Российская газета | Владимир Михайлович, из ректорского кабинета реформы воспринимаются иначе, нежели из министерского?
Владимир Филиппов | Не скрою, был очень рад, когда на заседании правительства о приоритетных направлениях развития российского образования были сохранены практически все основные направления модернизации. Другое дело, что под несколько иным углом зрения. Впрочем, это даже хорошо, что не один человек реформу начинал и будет доводить ее до конца.
Меня в свое время критиковали за постепенность реформирования. Эксперимент по ЕГЭ идет уже пятый год, по финансированию вузов (ГИФО) - четвертый. Однако уже из кресла ректора я вижу: наша тактика оправдывается. К примеру, РУДН в "едином" экзамене участвует третий год. За это время выявились технологические недоработки эксперимента, которые мне "сверху" не были видны. Нельзя сразу на всей территории страны в сфере, где работают и учатся миллионы, ввести нечто, придуманное в кабинетах. Опыт монетизации льгот показал, к чему это приводит.
РГ| А нет у вас ощущения, что реформа сейчас затормозилась?
Филиппов | Может так показаться, потому что появились дополнительные приоритеты в деятельности самого министерства. К примеру, инновации, интеграция науки и образования. Это естественно. Но в нынешнем году в эксперименте по ЕГЭ участвуют еще больше регионов: 78 вместо прошлогодних 65. Больше специальностей отдано вузами под прием через "единый". Впрочем, вы правы: темпы модернизации по некоторым направлениям были потеряны из-за реорганизации министерства. В частности, это касается внедрения профильной школы, подключения школ к Интернету, разработки новой системы зарплаты учителей.
РГ | Министр Фурсенко недавно предложил вузам новую схему управления: "президент-ректор". Вас устраивает такое ограничение власти руководителя?
Филиппов | Мы ввели эту схему более десяти лет назад одними из первых. И нас она вполне устраивает. Введение поста президента и Совета при президенте (управляющего Совета) создает механизмы для демократизации в вузе, появляются гласность и прозрачность.
РГ | Каковы же обязанности президента? Или это своеобразный вузовский свадебный генерал?
Филиппов | Президент - это не парадная ширма для ректора. На него возложены две важнейшие задачи. Прежде всего разработка и утверждение на Совете при президенте программ развития вуза как в целом, так и по направлениям: научному, учебному, воспитательному. Согласование, утверждение бюджета вуза и контроль за его выполнением - в компетенции президента.
РГ | Президент как-то зависит от ректора? Зарплата у кого больше?
Филиппов | Президент должен быть абсолютно независимым, избираться, как и ректор, тайным голосованием. На эту должность, как правило, попадают люди с большим опытом и авторитетом. А заработная плата - около 90 процентов от оклада ректора.
РГ | Нынешним министром очень поддерживается идея о ведущих вузах страны. Не получится ли так, что остальные захиреют от недостатка финансирования, а хорошее бесплатное образование станет еще более недоступным?
Филиппов | Нужно понимать, что доступность образования - это не только бесплатность. Напомню, Китай полностью перешел на платное образование, но ввел небольшую плату: 500-700 долларов в год. И ничего страшного не случилось. Другое дело, что бюджетных мест у нас становится все больше, а доступность их для тех, у кого нет блата и денег на репетиторов, снижается. То же самое касается и вузов. Пусть у нас будет 20 огромных национальных университетов по 80-100 тысяч учащихся. Вопрос: останется ли обязательное положение о 170 "бесплатных" студентах на 10 тысяч населения?
А вот поддержка сильных университетов положительно отразится на качестве образования. В этом я не сомневаюсь. Положение наших российских вузов на международной арене оставляет желать лучшего. Чего стоит опубликованный в ноябре рейтинг, который 1800 ученых из 60 стран формируют раз в пять лет: в две сотни лучших университетов мира не попал ни один российский вуз.
РГ | Но можно ли доверять всем этим рейтингам? К примеру, в министерском ваш университет занимает третье место. Это реальное положение дел?
Филиппов | Я понимаю условность различных рейтингов. Сколько посадочных мест в столовой или сколько в вузе докторов наук, конечно, важно. Но ведь эти ученые могут быть уже в таком возрасте, когда статьи не пишутся и исследовательская работа не ведется. Вуз нужно оценивать по более активным реализующим показателям. Что же касается мировых "табелей о рангах", то сейчас по заданию министерства создается всероссийский портал "Сравнительная образовательная политика". Это сфера моих научных интересов, ее я собираюсь развивать и в университете. Так вот в базу данных будут включены данные по 30 ведущим странам. Можно будет посмотреть, что делается в мире в дошкольном образовании, как оплачивается труд учителей, как воспитывают молодежь. В ближайшем будущем мы с ректорами вузов планируем создать ассоциацию "Сравнительное образование".
РГ | Не кажется ли вам, что модернизация российского образования сделает его по западному специализированным, менее фундаментальным?
Филиппов | Когда с Союзом ректоров мы принимали концепцию преобразований, было особо подчеркнуто, что в ее основе сохранятся принципы фундаментальности и системности российского высшего образования на уровне стандартов. Я что-то не слышал, чтобы в новом министерстве говорили об узкой специализации выпускников. Оканчивая первую ступень высшего образования "бакалавриат", учащийся получает именно фундаментальную подготовку. Разработка новых стандартов и вхождение в Болонский процесс по-прежнему предусматривают обязательные стандарты. Здесь нет ничего общего с США, где каждый вуз работает как ему вздумается. Учебно-методические объединения в наших вузах никакие куцые программы не пропустят.
РГ | Вас знают в трех ипостасях: ректор РУДН, министр, помощник премьер-министра РФ. Теперь вы опять ректор. В каком кабинете вам было уютней?
Филиппов | Конечно же, на посту ректора. Потому что в этом университете я провел тридцать лет: в семнадцать лет мальчишкой пришел поступать на физмат. Прошел все ступени карьерного роста. Десять лет жил в разных общежитиях РУДН. Знаю жизнь большинства преподавателей, а меня знают даже уборщицы.
"Наверху" своя специфика. Коллективы постоянно меняются. Меняется структура правительства, министерства, их аппаратов. И очень непросто привыкать к новым командам. А в университете, коллектив более стабильный.
РГ | Вернувшись в свою альма-матер, вы что-то собираетесь изменить?
Филиппов | РУДН, без ложной скромности, уникальный университет. Ведь наряду с традиционными классическими филологическим, историческим факультетами здесь есть медицинский, аграрный, инженерный. Вот эту многопрофильность нужно беречь. А менять буду многое. В частности, создал комиссию по университетскому менеджменту.
РГ | По нашим законам студенты-иностранцы не имеют права работать. Разве это правильно?
Филиппов | Простите за резкость, это большая глупость нашего законодательства. Когда запрещали работать иностранцам, забыли, что среди них есть студенты, которым не прожить на стипендию. Во всем мире учащаяся молодежь имеет право на подработку. Красят аудитории, в столовой моют посуду. Ну почему бы ребятам не подработать?
Коль скоро речь зашла о юридических нонсенсах, приведу еще один. Иностранцу, закончившему подготовительный факультет, для того чтобы продолжать учебу в другом вузе, нужно возвращаться к себе домой и получать новую визу. Видите ли, у него цель приезда в Россию изменилась: сначала изучал русский, а теперь хочет получить специальность.
РГ | Остаются ваши выпускники работать в России?
Филиппов | Для этого им нужно по меньшей мере жениться на русской девушке. А если не получилось, извольте домой: месяц на сборы после получения диплома. Между тем в ведущих странах мира сейчас борются за талантливых иностранцев. Мы же гоним способных ребят, которые получили российское образование, и в отличие от некоторых наших молодых соотечественников не рвутся за рубеж. Посмотрите, сколько лауреатов Нобелевской премии азиатского происхождения в США. Их всячески поощряют, чтобы остались. А мы лишь завидуем Америке, куда идет утечка наших мозгов.
РГ | Между тем к нам едут не только будущие Эйнштейны. Рассказывают, что провинциальные вузы принимают иностранцев чуть ли не с тремя классами образования по справке на незнакомом приемной комиссии языке.
Филиппов | Действительно, в свое время было так: приехал человек из-за рубежа учиться, скажем, на Дальний Восток. Свой аттестат он должен послать в Москву, в министерство образования, чтобы мы проверили его по базе данных и приравняли к российскому. На это требовалась уйма времени. И чтобы избежать бюрократизма, мы разрешили вузам самим проводить эту сверку. А в итоге получилось, что берут недоучек.
РГ | Владимир Михайлович, вы хотели бы, чтобы РУДН, как МГУ, имел отдельную строку в бюджете, был таким же самостоятельным, несговорчивым, не послушным чиновничьему окрику?
Филиппов | Для этого нужно по меньшей мере иметь за плечами двести пятьдесят лет традиции и научные школы МГУ. В бытность министром я знал, что, напусти какую-нибудь комиссию или проверку в МГУ, можно вскрыть массу недостатков и проблем. Но все это ничто по сравнению с авторитетом этого университета. Поэтому принял решение аттестовать и аккредитовать МГУ без всяких комиссий. Вот когда дорастем до такого доверия, я отвечу на ваш вопрос положительно.