С демонтажа суда присяжных началась октябрьская революция - декрет о суде был маркирован впечатляющим "номером один". Судьи были не столько привилегированным сословием, сколько кастой с повышенной социальной ответственностью - получить этот статус могли только члены партии не моложе 25 лет. Конечно, работники судебной системы были насквозь идеологизированы, но при этом являлись носителями очень специфической корпоративной культуры. Реформы, начавшиеся в 1991-м, среди прочего предполагали возвращение к судебным институтам 1864 года. Сегодня в России есть и суды присяжных, и мировые судьи, а президент неизменно считает важным для себя посещать съезды судей.
Вроде бы все меняется, а счастья нет. Больше того, сумма несчастий слишком велика, чтобы считать ситуацию в судебной системе сколько-нибудь благополучной.
Начнем с того, что как бы ни гордились судьи своей цеховой культурой (которая, правда, по преимуществу осталась советской) и не отрицали факты коррупции, суд остается одним из тех институтов, которым меньше всего доверяют граждане.
Вот результаты самых последних исследований самых уважаемых российских социологических служб. Оставим в стороне ужасающие результаты ноябрьского исследования Левада-Центра по поводу доверия населения к правоохранительным органам в целом и сочтем относящимся к нашей теме лишь один сюжет: на вопрос: "Если вы станете жертвой произвола милиции, защитят ли вас другие правоохранительные органы - прокуратура, суд?", положительно ответили лишь 4 процента респондентов.
Согласно исследованию Фонда "Общественное мнение", 46 процентов опрошенных отрицательно оценивают деятельность судов и лишь 26 процентов - положительно. 44 процента респондентов избегают обращений в суд, считая это дело хлопотным, затратным, а зачастую и попросту безрезультатным.
Прямо свидетельствует о недоверии к отечественному правосудию и правовой системе в целом один тот факт, что Россия занимает первое место по числу поданных жалоб в Европейский суд по правам человека, который, судя по всему, заменил отчаявшимся согражданам исчезнувший родной Центральный Комитет.
Помногу и активно судятся наши сограждане и внутри страны. Но помимо возросшего правосознания и интенсификации делового оборота, а значит, и увеличения числа хозяйственных споров, такое положение дел объясняется чрезвычайным неблагополучием и с криминогенной ситуацией, и в сфере гражданских правоотношений, и в экономической жизни. Например, увеличение числа налоговых споров - это отнюдь не следствие чрезмерной грамотности простых граждан и юридических лиц. Напротив, произвол и чрезмерная ретивость фискальных служб заставляет хотя бы как-то пытающихся работать сограждан защищаться. А лавинообразное увеличение числа арбитражных разбирательств - прямое следствие неурегулированности отношений собственности и незащищенности права собственности как такового. Так что радоваться здесь решительно нечему.
Можно тысячу раз обижаться на прессу, на складывающиеся в обществе стереотипы. Однако неужели кто-то способен поверить в то, что суд присяжных, назначивший меру наказания физику Данилову в 14 лет лишения свободы, и суд присяжных, оправдавший Веру Засулич, покушавшуюся на жизнь санкт-петербургского генерал-губернатора, - это одно и то же? Да у этих двух судов, несмотря на внешнее, чисто формальное сходство, нет ничего общего!
Вот и получается, что власть, чтобы хоть как-то урегулировать ситуацию, то учреждает несменяемость судей, то отменяет ее. Сколько копий было сломано по вопросу формирования квалификационных коллегий судей! Но на поверку оказывается, что это не содержательный вопрос, а узкоцеховая проблема, отражающая аппаратную межведомственную борьбу и не способная всерьез повлиять на состояние дел в системе правосудия.
В то время как нужно заниматься формированием новой правовой культуры судейского корпуса с акцентом на принципиальную независимость - и от мнения власти, и от денег, поднимать престиж профессии, уровень юридического образования, на поверхности не видно ничего, кроме бесконечных обид и дележа ведомственных портфелей. Быть или не быть Судебному департаменту в системе министерства юстиции? Неужели от решения этого номенклатурного вопроса повысится качество правосудия, снизится уровень коррупции, увеличится или уменьшится уровень доверия к судам, появятся блистательные судьи, чьи фамилии могут стать настоящими брэндами, живыми символами профессии?
Пока все остается как и прежде: в простонародном сознании суд - такое же занудное по сути и невежливое по форме заведение бюрократически-советского типа, как собес, районная поликлиника или жэк.
В этой ситуации у исполнительной власти появляется большой соблазн нарушить принцип разделения властей и независимости судей. Но никакой институт "надсмотрщиков" не исправит ситуацию, не говоря уже о том, что престиж профессии опустится ниже плинтуса и судьи превратятся в простых госчиновников, которые судят либо по указанию сверху, либо оглядываясь на прецеденты. Однако non exemplis, sed legibus judicandum est - не примеры, а законы имеют юридическую силу.
Надо только эти законы правильно интерпретировать. В этом - сила профессии и ее уязвимость.