Российская газета | Насколько я знаю, где-то в 87-м году появился "новый" проект закона, который был просто переписан с советского закона о печати 1976 года. Вы с соавторами разрабатывали свой собственный проект в 88-м году. Что было самым сложным, когда вы готовили закон?
Юрий Батурин | "Советского закона о печати 1976 года" не существовало. Первый Закон о печати, по поводу юбилея которого мы и ведем сегодняшнюю беседу, был принят 12 июня 1990 года. Но было несколько проектов закона о печати. Осенью 1968 года первый из них обсуждался на Политбюро ЦК КПСС, и Суслов задал вопрос всем присутствующим: "Известно, что между отменой цензуры в Чехословакии и вводом советских танков прошло всего несколько месяцев. Я хочу знать, кто будет вводить танки к нам?". Ответом стал жирный крест на проекте.
В 1976 году вступил в силу Международный пакт о гражданских и политических правах, который гарантировал "свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати..." В связи с этим потребовался закон о печати и появился новый проект. Он был даже менее демократическим, чем проект 60-х годов. Образцом для него стали чехословацкий 1966 года и румынский 1974 года законы о прессе - некоторые статьи проекта были просто взяты из них дословно. Но и этот проект законом так и не стал.
Когда началась перестройка, гласность, вопрос о свободе прессы вновь зазвучал в обществе. И в 1987 году в недрах ЦК КПСС появился еще один проект закона о печати, и вот он-то на две трети текстуально совпадал с проектом 1976 года.
В те дни модными были " круглые столы" на тему: "Каким должен быть закон о печати?". В июне 1988 года одно из таких обсуждений проходило в газете "Московские новости". Там участвовали мои друзья и коллеги - Михаил Федотов, Владимир Энтин, ну и я, конечно. Нам к тому времени настолько надоело объяснять, каким должен быть закон, что мы свели свое выступление к краткой реплике: "Хватит говорить о том, каким он должен быть! Надо просто написать проект закона..." Нам ответили почти по Высоцкому. Помните, в его песне "Честь шахматной короны" есть такая строчка: "Вот, говорят, прекрасно, ты и защитишь".
И нам тут же ответили: "Вот и прекрасно, вы напишете - мы опубликуем..." Деваться было некуда. Единственная проблема была в том, что через десять дней мы должны были разъехаться из Москвы - кто в командировку, кто в отпуск. Пришлось написать проект за неделю с небольшим. Правда, такая скорость объясняется годами предшествующей научной работы над мировым опытом в сфере права массовой информации, а также активной журналистской деятельностью авторов проекта. Мы знали проблему извне и изнутри.
А самая большая сложность оказалась в опубликовании проекта. Главлит не дал это сделать ни одному из изданий. Его удалось напечатать только 14 октября 1988 года на эстонском языке в газете "Спордилехт" ("Спортивные новости") и через неделю на русском языке в газете "Молодежь Эстонии". Дальше началось победное шествие проекта по всему Советскому Союзу, поскольку по тогдашним правилам перепечатка уже опубликованного текста разрешения цензуры не требовала.
РГ | Правда ли, что первый тираж был издан на деньги авторов и проносился на съезд тайком, под пиджаком?
Батурин | Тайком - это преувеличение. Действительно, в 1988 году мы втроем за свой счет издали брошюру с текстом проекта тиражом пять тысяч экземпляров и дарили его журналистам и общественным деятелям. Ни один экземпляр не был продан (мы обязаны были указать цену - 30 копеек), только бесплатное распространение. Когда открылся I Съезд народных депутатов СССР, мы получили гостевые билеты и старались пронести для раздачи депутатам как можно больше экземпляров брошюры. С большими сумками, по соображениям безопасности, во Дворец съездов, естественно, не пускали. Поэтому стандартная транспортная операция выглядела так: в руках - обычная папка (до 50 экземпляров), во всех карманах пиджака - еще штук 30. В перерыв выходим к Манежу, забираем из машины новую партию, и все повторяется. За дни работы Съезда мы распространили до тысячи брошюр, не считая тех, что разошлись по другим каналам. И наша агитация сработала. 12 июня 1990 года был принят первый в нашей стране Закон "О печати и других средствах массовой информации". Принят строго по нашему проекту с незначительными поправками. Это поразительный факт! Удивительно также и то, что почти через два года ситуация повторилась с нашим проектом российского Закона "О средствах массовой информации", который в логике союзного закона развивал технологии информационных отношений. Вновь была брошюра и раздача депутатам Верховного Совета России.
РГ | Нужно ли сегодня менять закон? Какие изменения внесли бы вы?
Батурин | Сегодня значительно изменились экономические отношения, и это главное, что требуется отразить в законодательстве. Но действующий закон менять не следует. Все известные поправки в него постепенно разрушают его прежде логичную и непротиворечивую конструкцию. Сейчас в нем уже есть и внутренние несоответствия, и сомнительные формулировки. Надо делать новый закон. Беда в том, что все, кто пытался его подготовить, все равно в качестве матрицы использовали действующий закон. Например, заменяли понятие "учредитель" на "владелец". Но механические замены в законотворчестве не проходят, и все такие попытки заканчивались провалом. Новые авторы закона должны начать с новой концепции, скажем, опирающейся на категорию "собственность на СМИ", и готовить новый проект без оглядки на наше творчество.
РГ | Какая из последних, внесенных в закон поправок, вам кажется нелепой, неправильной, лишней?
Батурин | Ни одна поправка к закону пока его не улучшила. К счастью, значительная их часть была попросту безвредной. Но многие новации закон, безусловно, ухудшают. Чтобы не ходить далеко, вспомним майские поправки, уточняющие нормы, регламентирующие порядок присвоения названия средствам массовой информации и отказа в их регистрации. "РГ", помнится, писала об их истории: они были приняты Думой три года назад, но Совет Федерации разумно отклонил их. И вот теперь они всплыли снова как плод работы Согласительной комиссии. Давайте подумаем: не допускается регистрация средства массовой информации, если его название соответствует названию ранее зарегистрированного в России СМИ или сходно с ним. По стране десятки, если не сотни районных газет с названиями "Вперед", "Заря" и т.п. Ну, и кому мешает, что на Камчатке и в Московской области будут газеты с одинаковым названием? Или, например, газету можно будет закрыть, потому что ее название совпадает с названием рассказа какого-нибудь писателя. Получается, что невозможны газеты с названиями: "Праведный судья", "От скорости сила", "Море", "Прыжок", "Удача", "Орел", "Магнит", "Удельный вес", "Ермак" и "Кавказский пленник" - все названия рассказов Льва Толстого. А российская и мировая литература очень богата на названия!..
РГ | Как вы понимаете "свободу массовой информации"?
Батурин | Как мы, авторы закона, понимаем "свободу массовой информации" - записано в первой статье Закона о СМИ. Просто воспроизведите ее в газете. Не исключаю, она будет для многих откровением.