Инфотейтмент от Соловьева
Программа Соловьева, как никакая другая в последнее время, была встречена нашей телекритикой, что называется, в штыки. Так встречают родственники вдовца его новую жену. Ее сразу и дружно стали затаптывать. Автор за словом в карман не лез и грубо огрызался как устно, так и письменно.
Вообще-то мне кажется, что в таком деле, как телевизионное творчество, не стоит торопиться судить о качестве продукта и искусстве его приготовления по первому блину. Я помню, с какой неприязнью была встречена информационная программа, придуманная Леонидом Парфеновым, - "Страна и мир". Говорили: что это за парный конферанс двух юных голубков в таком строго функциональном жанре, как новости... Помнится, что и "Школу злословия" после премьеры тут же кто-то обозвал "Школой пустословия".
Первая ныне считается одним из самых удачных изобретений в своем роде. По поводу закрытия второй слышны искренние сожаления.
В формате политической аналитики (как и в формате новостей) поиски оригинальных решений особенно стеснительны. Владимир Соловьев тем не менее старается что-то найти. Он не хотел (может, потому что не мог - не суть важно) повторять ни Познера с "Временами", ни Шустера со "Свободой слова", ни Парфенова с "Намеднями".
Если говорить о телевизионной идеологии такой передачи, как "Воскресный вечер", то она все-таки ближе к тому, что исповедовал Леонид Парфенов. То есть, тот же "инфотейтмент" - микс политической публицистики и игровых приемов. Сверхзадача - не проблему высветить, не сумму вопросов проанализировать, но схватить образ вечно убегающего времени в его противоречивости, драматичности и смехотворности.
Собственно к тому же стремились и "Намедни". Далее начинаются разночтения и разносолы. У Парфенова господствовала стилистика остраненного взгляда на все происходящее и преходящее. Отсюда и образ ведущего - хроникера, стоящего несколько в стороне от повседневности, иногда сокращающего дистанцию с событием, чаще - ее сохраняющего, благодаря своей фирменной иронии, и никогда не вмешивающегося в него. Единственное, в чем он обнаруживал свою позицию, - так это в монтаже сюжетов. Парфенов, можно сказать, сдал в утиль характерную для этого формата монологическую конструкцию, когда в эфире господствует заданная позиция ведущего, и где прочие элементы носят подсобный характер - репортаж с места события иллюстрирует мысль ведущего, приглашенный гость развивает ее, изложение статьи из зарубежного и т.д.
Соловьев, похоже, решил ее возродить, но модернизировав. Заданность позиции ведущего осталась. Просто он сделал ее еще более обнаженной, резкой, почти провокационной. Гости в интересах зрелищности должны не просто обсудить ситуацию и проблему, но сцепиться, сразиться и проявить свои бойцовские качества. Потому "на ринг" столь часто вызываются политические экстремисты Жириновский и Митрофанов. Ни ситуация, ни проблема от этих стычек не проясняются, но адреналин в эфир вбрасывается.
"Намедни" Парфенова были своего рода эстрадным ревю. То есть, концертом с выигрышными номерами и впечатляющими аттракционами, где ведущий - не гуру-политолог, а маг-волшебник, достающий из-за кадра события, явления, обстоятельства, перемешивающий их на свой вкус, манипулирующий ими на свое усмотрение.
Соловьев предлагает иной формат "инфотейтмент". Он в самом деле дуэлям на рапирах предпочитает кулачные бои. Но это не все, что он предпочитает. На ринге он отвел себе роль пристрастного, даже играющего рефери, который может поддать то одному оппоненту, то другому.
Иногда, впрочем, все, что мы видим, напоминает тренировочные спарринг-бои, где телеведущий смахивает на тренера, активно вмешивающегося в ход поединка, подсказывающего соперникам, куда надо бить, как надо бить, подглядывающего, где у кого уязвимые места, показывающего предметно, как нанести удар, то бишь, сформулировать нокаутирующий вопрос.
На телевидении иногда приходится ломать формат под ведущего, но чаще - ведущего под формат. Последнее и случилось с Дмитрием Дибровым и его проектом "Я готов на все".
Искренняя фальшь
Проект то ли закрылся "на ремонт", то ли вообще навсегда исчез. Но попытаться понять природу его неуспешного старта на российском ТВ есть смысл.
Идея его вполне гуманистична: попробовать направить энергию интереса зрителей и участников к экстриму, что называется, в позитивное русло. То есть чтобы мы, миллионы зрителей, могли бы переживать не за тех, кто, превозмогая свои страхи, комплексы, гордость и отвращение, боролся бы за денежный куш в миллион или в десять миллионов рублей, а за исполнение мечты близкого человека.
Что мешает увлечься подвигами исполнителей заветных желаний, так это ощущение, что с тобой играют в поддавки от начала и до конца. Хотя все вроде делается по-серьезному и взаправду: и пожилая женщина спускается на землю на парашюте, и немолодой человек побирается на Вацлавской площади в Праге, и мать своего ребенка с синдромом водобоязни ныряет на дно морское, и т.д., и т.п. Но странное дело, от этого экстремального спорта возникает неизбывное чувство фальши, которое в студии при виде плачущих родственников только усиливается. А тут еще Дмитрий Дибров в роли Валентины Леонтьевой времен передачи "От всей души" стращает и нагнетает столь пафосно, что только подслащивает и без того пересахаренное шоу.
Появление господина Диброва в качестве ведущего этого шоу явилось, по крайней мере для меня, неожиданностью. Просто, помню оброненную им реплику в том духе, что игры с "простолюдинами" ему наскучили, и он недвусмысленно очертил круг свох амбиций: "Я хотел бы показывать только людей, которые неподсудны с точки зрения верховного художественного совета, в котором заседают Маркес, Леннон, Кропоткин, Спаситель, Учитель - все. Кто неподсуден с точки зрения этого всемирного совета, вот тот мне и интересен".
И вот теперь он вернулся к людям, которые "подсудны". И очень видно, что ему с ними неинтересно. Да, он к ним снисходителен, он к ним со всем участием и расположением, но со Спасителем и Маркесом ему было бы сподручнее пообщаться.
Телевидение такая штука, что здесь играть в искренность надо честно и с полной самоотдачей. Это правило еще вернее иллюстрирует программа "Прости" Андрея Разбаша. Ведущий берет на себя функцию исповедника; телезрителям, вероятно, оставляется функция Спасителя.
Если правда, что мысль изреченная есть ложь, то таковою подавно является публичная исповедь.
Поскольку программы Андрея Разбаша уже нет две недели в эфире, то, естественно предположить, что она не выдержала испытания рейтингом, ничего искреннее которого в природе нет.