Казалось бы, на что жаловаться: и социальный пакет им оставили, то есть фактически сохранили бесплатные лекарства, санаторно-курортное обслуживание, проезд на пригородном транспорте. И еще немалые деньги приплатили (950 рублей в месяц инвалидам I группы, чуть поменьше - остальным). Но тут как раз такой случай, когда в бочку меда была добавлена изрядная ложка дегтя.
В последнее время число инвалидов росло стремительно - почти на миллион в год. Причин такой аховой ситуации много. Это и плохое состояние здоровья населения, в том числе новорожденных, многие из которых пополняют армию детей-инвалидов. Это и экстремально высокий травматизм на производстве, на дорогах, в быту, в армии. Но в 90-е годы быстрый рост численности инвалидов шел и по чисто социальным причинам. Почти все наши сограждане, достигшие пенсионного возраста, имеют то или иное хроническое заболевание. Это давало возможность добиваться в местной медико-социальной экспертной комиссии статуса инвалида III, лучше II группы - ведь это давало право на многочисленные льготы, которые простому пенсионеру были не положены. А МСЭК были такими покладистыми, потому что значительная часть этих льгот оплачивалась за счет федерального бюджета или целевых субвенций.
И, конечно, необходимо навести здесь порядок. Для этого, в частности, с 1 января 2005 года МСЭКи стали федеральными учреждениями. Мера, безусловно, правильная, позволяющая жестче контролировать процедуру предоставления инвалидности. Но вот незадача: Закон был принят в августе, всего за четыре месяца до объявленной реорганизации. За этот невероятно короткий срок нужно было произвести массу правовых и организационных шагов. Например, переоформить здания, помещения и оборудование из региональной в федеральную собственность. А это многомесячная кропотливая работа, учитывая, что комиссий в стране - сотни. Четыре месяца - заведомо недостаточно, тем более что профильное федеральное министерство очень долго раскачивалось.
В результате мы имеем так до сих пор и не выстроенную федеральную систему медико-социальной экспертизы. Во многих регионах прежние структуры работать уже не имеют права, а новые еще не функционируют. Это привело к нарушению нормального обслуживания людей, претендующих на статус инвалида, или нуждающихся в переосвидетельствовании, приходящих за получением протеза или другого средства реабилитации. Гигантские очереди отнимают последние силы и нервы у миллионов весьма больных и слабозащищенных людей. Может быть, стоит законодательно ввести переходный период - допустим, до конца этого года, когда параллельно могут работать и старые, и новые комиссии?
Однако для минимизации социальной инвалидности было пущено в ход и другое, намного более мощное оружие. Я имею в виду переход при определении инвалидности с групп ограничения жизнедеятельности на "степени ограничения способности к трудовой деятельности". Во всем цивилизованном мире слово "инвалид" устарело. Вместо него говорят "человек, имеющий ограничения жизнедеятельности". Это значит, что, даже работая и обеспечивая себя материально, колясочник испытывает дискомфорт от того, что он не может попасть в общественный транспорт, во многие здания, в конце концов воспользоваться общественным туалетом. Именно поэтому в странах, считающих себя развитыми, на уровне государственной политики активно создается безбарьерная среда обитания для инвалидов.
Еще один важный момент: многие инвалиды хотят работать. Им просто надо помочь, обучить. Когда существует реальная социализация и реабилитация, возвращающая обществу фактически полноценных его членов, виден и прямой экономический эффект от затраченных денег. Как отмечает председатель Всероссийского общества инвалидов Александр Ломакин-Румянцев, в США на каждый затраченный с этой целью доллар получается 36 долларов прибавления общественного богатства.
А что сделали мы, перейдя на определение инвалидности только по утрате человеком его трудоспособности? Первые итоги начавшегося переосвидетельствования уже выявили стойкую тенденцию: инвалиды I группы зачастую получают не самую тяжелую - третью, а вторую, а то и первую (самую легкую) степень ограничения способности к труду. А это означает снижение пенсии по инвалидности. Более того, множатся случаи, когда тяжелые инвалиды вообще признаются годными к полноценной трудовой деятельности. Приведу реальный, зафиксированный в документах пример. Женщина с последствиями церебрального паралича, имевшая I группу инвалидности (ей очень трудно передвигаться), при переосвидетельствовании получила 0 (!) процентов утраты способности к труду. Члены комиссии рекомендовали ей стать бухгалтером, хотя, во-первых, соответствующего образования у нее нет и, во-вторых, работа бухгалтера требует как раз многочисленных разъездов (в банк, налоговую службу и т.п.). То есть у нас инвалиду не помогают найти посильную работу, а вынуждают его "трепыхаться" самостоятельно, лишая пособия. В результате наша героиня, например, потеряла пенсию по инвалидности и осталась с социальным пакетом и 50 рублями ежемесячной денежной выплаты.
Особенно возмущает такой подход, если учесть, что одновременно инвалидам резко усложнили возможности для трудоустройства, отменив обязательные квоты для их занятости на предприятиях с численностью работников менее 100 человек (ранее этот потолок был 30 человек). Теперь предприятия малого и среднего бизнеса могут на законных основаниях не принимать на работу инвалидов.
Где тут логика? Мы хотим, чтобы инвалиды по мере своих сил и возможностей трудились, реализуя себя как полноценные члены общества, а заодно пополняли ВВП, или нам нужно взвалить на федеральный бюджет еще большую иждивенческую нагрузку? Фактически одномоментно, без глубокой экспертизы и широкого общественного обсуждения в нашей стране в корне изменилась государственная политика в отношении более 12 миллионов не самых здоровых и защищенных людей. Настроения подавленности и недовольства распространяются и на членов семей инвалидов, а это еще несколько десятков миллионов наших сограждан. На этом неблагоприятном фоне заведомо обречены на широкое порицание все остальные планируемые и действительно назревшие социальные реформы. На мой взгляд, надо срочно поправлять ситуацию, не убаюкивая себя спадом протестной активности пенсионеров и ветеранов.