом году, например, в "Октябре" был опубликован последний роман Василия Аксенова "Вольтерьянки и вольтерьянцы", немедленно ставший бестселлером и вошедший в Букеровский шорт-лист. Как журналу удается совмещать существование в жестких условиях рынка и публикацию нерыночной прозы, рассказывает его главный редактор Ирина Николаевна Барметова.
- На обложке 10-го номера "Октября" воспроизведен логотип "Октября", вышедшего 80 лет назад. Тогда журнал появился как орган пролетарских писателей. Теперь все изменилось - преемственность между тем и этим "Октябрем" действительно существует или это красивая натяжка?
- Где тот "Октябрь" и где тот "Новый мир"? Остались лишь названия, символы. Какой бы журнал мы ни взяли, сегодня он по сути своей иной, чем восемьдесят или даже двадцать лет назад. Меняются эпохи, меняются взгляды, люди. И когда мы говорим, что традиция длится, мы имеем в виду саму эту уникальную российскую форму - форму толстого литературного журнала. В знакомом нам виде она появилась при Николае Карамзине, который в 1791 году после заграничного путешествия лихо и амбициозно начал выпускать "Московский журнал". Именно он систематизировал российскую словесность, создал, так сказать, "таблицу Менделеева", разделив всю литературу на прозу, поэзию, публицистику и литературную критику. Этим делением мы пользуемся до сих пор. Что же касается "Октября", то он довольно быстро стал журналом широкого профиля.
- Когда наметились явные перемены в позиционировании журнала?
- С 1978 года. Объясню на своем примере. До этого я долгое время жила за границей, приехала сюда, сразу же погрузилась в густой застой... И вдруг прочитала роман "Тяжелый песок" Анатолия Рыбакова, опубликованный в осенних номерах "Октября" 1978 года. Это история любви современных Якова и Рахили, развивающаяся на фоне событий русской истории 1930-х, 1940-х, 1950-х годов. Я была поражена: как это могло появиться в Советском Союзе? Но появилось - благодаря широте взгляда главного редактора журнала Анатолия Ананьева и его заместителя Владимира Жукова. Роман прошел редакции всех журналов, и везде ему было отказано. А "Октябрь" опубликовал, за что был подвергнут наказанию. Официально в Советском Союзе антисемитизма не существовало, поэтому наказать журнал публично было как-то не с руки, но нашелся изощренный прием: критике было дано указание просто не замечать "Октябрь". Если вы откроете обзоры тех лет, вы увидите, что журнал как бы и не существовал.
- Тем не менее "Октябрь" не утонул и одним из первых отреагировал на изменения середины 80-х, опубликовал Василия Гроссмана и Абрама Терца, после чего был обвинен в русофобии...
- Все было очень серьезно, еще существовали и Советский Союз, и ЦК КПСС. Над нами нависла угроза роспуска журнала. Союз писателей РСФСР назначил нового редактора, который все же не осмелился прийти. Мы не угрожали ему, но дали понять, что приходить в журнал не стоит. За нас заступились и Сахаров, и Лихачев, и Юнна Мориц, и Альфред Шнитке и Леонид Баткин - всего 31 человек, подписавшие письмо, в котором предлагалось очень простое решение. Если "Октябрь" так не устраивает Союз писателей, то, может быть, журналу стать независимым? Это было взрывом. Редакция, которая отказывается от назначенного сверху редактора и утверждает, что в инакомыслии нет преступления... Тогда все эти очевидные вещи нужно было отстаивать.
- Анатолий Ананьев, фронтовик, старый коммунист, кавалер ордена Ленина, Герой Соцтруда, словом, человек вполне определенной формации, руководил журналом вплоть до самых последних своих дней, до 2001 года. Как редакция уживалась с таким "старомодным" редактором?
- У Анатолия Ананьева были хорошее редакторское чутье и широта взгляда, что позволило появиться на наших страницах многим прекрасным произведениям достойных авторов. Мы уважали его авторитет, возраст. Некоторые публикации, на которых он настаивал, нас не устраивали, некоторые утверждения в его собственных произведениях мы не принимали и об этом в деликатной форме говорили. Он пытался нас убедить, не убеждал, но тем не менее отношения сохранялись почтительными до последних его дней.
- Какова нынешняя политика "Октября", какими принципами вы руководствуетесь, возглавляя журнал?
- Я давно воспитала в себе и попыталась передать своим коллегам две вещи. Первое - мы как творческие личности и как журнал в целом не должны и не будем выстраиваться в линейку и рассчитываться на первый-второй, не будем участвовать ни в каких рейтингах. Журнал "Октябрь" - не первый, не второй и не третий, он - иной. Когда мы это себе четко сказали, пришло второе убеждение. Каждый из нас имеет право на провал. Как только вы перестанете оглядываться и освободитесь от боязни провала, вы начинаете совершать дерзкие поступки, в которых просчетов будет много меньше, чем если бы вы следовали рекомендациям критика М. или критикессы Н. Вот это и есть - право на провал.
- Расчет на первый и второй - это часть литературной жизни, как избежать участия в этой гонке, в этой раздаче премий и "слонов"?
- Часть литературной жизни, но не самой литературы. Мы не рвемся к премиям, потому что убеждены - почти все они "карманные" и устроены в соответствии с принципом: "Печатайся у нас, и ты получишь премию". Конечно, мы не устраняемся и тоже выдвигаем наиболее значимые, на наш взгляд, произведения, но и отдаем себе отчет, почему эти произведения обойдены вниманием того или иного жюри.
- Но ведь премия - это еще и форма поддержки писателя?
- В России писателю необходима другая форма поддержки - система грантов. При такой системе он будет более свободен.
- Свежий, 10-й номер "Октября" открывается никогда не публиковавшимся стихотворением Анны Ахматовой. Какова история этой действительно поразительной публикации?
- Это дар Анатолия Наймана нашему журналу. Он хранил у себя автограф этого стихотворения, желтый полуистевший листок бумаги, который мы воспроизводим в журнале, долгие годы... Это движение судьбы. Ахматова написала стихотворение ровно 45 лет назад, 10 октября. И "октябрьская" дата - еще один знак. Мне видится в этом и продолжение ахматовской темы, которую журнал начал с публикации "Реквиема", тоже с факсимиле, предоставленного нам Зоей Томашевской.