- Я имел счастье изредка общаться с Андреем Дмитриевичем, и меня в нем поражали - как я теперь ретроспективно оцениваю - два обстоятельства. Прежде всего - внешняя беззащитность и абсолютная внутренняя защищенность. Мне кажется, он действовал по принципу: я делаю важное дело и буду его делать, чего бы это мне ни стоило.
Знаю по себе, по ситуациям с моими близкими и единомышленниками, что такое состояние у обычных людей бывает в критические минуты: ты встаешь, когда все сидят, или сидишь, когда все встают, - в общем, идешь против толпы. После чего наступает жесткая психологическая разрядка. А у А.Д. это было постоянным состоянием, существом его бытия. Не смущаться, когда на тебя кричат, пугают или обвиняют во всех смертных грехах.
Он не боялся злой воли, от кого бы она ни исходила. И это, видимо, ощущали его недоброжелатели.
Как любой смертный, он, конечно, чего-то остерегался. Боялся оступиться на лестнице (он не был особенно ловким), подвернуть ногу, упасть на обледенелом тротуаре, случайно попасть под машину... Но он не боялся никакой злой воли - того, чего боимся мы все, но только в разной степени скрываем эту боязнь от других, да и от себя тоже.
А.Д. был удивительно защищен внутренне от всякой человеческой мерзости, подлости, непонимания. И в то же время был невероятно открыт для других - для любого, в ком он видел хоть какую-то искорку, маленький горящий фитилек того упрямства, в котором он существовал постоянно.
Этот внутренний иммунитет ко всему злонамеренному ничуть не мешал в его широчайших общественных и научных устремлениях. А.Д. каким-то непостижимым образом выходил за рамки поставленных задач и приходил к неожиданным выводам. Именно так получилось с его ошеломляющими расчетами влияния радиоактивных продуктов ядерных взрывов в атмосфере на человечество. Еще в 1958 году он опубликовал статью "Радиоактивный углерод ядерных взрывов и непороговые биологические эффекты", из которой следовало, что каждая мегатонна ядерного взрыва приводит к выбросу радионуклидов, влекущих смерть 50 тысяч человек в чреде нескольких поколений.
Сегодня можно утверждать, что эта статья стала важным шагом к заключению международного договора о запрете испытаний ядерного оружия в трех средах. Расчеты академика Сахарова были впоследствии подтверждены и расширены, но тогда, в 58-м, они многих шокировали, особенно если учесть, что сделал их один из главных создателей термоядерного оружия.
Хорошо помню свою первую встречу с Андреем Дмитриевичем. На Общем собрании Академии наук СССР он поднял вопрос об опасности строительства Ленинградской дамбы. Своим негромким голосом стал убеждать аудиторию, что академия не вправе оставаться в стороне от оценки экологических последствий этого проекта. Говорил, что нужно создать независимую комиссию и просить, чтобы ее возглавил биолог, член-корреспондент Яблоков. Удивительно, но его предложение тогда было принято. Проявилось еще одно удивительное свойство личности А.Д. Сахарова. Он пользовался огромным, неестественно огромным для опального, пусть и гениального физика-атомщика, влиянием и авторитетом.
Почему? В этом одна из загадок Андрея Дмитриевича, нами так до конца и не понятая.