СКОЛЬКО помнит себя, столько помнит он увеличенную фотокарточку старшего брата Ивана в самодельной рамке на высоком столике у зеркала, в узком простенке между окнами, которые на ночь запирались ставнями. Брат прикусил веточку белой акации, и в это мгновение щелкнул затвор фотоаппарата.
На том снимке ему шестнадцать. Он пробует акацию, не догадываясь, что это последнее лакомство детства и скоро-скоро он услышит стук других затворов. Завтра - война. Через пару месяцев, еще вроде далекая, она подступит к поселку первым налетом, первыми беженцами... Иван с друзьями соберется в военкомат, но вместо фронта их отправят на Днепр рыть окопы. Никто никогда не считал, сколько народу туда нагнали из Донбасса. Шахтеров, сформированных на рудниках в отряды, школьников, студентов, домохозяек... Одних, к счастью, успели эвакуировать. Вторые уходили сами. Третьи ждали приказа, который некому было отдавать...
Фираго здесь,
Фираго там
Они все еще будут долбить выжженную землю и прислушиваться к далеким раскатам, когда немцы пришлют автоматчиков на этот бесславный сталинский рубеж, собирать в своем тылу arbeitskraft - рабочую силу для великой Германии. Ах, как весело смеялись те здоровые, сытые парни, хохотали до колик, показывая друг другу на оборванное, голодное воинство с лопатами.
- Поработали на Россию, теперь потрудитесь на Германию. Шнель, Иваны, шнель!
Вот и все, что знает мой давний товарищ Василий Иванович Захарчук о своем старшем брате Иване, добровольце трудовой армии сорок первого года. Он пытался найти тех, кого успели вывезти в последнюю минуту из окружения, объездил приднепровские села. Но что узнаешь о человеке, когда в той войне бесследно пропадали дивизии и армии. А тех с лопатами вообще не считали. Захарчук слышал, что в Германии аккуратно хранятся все документы на "восточных рабочих", добрые люди вроде бы присматривают за их могилами... Может быть, умоляет он, удастся что-нибудь узнать и про Ивана.
Вон, ссылается Василий Иванович на газетную публикацию, в городе Ален (Вестфалия) в местном архиве нашлись "арбайтер-карты" троих восточных рабочих - Станислава Орловского, Александра Фираго и Валентина Андреева. Их увезли на принудительные работы в Германию из Белоруссии в сорок третьем году. Германских гимназистов, наткнувшихся на старые документы, интересовало военное прошлое своего городка, жизнь "цивиль-арбайтеров". Вполне возможно, что они впервые услышали об иностранных рабочих, занятых в Германии во время Второй мировой войны. Иностранные рабочие - такое спокойное слово, их полно вокруг - турки, югославы, поляки. Вот и русские появились, украинцы... Сами просятся... И с теми, в войну, все шло так же? Или иначе?
В деревне Метиж под Минском отыскался Александр Васильевич Фираго, почти Фигаро. Отправляя эшелон, немецкий офицер позволил себе пошутить: "Фираго здесь, Фираго там..."
Рабовладелец
Крупп
Архивы действительно сохранились. Те, что не сожгли в конце войны. Не упрятали в тайные штольни или на дно затерянных в горах озер. "Все документы концерна Круппа, содержавшие упоминание об иностранных рабочих, военнопленных или заключенных концентрационных лагерей, имели гриф "совершенно секретно", и целые тюки их были сожжены", - пишет биограф династии Круппов У. Манчестер. Но кое-что сохранилось. Когда листаешь их, в глаза бросается совсем другая терминология. Никаких иностранных рабочих. Всюду "рабы", "рабский труд", "рынок рабов", "скот", "рабовладелец" - так называли Альфреда Круппа.
Могилы? Оставались. Если рабы не истаивали дымом из труб крематориев. Если не разносились пеплом по германским полям под будущий урожай. Если трупы просто не выбрасывали как мусор.
На "пушечного короля" гнули спину 300 - 400 тысяч рабов. Такой была только одна, правда, самая большая колония. А еще заводы "И.Г. Фарбениндустри", Симменса, Юнкерса, фирма "Байер", предприятия концерна Геринга, где, по свидетельству немецкого историка Г. Моллика, обращение с "рабочими рабами приобретало особо безобразные формы". Впрочем, продолжает он, такое обращение не слишком отличалось от порядков на других предприятиях. То есть безобразные формы - насилие и жестокость - считались в рейхе нормой.
Фирма "Байер", к примеру, "в связи с проведением экспериментов с новым снотворным" попросила в Освенциме 150 женщин. Немного поспорили о цене - 200 марок за одну голову "исследователям" показалось много. Сошлись на 170. И вскоре отчитались: "Опыты были проделаны. Все подопытные лица умерли. Мы вскоре свяжемся с Вами относительно присылки новой партии". Не был исключением и немецкий филиал Форда, о чем написал в книге "Американская ось. Генри Форд, Чарльз Линдберг и расцвет Третьего рейха" историк и журналист Макс Уоллес. Представители компании "Форд" всегда утверждали, что не могли контролировать использование рабского труда на заводе в Германии, так как в 1941 году утратили контроль над этим заводом. Но из приведенных в книге документов, рассекреченных в последние годы, видно, что первые невольники прибыли на завод еще до вступления Америки в войну.
Документы дают основания предположить: головная компания знала, что на ее европейских филиалах производится продукция по заказам вермахта, и одобряла это.
Министерство юстиции США пришло к заключению, что "есть основания для возбуждения дела" против Эдселя Форда, сына Генри Форда, президента компании до своей смерти в 1943 году.
Ост - восток. Ост-арбайтер - восточный рабочий. Остландия - их страна. У них отняли родину. Лишили национальности. Приказали забыть свои имена, отзываться на одно для всех - Иван. Не ищите эту страну на современных картах. Так же, впрочем, как и на давних. Она осталась на страницах документов, не предназначавшихся для печати, укрытых в свое время в самых надежных сейфах Третьего рейха. Осталась в памяти со знаком OST, в памяти тех, на чью долю выпала фашистская каторга.
"Каждый день, прожитый в чужой стране, в неволе, я помню, вижу ту проклятую фабрику, лагерь, лица мальчиков и девочек, живших рядом со мной, всех полицаев. Могу и нарисовать, как будто и сейчас они передо мной. Вижу улицы города, дома и станцию, куда нас привезли. Дом-особняк рядом с фабрикой, где из меня вытягивали жилы по двенадцать часов - голодной, холодной, больной.
Я пишу не для того, чтобы вы рассказали обо мне, нет. Может быть, это письмо поможет полнее восстановить забытую страницу нашей истории. Чтобы боль нашего детства, украденной юности не развеялась как пыль по ветру. Нас спасло в рабстве человеческое милосердие, мы выручали, как могли, друг друга..."
Так писала мне Антонина Алексеевна Темнова из подмосковного поселка Михнево, откликаясь на одну из моих публикаций. Таких писем в моем архиве - сотни и сотни.
Уничтожение
работой
Нормальный разум не воспринимает такого выражения: "уничтожение работой". Автор этой формулы неизвестен. Известно, однако, что Крупп, как козырную карту на стол, бросил ее на встрече с Гитлером. Крупп заметил, что, конечно, каждый нацист является сторонником ликвидации "евреев, иностранных саботажников, немцев - противников нацизма, цыган, преступников и прочих антиобщественных элементов", но что он не видит причин, почему бы им перед уничтожением не послужить Германии. При правильной постановке дела из каждого заключенного можно за несколько месяцев выжать работу десятка лет. А уж потом покончить с ним. Предложение "пушечного короля" очень заинтересовало фюрера. "Идея уничтожения трудом является наиболее подходящей", - высказался и Геббельс в беседе с министром юстиции Тираком. Военная экономика рейха требовала все больше рабочих рук. И это при том, что к лету 1941 года на германских предприятиях было занято свыше трех миллионов иностранных рабочих и военнопленных и еще столько же вкалывали на Германию в оккупированных странах.
Однако и этого было мало. На совещаниях руководителей военного производства Германии раз за разом отмечалось: тяжелое положение с рабочей силой "является самым узким местом военной экономики".
Фриц Заукель, генеральный уполномоченный по трудоиспользованию, подчинялся непосредственно Герингу. Перед ним была поставлена задача "не только обеспечить массовую поставку в Германию иностранцев, и прежде всего русских, при помощи аппарата партии и военных, но и в самой Германии согласовать их максимальную эксплуатацию, политическое угнетение и расовую дискриминацию с задачей использования их труда".
С апреля по сентябрь 1942 года немцы вывезли из оккупированных областей Советского Союза 1,8 миллиона остарбайтеров. Заукель удостоился похвалы Геринга: "... то, что он сделал за короткий срок для того, чтобы быстро собрать рабочих со всей Европы и доставить их на наши предприятия, является единственным в своем роде достижением". В октябре 1944 года Гитлер осчастливил Заукеля чеком на 250 тысяч марок. Хорош подарочек к 50-летию главного вербовщика - восемь годовых зарплат. За счет тех, из кого выжимали в несколько месяцев работу десятка лет.
- Я, Морозюк Петр Яковлевич, рождения 1925 года, в Германию угнали в мае 1942 года из села Петриковка Днепропетровской области. Спустя пару недель бежал вместе с другом, но гестаповцы нас поймали и отправили в концлагерь. Мой друг, Чуйко Николай, пропал без вести.
- Моя фамилия Серебрянская Анна Михайловна. Девичья фамилия Трифонова. Родилась я в 1925 году в Донбассе. До войны наш город назывался Чистяков, а сейчас - Торез. В 1942 году меня насильно угнали в Германию. Было мне тогда 17 лет.
- Я, Ющенко Владлен Андреевич, тоже один из миллионов рабов XX века, прошедших фашистскую каторгу. Пусть помнят люди, как мы жили, умирали, боролись...
От редакции
О том, как угоняли на рабский труд в Германию наших соотечественников, об их судьбах на чужбине и дома рассказывает документальная повесть Виктора Андриянова "Архипелаг OST". Она готовится к печати в издательстве "Молодая гвардия".