Значит, мы два десятилетия боролись с идеей воспитания. И так в этом преуспели, что даже публицисты старой школы более всего опасаются быть заподозренными в поучениях, под которыми понимают любую попытку анализа, определения зла и способов ему сопротивляться. Плоды пожинаем ежеминутно.
В 70-х страну потрясла статья Василия Шукшина "Что с нами происходит?", напечатанная в "Литературной газете", тогда властительнице дум. Шукшин полежал в типичной нашей больнице и описывал поразившие его знаки расчеловечивания человека. Эти знаки сегодня показались бы легкой формой простуды. Но и статью такую теперь завернули бы с порога - менторство! С какого бодуна, сказали бы Шукшину, вы взяли себе право поучать людей, как им жить?
За эти два десятилетия мы лишили этого права журналистику, литературу, кино и театр - былые "кафедры, с которых читают живой урок". Причем дезавуировали только право на уроки нравственные. Уроки безнравственные читаются, как известно, свободно и повсеместно - телевидением, литературой, кино, "актуальным искусством". Порнушка введена в легальный "артхаус". Образование научное хиреет - зато псевдонаучное процветает: уже нет газеты, что не обзавелась бы астрологом, в молодежных изданиях печатается реклама гадалок и колдуний. И авторитетов у нас больше нет, кроме криминальных.
То есть менторство никуда не исчезло. Просто воспитание человека цивилизованного сменилось воспитанием человека дикого. Герои статьи Шукшина, хамы и неучи, торжествуют победу - они, а не Шукшины и не Маяковские, учат народ, что такое хорошо и что такое плохо.
И прежде всего они вывели из строя такое понятие, как совесть.
Чем, в сущности, была набатная статья Шукшина? Выражением восставшей национальной совести. Сегодня мы много говорим о национальном самосознании и даже достоинстве. И не говорим о совести, без которой вместо достоинства будет только тупая спесь. Как, к примеру, у наших новых наци.
Процесс принимает уже очень крайние формы. Истерика, которую закатил на днях некий М. Леонтьев, именующий себя журналистом, в эфире популярного радио, - пример разгула современного хама. Он оскорблял страны и президентов, поливал их площадной бранью, оскорбляя заодно и народы, этих президентов избравших. А когда в эфир позвонили возмущенные слушатели и спросили, есть ли у Леонтьева совесть, он пришел в особенную ярость, назвал слушателей сволочами и дерьмом.
Мне скажут: хам и есть хам, а то мы этого Леонтьева не знаем! Отвечу: но мы же теперь таких субъектов слушаем во все уши! Не отворачиваемся брезгливо, а предоставляем эфиры, причем эфиры эти считаем успешными - ведь на скандал сбегается народ. Скандальные журналисты и политики, скандальные фильмы и вернисажи в моде, публичная драка стала отдельным жанром - вся популярность Жириновского на том держится.
Попутно отмирает такое понятие, как стыд. Чего стыдиться, если все, что было "плохо", стало - "хорошо"? И вот Россия, единственная из стран, бесстыже загорает на тайских берегах и жирует в тайских ресторанах, когда вся планета скорбит и собирает деньги на хлеб жертвам цунами. И ей не стыдно: ей тут, в зоне всемирного бедствия, "прикольно". Это все следствия новой "смены вех".
Перед этой аберрацией немеет закон. Несколько лет назад человека-собаку, в голом виде покусавшего людей, задержали за нарушение общественного порядка - сегодня все закричали бы о свободе творчества. Еще недавно религиозных вандалов, разгромивших художественную выставку, посадили бы за хулиганство - сегодня они выступают в суде истцами, а судят - устроителей выставки, которая вандалов, видите ли, обидела.
Таким образом, мы стоим на голове, используя вместо мозгов ноги - и того сами не замечаем. А обратить на это внимание - значит заниматься менторством и поучениями. Чего наши интеллектуалы жутко боятся, оставляя развязанными руки только у взыгравших духом хамов. И хамы заняли посты властителей дум - свято место пусто не бывает.
Для меня скандал с Леонтьевым - как лакмусовая бумажка. Если закон и тут не заметит хулиганства в особо крупных размерах (всемирный эфир, однако!), и если хаму по-прежнему будут подавать руку - значит, дело совсем никуда.