Неизвестность мучила, не давала покоя. Отец не подлежал призыву в армию ни по возрасту, ни по состоянию здоровья. Ушел на фронт добровольцем. Несколько его писем с номером полевой почты - священная реликвия нашей семьи. Дата последнего - 29 сентября 1941 года, канун начала операции "Тайфун" - генерального наступления фашистов на Москву. Первый тяжелейший удар обрушился как раз на ополченцев 9-й Кировской дивизии, бойцом которой был отец. Большинство защитников столицы навсегда остались лежать в смоленской земле под Ельней. О многих в похоронках написали "пропал без вести".
После нескольких десятилетий мучительных поисков мне все-таки удалось найти след отца, но не на Смоленщине, где так долго искала, а на чужбине, в Германии. Оказалось, ему выпала горькая доля: больше года он находился в немецком плену. Только в 2002-2003 годах в Центральном архиве МО РФ в Подольске (ЦАМО) неожиданно обнаружились две карточки военнопленного Федора Слайковского. Отец был инженером-химиком, наверное, поэтому ему была доверена должность "начхима" полка. В последнем, наспех написанном письме, отец с гордостью сообщал маме: "Изучил и руковожу такими делами, о которых три месяца тому назад не слышал не только я, но и многие командиры". В плену на вопрос анкеты о звании отец ответил с достоинством: "доцент".
Умер он в конце 1942 года в немецком лагере Цайтхайн.
Как только стали известны все эти сведения, немедленно отправилась с мужем и младшим сыном, носящим имя деда, в Цайтхайн, чтобы возложить цветы на могилу советских военнопленных, отвезти горсть родной земли, поставить поминальные свечи. Я все-таки нашла тебя, отец! Буду приезжать, пока хватит сил, чтобы низко поклониться, отчитаться о своем житье-бытье, о выросших сыновьях и подрастающих внуках.
...Их до сих пор называют "без вести пропавшими". А пропали не единицы, не тысячи - миллион защитников Родины! Точной цифры не знает никто. А ведь родственники тех, кого в 41-м проводили на великую и беспощадную войну, вправе знать, что случилось с их близкими. Но нет в стране единого государственного центра, где была бы собрана вся информация о без вести пропавших. Есть общественная инициатива. Семьдесят тысяч писем, которые без слез читать невозможно, - семьдесят тысяч надежд - поступило за 15 лет в Московское областное общественное военно-патриотическое объединение "Искатель". Еще 60 тысяч заявок-просьб находятся в фонде "Народная память", который первым сообщил мне сведения об отце и помог получить приглашение в Германию посетить могилу отца в Цайтхайне. Увы, возможности общественных организаций не так велики, и положительных, как в моем случае, результатов раз-два и обчелся. Камень преткновения, как всегда, - финансирование. Немцы на свои деньги делают сейчас то, на что у нас средств как всегда не хватает: создается компьютерная база данных на советских военнопленных по немецким документам. О чем в сентябре 2000 года подписан соответствующий Межгосударственный договор. Пока обработана сравнительно малая часть карточек из тех 500 тысяч, что имеются в Подольском архиве. Первым результатом явилось издание Народным Союзом Германии по уходу за военными могилами "Книги Памяти" с именами советских офицеров, покоящихся на кладбище военнопленных в Хаммельбурге в Баварии. Первый экземпляр книги был торжественно вручен в апреле 2002 года президенту РФ Владимиру Путину в Веймаре. Через год в Дрездене был издан на немецком и русском языках сборник "Во имя живых помнить о мертвых". В книге представлены научные результаты проекта, который даст возможность поставить исследования по истории советских военнопленных на совершенно иной уровень, узнать подлинные масштабы трагедии, пережитой сотнями тысяч людей, вернуть погибшим в немецком плену имя, а их родственникам предоставить наконец достоверные сведения о судьбе близких.
Почему-то публикаций об этой совместной немецко-российской работе в наших СМИ почти нет. Уж не по той же застарелой причине, когда вплоть до середины 90-х годов военный плен считался изменой Родине, а "пропавший без вести" был для властей изгоем? Боже мой, сколько же можно нести этот крест неведения и бесчестья?! В годы войны получить извещение "пропал без вести" было гораздо хуже, чем "похоронку". Печать неизвестности влекла за собой другую беду - подозрительность: а не сдался ли в плен?.. Несправедливое отношение к пропавшим без вести, умершим в фашистском плену (и соответственно к их близким), на мой взгляд, не ушло в прошлое до сих пор. Наряду с моральным аспектом есть и материальный, весьма существенный. Семья погибшего на фронте получала ежемесячное пособие плюс дополнительные льготы. Семья же пропавшего без вести лишалась и того, и другого. Нашим матерям в одиночку, без мужей, без поддержки государства пришлось поднимать детей. К нам, выросшим в нужде и лишениях, уже состарившимся, по-прежнему нет никакого внимания. Но разве не заслуживают хоть какой-то толики памяти и заботы государства вдовы, сыновья, дочери тех, кто пожертвовал собой во имя Родины и остался лежать безвестным в братской могиле, а порой и вовсе не захороненным на полях былых сражений?!
Болевой проблемой назвал увековечение памяти погибших министр обороны РФ Сергей Иванов в отчете о работе Комитета по подготовке празднования 60-летия Победы на заседании правительства РФ, честно признав, что за шестьдесят лет после Победы нам так и не удалось "вспомнить всех поименно". ("Долги победителям" - "РГ" N 3658 от 20 декабря 2004 г.). Было бы правильным, отметил он, выделить средства из федерального бюджета на работу по установлению судеб наших воинов, погибших и пропавших без вести в годы войны. Пока же эта работа целиком финансируется за счет военного ведомства, а потому еще долго может быть не завершена. Да и как иначе, если осуществляется она в основном силами энтузиастов-поисковиков. Благодаря им восстановлены тысячи имен погибших воинов, погребены по-христиански останки десятков тысяч. Между тем Законом РФ "Об увековечении памяти погибших при защите Отечества" предусмотрен уполномоченный федеральный орган исполнительной власти для решения проблем, связанных с руководством и координацией военно-мемориальной работы в стране и за рубежом. Таким, по мнению Сергея Иванова, могло бы стать Федеральное военно-мемориальное агентство (Росмемориал).
Интересно, сделаны ли какие-то конкретные шаги в этом направлении? Какова судьба других, обнародованных в прессе предложений? Например, историка Павла Поляна - провести окончательное раскрытие архивов и издать сборники документов о военнопленных, об оккупации, об угоне в Германию. "Не пора ли потребовать, - писал он в своих газетных публикациях, - равноуважительного отношения ко всем участникам войны - и к ветеранам-красноармейцам, и к военнопленным, и к гражданским жертвам нацистских преследований?" Мнение о необходимости памятника советским воинам, которые в силу причин, чаще всего от них не зависящих, оказались в плену у врага, высказал в сборнике "Во имя живых помнить о погибших" начальник управления ФСБ РФ Василий Христофоров.
Хорошо, что выжившие ветераны по праву станут героями на празднике Победы. Горько и больно, если без вести пропавшие и погибшие окажутся забытыми страной.