В минувший четверг под председательством президента России Владимира Путина состоялось выездное заседание Госсовета по вопросам ядерной и радиационной безопасности. Местом его проведения стала Калининская АЭС (Тверская область), где к двум действующим энергоблокам прибавился третий. Строить его начали еще до трагедии в Чернобыле, а вводят только сейчас. Именно этим обстоятельством продиктован наш первый вопрос врио руководителя Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору Андрею Малышеву.
- Ваша подпись стоит под документами, разрешающими пуск. Рука не дрогнула?
- Я не формально знаком с конструкцией этого блока. Еще когда возглавлял "Атомэнергопроект", мне приходилось участвовать в разработке АСУ технологическими процессами и системы обеспечения безопасности этого блока. Позже в должности заместителя министра по атомной энергии я отвечал за его сооружение.
В нынешнем году Федеральной службой по экологическому, технологическому и атомному надзору завершены работы по экспертизе безопасности блока N 3 Калининской АЭС с реактором ВВЭР-1000. Была проведена также детальная инспекция готовности к пуску. На этом основании 1 октября 2004 года нашей службой выдана лицензия на его эксплуатацию. А 26 ноября третий энергоблок Калининской АЭС выведен, в соответствии с условиями нашей лицензии, на минимально контролируемый уровень мощности. В последующие дни проводились измерения нейтронно-физических характеристик активной зоны реактора с целью проверки подтверждения их проектным значениям.
При доработке проекта этого энергоблока учтены все недостатки, выявленные в процессе проектирования и эксплуатации блоков аналогичной конструкции. Выполнена большая программа модернизации с целью повышения безопасности.
- Вы пришли в надзор, как сами заметили, с должности заместителя министра, до этого возглавляли "Атомэнергопроект" - институт, в котором проектировались многие атомные станции. Что-то изменилось за минувшее время в ваших представлениях о поднадзорной сфере?
- Изменилась моя должностная позиция, но это не значит, что изменились мои принципы. Или жизненные критерии. И тогда, и сейчас я старался работать максимально честно. Задачу вижу в том, чтобы документы, которые мы готовим на любой объект, были безупречны с позиций закона и обеспечивали достижение нормативных критериев безопасности.
- Какие именно атомные объекты находятся в поле регулирования вашей службы?
- Это 213 ядерных установок, включая исследовательские реакторы и атомные станции, 454 пункта хранения ядерных материалов и радиоактивных отходов, более 5 тысяч радиационных источников в народном хозяйстве, а также 1508 пунктов хранения радиоактивных веществ и РАО. То есть под надзором нашей службы находится практически все, что не относится к действующим объектам минобороны.
Не бумажная формальность
- Болезненную реакцию экологов и некоторых специалистов вызывают планы продления ресурса действующих АЭС. Особенно много вопросов в отношении Ленинградской атомной станции, где, как известно, установлены реакторы чернобыльского типа. Вы - та последняя инстанция, которая призвана сказать "да" либо "нет". Чем мотивируете свои решения на этот счет?
- Есть прописанная в законе процедура, как выдаются лицензии. Мы ее от начала до конца выдерживаем. А кроме того, по таким объектам, как ЛАЭС (первый блок) или первый блок Билибинской станции, сухое хранилище для отработанного ядерного топлива на площадке Горно-химического комбината в Железногорске, мы провели специальные заседания НТС с приглашением специалистов разных ведомств.
- Вы - коренной москвич. У вас, безусловно, возникли и предпочтения, и привязанности. В отношении ЛАЭС, продления ее ресурса, можете ли дать гарантии жителям Санкт-Петербурга, что никакой угрозы это решение не несет и что вы лично за это отвечаете - и как специалист, и как руководитель федерального надзорного органа?
- Да, конечно. И не только питерцам, но всем гражданам России. Больше того: смею утверждать, что ситуация на станции в разрешенный нами период не ухудшится. Продление - это ведь не бумажная формальность. Это комплекс тщательно продуманных, выверенных мероприятий. Другими словами, проводится глубокая модернизация, которая на порядок поднимает оценочные показатели безопасности.
- Но ведь никуда не деться и от экономики такого рода усовершенствований - от простого сопоставления затрат на модернизацию и последующей отдачи, когда блок будет введен в действие. Всегда ли такая овчинка стоит выделки?
- Да, это важный аспект - для эксплуатирующей организации. Но с позиций безопасности здесь компромиссов быть не может. Вся программа, которая предписывалась для третьего и четвертого блоков Нововоронежской АЭС, для первого и второго блоков Кольской АЭС, выполнена. Но существует иной вопрос - оценка работоспособности отдельных видов оборудования, в том числе самого корпуса реактора. Есть проблемы и с другими элементами, которые невозможно заменить. Как поступаем в этих случаях? Заявитель представляет обоснование, что можно еще 15 лет эксплуатировать. Но лицензии даны только на 5 лет! Это говорит о том, что наши эксперты, соглашаясь с методологическим подходом заявителя - в данном случае "Росэнергоатома", ограничились пока пятилетним сроком...
- Имея в виду, что с получением новых данных срок может быть продлен?
- Да. Приходите через пять лет, представьте новые пробы с корпуса реактора - есть ли и сколь велика тенденция к охрупчиванию металла, тогда и будем решать. Понятно, что корпус реактора заменить нельзя. Есть и другие элементы оборудования, не подлежащие замене. Все такие позиции у нас на особом учете. При необходимости по ним мы проводим расширенные заседания НТС, привлекаем для экспертизы специализированные организации, заслушиваем их, даем слово оппонентам и только после этого выносим решение. В отношении продления ресурса первого блока Ленинградской АЭС мы ограничились пока трехлетним сроком.
А там, где возможна замена оборудования или его дублирование, меры принимаются радикальные. Достаточно сказать, что на Ленинградской, Курской, Нововоронежской станциях созданы дополнительные системы охлаждения реактора - построены здания размером в половину главного корпуса. Колоссальная работа проделана!
- Как оценивают в вашей службе положение дел на комбинате "Маяк" и, в частности, на Теченском каскаде водоемов, а также ход работ по реабилитации загрязненных территорий?
- Госатомнадзором, еще до моего прихода на должность его руководителя, была приостановлена лицензия на эксплуатацию радиохимического завода N235, где перерабатывают облученное топливо. А приостановлена на том основании, что завод продолжал радиоактивные сбросы в Теченский каскад на основании временных регламентов. Правовой статус этих водоемов не был определен. Не могу сказать, что именно эта санкция побудила минатом и подведомственный ему "Маяк" ускорить разработку комплексной программы для решения технологических и экологических проблем этого конкретного предприятия. Но свою роль это, безусловно, сыграло. Такая программа была утверждена четырьмя федеральными ведомствами. Это позволило снять с завода ранее наложенные санкции.
Моя первая рабочая поездка в должности начальника Госатомнадзора была именно на "Маяк". И с тех пор я внимательно слежу за фактической ситуацией и ее динамикой. Главный упор делается на снижение сбросов в открытые водоемы - это требует серьезных изменений в технологическом цикле предприятия.
- У руководства самого комбината вы находите понимание?
- Я был знаком со многими руководителями еще по работе в минатоме. А при посещении, когда общался больше со специалистами среднего звена управления, технологами, увидел и почувствовал, что задачей сокращения сбросов они прониклись. Пусть не сразу, но пришло понимание, что в прежнем режиме предприятие работать не может. Это важно, потому что за долгие годы в закрытых городах люди привыкли к прежним подходам и совершенно искренне не понимали, даже возмущались, когда их в чем-то начинали ограничивать...
Атом на рынке просится вплавь
- Успел набить оскомину перманентно возникающий вопрос о строящейся с нашим участием АЭС в Бушере. Какова тут роль надзорного органа?
- В межправительственном соглашении России с Ираном есть пункт, согласно которому мы оказываем техническое содействие их регулирующему органу на всех стадиях сооружения АЭС. Это оценка документации на всех этапах сооружения, надзор за изготовлением оборудования и надзор за сооружением объектов, включая этап пусконаладочных работ. Плюс подготовка персонала для регулирующего органа.
- А за безопасность в целом кто отвечает?
- По международному законодательству за безопасность ядерных объектов на территории страны отвечает сама страна - соответствующий национальный орган. Но, учитывая, что у национального органа Ирана нет опыта сооружения атомных станций и их эксплуатации, потребовалась поддержка со стороны России. И мы ее оказываем.
- В чем вы видите причины задержек и переноса сроков на строительстве этого объекта?
- Дело в том, что начинали мы тут не "с чистого листа" - работаем на площадке и в условиях, которые были заданы до нас. Ведь станцию, как известно, начинал строить Simens KWU, а потом отказался. И когда вы делаете реконструкцию, не все вписывается и подходит. Значительная часть оборудования, до 25 процентов, оказалась непригодной. И надо было найти адекватную замену. Какая-то часть заново изготавливалась в России. Например, дизель-генераторы - на Коломенском заводе.
А что касается основополагающих узлов и компонентов станции, например, машзала, самой реакторной установки, так по ним отставание от графика несущественно. Основные проблемы связаны со вспомогательным оборудованием. Но сегодня уже все контракты заключены и можно с большей уверенностью говорить о сроках ввода.
- Когда и при каких условиях ядерно-энергетические объекты в нашей стране могут перейти под контроль частного бизнеса? Кто при этом должен отвечать за обеспечение безопасности?
- За безопасность по всем законом отвечает оператор, независимо от формы собственности. А требования по безопасности вырабатывает и предъявляет страна. В области использования атомной энергии это должно всегда оставаться прерогативой государства. Эксплуатирующие организации независимо от формы собственности должны безоговорочно соблюдать эти требования. В том числе обеспечивать гражданско-правовую ответственность за ущерб, если он будет причинен.
А что касается второй части вопроса - у нас уже есть объекты, которые находятся в частных руках. Это радиационные источники, которые используются на предприятиях с разной формой собственности, в медицинских учреждениях, в том числе в частных клиниках.
- Источник ионизирующего излучения - это не реактор. Масштаб негативных последствий, если что-то паче чаяния случится, несопоставим...
- Согласен. Но есть уже и реакторы в эксплуатации у акционерного общества. Это атомные ледоколы и лихтеровоз "Севморпуть", которые приписаны к Мурманскому морскому пароходству. По форме - это акционерное общество со значительной долей частного капитала. И суда с атомными энергетическими установками, а также обслуживающие их вспомогательные суда, береговые организации находятся в эксплуатации у АО. Не в собственности, а только в эксплуатации. Мурманское пароходство несет полную ответственность за безопасность этих установок, их поддержание, модернизацию. И все требования, которые прописываются при лицензировании, неукоснительно выполняются. Форма собственности в данном случае не влияет на наши взаимоотношения.
Я считаю, что и в атомной энергетике возможно появление эксплуатирующих организаций с акционерным капиталом. Но на ближайший период - как минимум лет десять - передача в собственность самих установок нецелесообразна. Слишком много еще у нас неотлаженных механизмов...
- А как относитесь к перспективам создания плавучих АЭС?
- Проблема доставки ресурсов в отдаленные части страны неизбежно приводит к появлению нестандартных решений. Северные города, которые возникли на арктическом побережье нашей страны, в устьях больших рек зачастую лишены централизованного электроснабжения. И вместо постоянного завоза топлива предлагается поставить автономный энергообъект...
- Но первую такую станцию, как сообщается, хотят пустить в Северодвинске. А там и железная дорога, и ЛЭП...
- Северодвинск - особый случай. На Севмашпредприятии, где намереваются этот энергоблок построить, посчитали, что при ожидаемых вложениях есть смысл (экономическая выгода) получать электроэнергию с такого энергоблока, чем расплачиваться с "Архэнерго". Плюс к тому здесь налицо коммерческий интерес, так как на установку может появиться спрос. В Южной Корее, в Китае с интересом следят за нашими инициативами.
Относительно возможности размещения плавучей АЭС в Северодвинске могу сказать, что это соответствует нормативным требованиям, которые мы предъявляем к размещению атомных станций. Инфраструктура там существует. Поэтому не было никаких причин отказать заявителю.
- Допустим, что в Северодвинске для этого есть и условия, и персонал. А как эксплуатировать такую станцию, скажем, в Певеке? Вахтовым методом - наподобие МКС?
- А почему вас не беспокоит Билибино? Тоже сравнительно небольшой город, а там уже несколько десятилетий действуют четыре энергоблока по 12 мегаватт - по сути те же четыре плавучих АЭС. Это малая энергетика в жизни - уже тридцать лет отработали! Там возникали проблемы с персоналом, но выход был найден.