Российская газета| Юрий Петрович, почему именно эти авторы стали вашими собеседниками на этот раз?
Юрий Любимов| Видите ли, в чем дело... Допустим, я возьму для постановки пьесу, которая мне нравится. Тогда начнут вспоминать, кто и когда ее ставил... Пусть, конечно, сравнивают - мне это безразлично. Но мне интересно самому составлять свои композиции, потому что, создавая их, я чувствую себя вольным человеком, а значит, своим вольным настроем я могу заразить и команду, которая у меня есть, что, собственно, и происходило, когда мы работали над последними двумя спектаклями ("До и после" и "Идите и остановите прогресс"). Я всегда трактую произведение в соответствии с тем, как слышат мои уши; как я улавливаю, что же происходит в мире такого, что одних успокаивает, а других тревожит, - вот тогда у меня включаются осязание, воображение, предчувствие... Поэтому я и взял для своей новой композиции тексты людей очень своеобразных, которые в свое время всех захватили. Возьмем, к примеру, Ницше. Его наследство было вывернуто сестрой, очень нехорошей дамой, перевернуто и преподнесено Гитлеру... А его схватки с Вагнером? Сначала полное обожание, а потом расхождение... Я привык, как выражаются, работать на своем поле. Композитором на этом спектакле у меня будет мой старый знакомый Владимир Мартынов. Мы с ним можем понять друг друга. Он человек уникальный не только талантом, но и образованием. Владимир Мартынов действительно какой-то редкий энциклопедист, который задержался здесь по каким-то причинам. И мне с ним очень интересно. Мы работаем вместе с такой прекрасной троицей, как Кафка, Беккет и Ницше. Причем Ницше нам интересен и как музыкант.
РГ| В спектакле будут звучать музыкальные произведения Ницше?
Любимов| Косвенно. Сами произведения звучать не будут, а вот цитаты из них, преобразованные в голове уважаемого Владимира Мартынова, как раз будут - в этом его участие.
РГ| Когда и как родилась у вас идея объединить этих авторов в одном спектакле?
Любимов| Да не сразу. Сперва мы с Владимиром Мартыновым сошлись главным образом на Беккете, но я понял, что вряд ли сумею весь спектакль продержаться только на нем. При теперешней ситуации, когда всякому театру очень хочется найти свою лузу в бильярде, я решил объединить в одном спектакле таких музыкантов, как Вагнер, Ницше и Мартынов, да и ирландский фольклор сюда добавил. У нас там будет волынка да еще несколько своеобразных инструментов.
РГ| Юрий Петрович, что, на ваш взгляд, объединяет этих трех авторов?
Любимов| Прежде всего мышление. Мышление, остроугольное для своего времени. Вот родился такой странный г-н Кафка. И вдруг всех заинтересовал. Кончил, правда, очень плохо: заболел и умер. Причем он даже не хотел, чтобы его произведения опубликовывали, а их все равно печатают. А какой удивительный Ницше... его книги, если кто их читает... Или ирландец Беккет?! Годо мне почему-то менее интересен. Гениальная пьеса, сыграл весь мир. Но мне кажется, что сейчас Годо никто не ждет. Люди сами не знают, чего они ждут. В то время, когда надо помыслить, трезво оценить происходящее, объединиться да и начать действовать всем сообща, а то ведь плохо будет всем нам жить. Все трое задумывались над этим - вот то, что их объединяет. А столкновение их взглядов, их чувствования мира - интересно мне.
РГ| Сегодня многие предпочитают читать легкие детективы и любовные романы, чем серьезную литературу. Как актеры восприняли вашу новую композицию?
Любимов| Я зачитал пьесу на труппе. Наверное, половина господ артистов, я думаю, ничего не поняла. Да это вначале и не важно. Это меня мало волновало. А зрители? Конечно, спектакль не будет идти, если зрители ничего не поймут. Но как-то 40 лет они меня понимали?! Вот и спектакль "До и после" по Серебряному веку не все поняли, а "Обэриуты", тексты которых читают в "Идите и остановите прогресс", еще сложнее, но я не унываю... Это будет совсем другой спектакль. Никакой переклички со старыми постановками. Моя новая работа - это не продолжение предыдущих. "Обэриуты" были совсем другими по форме, по стилю игры артистов, по тщательности выделки, которой сейчас мало кто занимается. Сегодня очень много халтуры, на мой вкус. Но другим нравится. Пусть ходят, смеются. Мне, правда, не смешно. Но что делать? Может, кто-то и разберется впоследствии, кто как работал во все времена. А то, что мало читают Ницше или Кафку, то это и понятно. Я много читал, потому что мне это нужно. У меня был большой отпуск, и тогда я многочасово трудился над этими текстами. Я занимаюсь этим каждый год, иначе мне скучновато как-то. Отдыхать-то не очень умею. Так уж в жизни случилось - мало приходилось отдыхать...
РГ| Что вы можете сказать о жанре вашего нового спектакля?
Любимов| Жанр - это своеобразный канон: вот трагикомедия, фарс, водевиль... - все это очень условно. Самое значимое находится на стыке жанров, где-то на острых разломах - вот там можно что-то отыскать интересное, тем более людям, которые всю жизнь занимаются театром. Они хотят что-то понять и расширить рамки театральной стилистики. Это делать как раз труднее. По-своему поставить Антона Павловича Чехова сложно, многим не нравилось, как его в Художественном театре преподнесли, тем не менее МХТ носит его имя. Но разве сегодня МХТ - это театр Станиславского и Немировича-Данченко? Я не имею злых умыслов, просто это другой театр. Он и не может быть таким, каким был, - время убежало, началось другое время. Да и новое поколение несет какую-то свою, неповторимую ситуацию. Это я давно заметил, как только стал заниматься педагогикой. Каков будет конечный результат, я не знаю. Вспомните Пушкина: "...И сквозь магический кристалл", - даже Александр Сергеевич еще неясно различал. А если все знать, то это будет не спектакль, а просто какой-то умник.