Тогда и в Дании, и в России, и в других европейских странах звучало только тихое эхо, слабые намеки на то, что в основательном, выстроенном из томов-кирпичиков доме взрослой литературы появится уютная детская комната. Лишь спустя столетие детская литература окрепнет и превратится в настоящую индустрию - с новыми именами, кумирами, миллионными тиражами. Тогда и статус детского писателя приобретет вес.
Пока же индустрии не существовало, в звании сочинителя историй для детей ничего утешительного не было. К тому же Андерсен вполне справедливо утверждал, что его сказки в равной степени рассчитаны и на детей, и на взрослых. Юным читателям предназначалась их волшебная, фантастическая начинка - взрослый легко угадывал в этих историях четкие очертания христианской притчи.
Андерсеновская сказка существовала по иным, чем сказка фольклорная, законам, еще и поэтому ее источником был не фольклор, а христианская идеология, которую, как известно, в тех переводах, что мы читали в детстве, редуцировали до предела. И все же жесткая назидательность сказок Андерсена смягчена свободными фантазиями автора, причудливым вымыслом, в результате оборачивающимися абсолютной оригинальностью. Сказка Андерсена - пробный камень всей европейской сказочной прозы. "Я научила женщин говорить", - обронила Ахматова. Андерсен научил говорить детскую литературу, всех будущих сказочников, а заодно штопальную иглу, чулочную подвязку, солнечный луч, горошины, бутылочное горлышко, детскую коляску, канаву...
Хотя начинал Андерсен отнюдь не со сказок. Сын прачки и сапожника, он так и не окончил начальной школы, научился писать только в десять лет. Отец его рано умер, стиркой, которой промышляла мать, много не заработаешь, и в 12 лет Андерсен пошел работать на суконную фабрику подмастерьем, потом перешел на фабрику табачную. Веселого в такой жизни было мало, мать поговаривала о том, как хорошо было бы, если сын выучится на портного - ремесло надежное и доходное... Но мальчик мечтал о другом. Мечты оформились окончательно, когда в их провинциальный Оденс приехала театральная труппа из Копенгагена, тогда казавшегося Андерсену центром мира. Труппе не хватало статиста, и случайно позвали Андерсена, которому досталась безмолвная роль кучера. Театральная стихия пленила его совершенно, и в 14 лет, заработав немного денег, он отправился в Копенгаген - покорить сцену и зрителей. Он поступил в театральное училище, но вскоре услышал приговор: великим артистом ему не быть. Тогда тяга к перевоплощению, не реализованная на сцене, проявилась в литературном творчестве.
Вначале он писал пьесы, водевили, множество стихов и выпустил несколько поэтических сборников. Они имели успех, были замечены, коллеги по цеху признавали в юноше несомненный литературный талант. Андерсен взялся за большую прозу, написал роман "Импровизатор", совершенно романтическую по духу историю бедного художника, окруженного стеной непонимания и равнодушия. Заметим, что на русском языке роман не переиздавался с конца ХIХ века! Издательство "Вагриус" готовит сейчас четырехтомник писателя - со сказками без купюр в новых переводах, но "Импровизатор" не попал и туда.
Роман был замечен критикой, шансы Андерсена стать известным литератором росли с каждым днем, пока в середине 1830-х-начале 1840-х годов не вышли все его главные сказки: "Огниво", "Русалочка", "Снежная королева", "Стойкий оловянный солдатик", "Гадкий утенок", "Девочка со спичками", "Тень", "Соловей". Известность потонула в лучах славы. Критика поначалу поворчала - слишком непривычны были эти истории, одним зоилам не хватало назидательности, другим занимательности, третьи отыскивали у Андерсена стилистические и орфографические ошибки. При этом трагизм многих андерсеновских концовок в те времена, в отличие от сегодняшних, никого особенно не ранил. Несмотря на то что треть всех историй Андерсена кончается смертью персонажей. Понятно, что для христианской Европы смерть была лишь дверью в иное бытие, и оттого печаль, звучавшая в сказках, никогда не отзывалась безнадежностью. Вспомним, даже жуткая история про "девочку, наступившую на хлеб" и попавшую за это, ни больше, ни меньше, - в ад, где по лицу ее ползают мухи с оторванными крылышками (привет Владимиру Сорокину), завершается тем, что "безбожница" превращается в морскую ласточку, которая всю зиму кормит хлебными крошками бедных воробушков... Так что ругали Андерсена за другое, пока постепенно не стих всякий ропот и не загремел славословящий хор - не только в Дании, но и в Германии, и во Франции, и во всей Европе.
Андерсен вкусил огромную прижизненную славу, своими глазами видел памятник, поставленный в его честь, но жизнь его оборачивалась не сказкой, как сам он того желал и даже мемуары свои назвал "Сказка моей жизни", - не сказкой, а назидательной притчей. С грустной моралью: слава не может принести счастья. Никакая слава не заменит любви. Хотя каждая вторая его сказка - о ней, о жертвенной, всепоглощающей, глубокой любви, но самому ему, похоже, так и не довелось ее испытать. Были тайные, быстро отлетающие влюбленности, однако умер он в глубоком одиночестве, не имея рядом ни жены, ни детей.
Его посмертная слава превзошла прижизненную стократно. Когда бы Андерсен увидел наши игры!.. Впрочем, и этого совершенно исключать не следует - может быть, все он прекрасно видит.