Человек, приватизировавший Россию и создавший новый класс миллиардеров-олигархов, в последнее время появляется на публике нечасто. Я встретился с ним в отдельном кабинете элитного ресторана "Граф Орлов", после того как его охранник тщательно проверил помещение на наличие угрозы безопасности...
"Отец миллиардеров", сам он всего-навсего миллионер. Он не входит в сотню самых богатых людей в России, хотя по сравнению с большинством россиян он вполне зажиточный человек - в прошлом году в его декларации о доходах указана сумма в 1 млн. долларов. Даже самые злые языки признают, что Чубайс не занимался приватизацией в России ради личной наживы.
"Чубайс - это большевик, и люди его типа работают за идею, а не за взятки", - поведал мне один олигарх...
...Не то чтобы он не отдавал себе отчета в существующем риске, но он более устойчив к рискам и опасностям, чем большинство людей.
"Мне известно по крайней мере о трех заказах на мое убийство. Я знаю все детали, имена тех, кто должен был их осуществить. Последний такой заказ был сделан полтора года назад. У него были чисто политические мотивы: ненависть из-за того, что я "продал Россию". Когда каждый день, возвращаясь домой, допускаешь, что за углом может стоять убийца с противотанковым гранатометом, то восприятие политических рисков меняется. Да, возможно, сегодня доля риска на несколько процентов выше, чем в 2000-м. Но в 1992-1999 годах риска было в несколько раз больше".
Для поднятия духа он заказывает бутылку вина. Он знает, что стоимость обеда должна оплатить наша газета, но поскольку ее он не приватизировал, то он не делает поспешных выводов относительно ее благосостояния. Он вежливо интересуется: "Ничего, если я закажу Chateau Potensac 1995 года по 120 долларов за бутылку?" Это одно из наименее дорогих вин в меню ресторана, и я отдаю должное такту и манерам Чубайса. В ресторане кончились устрицы, поэтому мы довольствуемся овощным салатом, а потом Чубайс заказывает osso bucco (мясо на косточке), а я - бараньи ребрышки.
Чубайс причисляет к своим достижениям не только то, что он создал в России класс частных собственников после 70 лет коммунизма. Для него важнее разрушение финансового основания коммунистического режима как такового. "Мы прекрасно понимали, что создаем новый класс собственников. Приватизация не была вопросом идеологии или каких-то абстрактных ценностей, это был вопрос реальной политической ежедневной борьбы".
"У коммунистических руководителей была огромная власть - политическая, административная, финансовая. Они были неизменно связаны с коммунистической партией. Нам нужно было от них избавляться, а у нас не было на это времени. Счет шел не на месяцы, а на дни".
"Мы не могли выбирать между "честной" и "нечестной" приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Службы безопасности и милиция были по другую сторону баррикад. Они учились по советскому Уголовному кодексу, а это от трех до пяти лет тюрьмы за частное предпринимательство. Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом".
Чубайс не извиняется и не раскаивается в том, что был автором самого противоречивого из всех приватизационного процесса: залоговые аукционы, когда самые ценные и крупные российские активы были переданы группе магнатов в обмен на займы и поддержку тяжело больного тогда Ельцина на выборах 1996 года.
Сказать по правде, олигархи поддержали бы Ельцина в любом случае. Но Чубайс настаивает, что, передав им контроль над предприятиями с сотнями тысяч рабочих, он дал им реальный административный ресурс, чтобы они могли повлиять на исход выборов, разрушив при этом главную опору коммунизма.
"У нас не было выбора. Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году, и это были бы последние свободные выборы в России, потому что эти ребята так просто власть не отдают".
Победа коммунистов, кроме всего прочего, стоила бы Чубайсу жизни. "Я был одной из основных мишеней коммунистов после Ельцина". По иронии судьбы вскоре после победы Ельцина Чубайс стал одной из основных мишеней олигархов, которые избавились от него, потому что он отказывался играть по их правилам.
Я предполагаю, что залоговая приватизация была сделкой, достойной Фауста, и ее последствия преследуют Россию по сей день. "В то время я не вполне понимал, какую цену нам придется заплатить, - говорит Чубайс. - Я недооценил то глубокое чувство несправедливости, которое зародилось в людях".
"Мы завершили приватизацию в 1997-1998 годах. Спустя пять лет люди все еще отрицают все рациональные аргументы о том, что олигархи не просто украли эти предприятия, но сделали их более эффективными, начали в них инвестировать, выплачивать зарплаты вовремя, что налоги, которые поступают от них в бюджет, помогают платить пенсии. Но большинство людей не хотят этого слышать, потому что чувство несправедливости приватизации укрепилось на подсознательном уровне".
Чубайс говорит, что это - одна из причин, по которой "Союз правых сил", либерально-консервативная партия, в создании которой он принимал участие, проиграла в прошлом году парламентские выборы. Это также объясняет, почему демократы в России ассоциируются с бедностью в стране, а арест Ходорковского и атака на "ЮКОС" вызывают одобрение миллионов простых россиян, которые сочли это заслуженным наказанием.
"Институт частной собственности - это не просто свод законов или класс собственников, обладающих реальной властью. Это 146 миллионов людей, которые должны быть согласны, что частная собственность священна. Я сомневаюсь, что мы можем к этому прийти на протяжении одного поколения".
Когда официант приносит чай с медом, я спрашиваю Чубайса, не находит ли он, что капитализм не годится для России с ее народной ненавистью к богачам и верой в нравственное превосходство бедных.
"Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски".
"В начале наших реформ некоторые из моих противников утверждали, что из-за вековых традиций России капитализм подходит ей меньше, чем Европе. Возможно. Но какой у нас есть выбор в экономике? Централизованное планирование, социализм? Спасибо, этого мы уже навидались. Капитализм, наверное, в России установить труднее, но я убежден, что это единственный путь. Рыночные ценности уже укоренились здесь, и экономический рост служит тому доказательством".
"Мои противники говорят, что приватизация провалилась, что она была направлена против интересов людей. Но я делал это не ради людей моего поколения, я делал это ради наших детей. Я убежден, что через одно-два поколения люди взглянут на нас иначе и чувство несправедливости у тех, кто придет за нами, исчезнет".
Он уезжает в своем черном бронированном BMW с голубой мигалкой в сопровождении еще одной машины. Я вспоминаю последние строки из "Трех сестер" Чехова - еще одного, кто был не согласен с Достоевским: "Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь".
Ждать, может быть, придется долго.
15 ноября 2004 г.
(Подготовлено по материалам сайта "Инопресса". Перепечатывается
с незначительными сокращениями.)