Что сегодняшние петербургские дети знают о блокаде? Жива ли их генетическая память и что способно ее пробуждать? Об этом мы говорим с классиком петербургской графической школы, живописцем Юрием Люкшиным и его женой, искусствоведом Марией Люкшиной. Они дают на марафоне мастер-классы, читая детям дневниковые записи и стихи Ольги Берггольц.
Российская газета: Дети новой эры способны понять, за что люди называли нашу знаменитую соотечественницу Голосом блокадного Ленинграда?
Юрий Люкшин: Для того чтобы они это поняли, с ними нужно много разговаривать. Прежде чем дать детям кисти, мы подолгу обсуждаем каждое стихотворение Берггольц. И они всем существом начинают ощущать героизм, подвиг Ольги Федоровны. И изображают ее в соответствии со своими возникающими представлениями - маленькой, хрупкой, белокурой, светящейся, с развевающимся розовым шарфиком. Вокруг взрывы, падают бомбы, а она стоит с тетрадкой в руке.
Мария Люкшина: Дети поражаются, какой силой духа обладала Берггольц. Мы говорим, что "Февральский дневник" написан в самые тяжелые месяцы - зимой 1942 года. И вдруг дети слышат строки: "Мы так свой город будем украшать, как раньше никогда не украшали".
Юрий: У нее замечательное стихотворение "Блокадная ласточка". "Маленькую ласточку из жести я носила на груди сама. Это было знаком доброй вести. Это означало - жду письма. Этот знак придумала блокада. Знали мы, что только самолет, только птица к нам до Ленинграда с милой, милой Родины дойдет". И вот дети сделали работу - две девочки, на груди у которых ласточки-значки, и самолеты летят, несут письма.
РГ:Вы рассказываете, что город облетел самолет с Казанской иконой?
Юрий: Конечно! И они этот самолет с иконой нарисовали. Внизу пожарище, но от иконы исходит светлая надежда. Они создали еще один рисунок - с покровом Божьей Матери над Ленинградом.
РГ: Как появился портрет Анны Ахматовой? Ее стихи вы тоже включили в программу?
Мария: Нет, но мы прочли им стихотворение Ольги Федоровны "Анна Ахматова в 43-м году в Ленинграде". Потрясающее обращение к врагу: "Кого ты, кого, супостат, захотел превозмочь? Или Анну Ахматову, вставшую у Фонтанного дома, от армии невдалеке? Или стражу ее, ленинградскую эту бессмертную белую ночь? Или Музу ее со смертельным оружием - с легкой дудочкой в легкой руке?". Ребенку такой поэтический образ понятен. Вот Ахматова - закутанная, с противогазом на боку, у страшного, с заклеенными крест-накрест стеклами дома. А рядом стоит ее светлая Муза с дудочкой.
РГ: Да тут и решетка набережной Фонтанки выписана.
Юрий: Наш город без знаменитых оград и решеток представить невозможно, это первые детские впечатления. Наши дети живут в семьях, многие из которых хранят собственные истории о блокаде и войне. На занятиях ребята вдруг начинают осознавать, что рядом с ними - люди из героического времени. Мы пробуждаем интерес к бабушкам-дедушкам.
РГ: Вы отбираете одаренных детей?
Мария: Нет, самых обыкновенных. Приводят детей, которых мы совсем не знаем, - из кризисного центра, детских домов. Мы не ищем таланты. Но они все - просто чудо! Вот Петя Кудряшов нарисовал Салют Победы - у него пушка стреляет конфетами.
РГ: Эмоциональное восприятие детей из кризисного центра отличается от впечатлений их сверстников из обычных школ?
Юрий: У них, конечно, меньше ярких красок, работы помрачнее. Но слушают они с таким же интересом. И с фантазией у проблемных детей все в порядке. Тем более что этот центр не простой, его создал при приходе Чесменской церкви настоятель протоиерей Алексей Крылов, и, что самое удивительное, поддерживают несколько конфессий.
Мария: Наша программа называется "Краски добра". Дети понимают, что их картины, попадая на выставки, должны приносить людям радость.
РГ: Но ведь война - горе.
Юрий: Им рассказываешь о войне, о подвиге, о тяжелой жизни. А работы получаются мажорные, возвышенные. Нынешние чеченские дети, пережившие войну, рисуют ее, конечно, по-другому. Изображают разорванные тела, разрушенные дома.
РГ: То, что вы делаете, сродни историческому мифотворчеству?
Юрий: Но если мы будем им показывать фотографии обтянутых кожей скелетов, это только травмирует детскую психику. Вырастут - все увидят. А пока надо беречь их сознание. Да, это в какой-то мере историческая сказка. Пусть потом, став старше, они прочтут "Блокадную книгу" Даниила Гранина и ужаснутся. Но сегодня им надо говорить главное: блокада - это был подвиг. Мы будим в них важнейшее чувство - гордость за людей, не сдавшихся врагу. Чтобы наши дети не верили, что войну выиграли американцы. Сейчас об этом пишут и говорят. А бредовое предложение отменить празднование 60-летия Победы?!
РГ: Как, воспитывая патриотизм, уберечь от политики?
Юрий: Рассказывать им о том, чем нам нужно гордиться. Ольга Берггольц - яркий пример настоящего патриота. У нас воспитатели спрашивают: "Почему вы берете такую сложную тему - судьбу Берггольц? У нее была такая трагическая жизнь". Да, она до войны испытала ужас репрессий, потеряла ребенка, мужа. У нее были тяжелейшие воспоминания о перенесенных муках. И после войны она спилась. Но ведь во время блокады она отодвинула личные переживания!
Мария: Ольга Берггольц написала в 41-м потрясающие стихи. "Нет, я ничего не позабыла, и была мертва, осуждена, встала под призыв твой, из могилы. Все мы встали, а не я одна". Понимаете, тогда у деятелей культуры было совершенно иное осознание своего места в обществе. А сейчас эта миссия многими утрачена. Почему надо стесняться своего патриотизма? Почему патриотизм у нас обрел клеймо "красно-коричневости" и никак не займет своего истинного места в жизни страны? Теперь зачастую деятели культуры собираются и с большой долей скепсиса рассуждают о том, как надо было воевать. Любимая тема - слова Виктора Астафьева о том, что надо было сдать немцам Ленинград. Мало ли что написал писатель в весьма пожилом возрасте, не любивший коммунистов и в пику им что-то сказавший. Нельзя же на этом строить другую историю страны, да еще детям об этом твердить.
Юрий: У меня знакомый преподаватель истории живет в Сибири, он у студентов зачеты и экзамены не принимает, пока не прочтут "Ледоход" Суворова. Но как можно воспитывать ребят на домыслах перебежчика?
РГ: У нас долго обсуждали задание президента пересмотреть школьные учебники истории, появившиеся в годы реформ.
Юрий: Обязательно это надо сделать! Мы ужаснулись, увидев учебник, в котором о Курской битве была одна строка, а о высадке десанта через Ла-Манш - целая страница.
Мария: Нам по телевизору теперь часто показывают трагические истории немецких солдат, как они здесь мучались, умирали. Что под Сталинградом у них была цинга, они замерзали. Наш взрослый писатель с сочувствием рассказывает о том, как заплакала девочка, увидев, что в Рождество немцам солдатам с самолетов бросали конфетки.
Юрий: И все эти передачи делаются для того, чтобы размыть нашу историю, наше горе и нашу Победу. Если у русского человека отнять идею - его не будет. Это основа всей России. А еще у нас есть христианские ценности - отдать жизнь за ближнего своего, самопожертвование, доброта, участие, соучастие. Отнимают уже и их. Что сейчас популярно? Бери, дави, жми, рви глотку другому - ты имеешь право! Раньше это было позором, раньше народ жил с чувством локтя. Как Ольга Берггольц говорила людям в тяжелейший Новый год 42-го? Друзья мои, ленинградцы, давайте быть вместе, помогайте друг другу. Увидите упавшего человека - помогите, поднимите его. И мы победим, выживем назло всем.
РГ: Стесняемся говорить о своих подвигах и победах, чтобы не обидеть другие страны, с которыми хочется дружить?
Юрий: А вот они не стесняются признавать свои ошибки. Герхард Шредер недавно на весь мир заявил, что это ужасно, что в его стране был фашизм.
Мария: Сейчас все твердят: зачем сделали праздник освобождения России от поляков? Но ведь это было народное ополчение! Народ поднялся, собрал деньги и освободил землю от врагов. Это важнейшее историческое, образующее нацию событие! Нет, говорят наши политики, поляки обидятся. Нам тоже говорят, что блокадной темы стыдно касаться, там и каннибализм, и икра для партийных боссов. Но ведь то, что сделали плохого тогда власть предержащие, несоизмеримо с великим подвигом, совершенным народом.
Юрий: А какой была культурная жизнь Ленинграда в блокаду? Работали библиотеки, выходили газеты, художник Пакулин на Невском писал пейзажи. От голода он иногда ел краски. Я знал его дочку и сына, они рассказывали. Музыка Шостаковича звучала. В эрмитажных подвалах были научные собрания, конференции. Где вы найдете большую духовность в таких условиях, в каком городе? И вот теперь я хожу и вижу на домах в новостройках нарисованные свастики. Кто это делает? Это наши дети. Они не понимают, что делают. Значит, нужно как можно больше разговаривать с ними, просвещать их, общаться.
РГ: Сгодня почти никто не вспоминает о том, как отметил подвиг ленинградских поэтесс Дмитрий Сергеевич Лихачев.
Юрий: Он написал в отдельной статье: "Не случайно в "Слове о полку Игореве" в момент тягчайшего поражения, когда Игорь пленен, на стены Путивля всходит Ярославна и плачет, как бы омывая кровавые раны. Русский плач - это как бы обобщение происшедшего. И как значительно в этом национально-историческом плане, что осада Ленинграда раньше всего нашла свое отражение в плаче-стихах женщин - Ольги Берггольц, Анны Ахматовой и Веры Инбер". Вот эту мысль мы стараемся на своих мастер-классах зародить в детях.