Диапазон мнений о месте Общественной палаты в системе отечественной демократии вообще-то широким не назовешь. Если не вдаваться в нюансы, есть две принципиальные точки зрения. Первая: новый орган - площадка для диалога между властью и обществом. Вторая: диалога не будет, Общественная палата окажется встроенной в пресловутую "вертикаль". Первую точку зрения высказывает власть, вторую - оппозиция.
Само наличие этих полярных суждений и публичное их столкновение уже можно считать диалогом. Или как минимум его предвестием. Что отчасти ослабляет доводы тех, кто заведомо обрекает Общественную палату на роль прислужницы Кремля.
Правда, все эти споры - верхушечные. Их ведут депутаты, лидеры партии, митинговые ораторы. Население же..."Вам в целом понятно, зачем создается Общественная палата, чем она будет заниматься?" На этот вопрос Фонда "Общественное мнение" 69 процентов респондентов ответили: "Непонятно". И, оказалось, мало кто помнит, что идея создать Общественную палату принадлежит Владимиру Путину. Сразу после бесланских событий, выступая на расширенном заседании правительства, он сказал: "Считаю продуманной идею образования общественной площадки для широкого диалога, где могли бы быть представлены и подробно обсуждены гражданские инициативы, и, что не менее важно, такая палата должна стать местом проведения общественной экспертизы тех ключевых решений и прежде всего законопроектов, которые касаются перспектив развития всей страны, которые имеют общенациональное значение".
Будет ли Общественная палата в той или иной степени ангажирована властью? Наивный вопрос. Разумеется, власть видит в ней инструмент своего влияния на общество. Разумеется, хочет, чтобы это влияние было максимально эффективным. Такова природа любой власти. В странах развитой демократии существуют всевозможные консультативные советы и комиссии, к работе в которых привлекаются представители общества.
Скажем, в США действуют более десятка таких советов и комиссий при президенте, их членов выбирает сам хозяин Белого, и вряд ли он держит подле себя лишь отъявленных критиков своего курса. Создавая спецкомиссию по Африке, премьер-министр Великобритании Тони Блэр тоже, надо думать, не стремился обставиться сплошь одними противниками и оппонентами. Присутствие в подобных органах представителей общественности, лояльных власти, - еще не признак авторитаризма. Его признак - отсутствие там несогласных.
Вот с этой точки зрения любопытно будет взглянуть на 42 фамилии в президентском списке. Окажутся ли в нем только доктор Лев Рошаль, артист и председатель СТД Александр Калягин, ректор Санкт-Петербургского университета Людмила Вербицкая, прочие люди, облеченные высочайшим доверием. Или рядом мы обнаружим и другие известные имена, не всегда ласкающие президентский слух.
Отбор, произведенный Путиным, скажет о предназначении Общественной палаты лучше любых деклараций.
Не менее показательным станет и вот что: какие общественные организации получат представительство в палате? Только ли те, что три года назад заседали в Государственном Кремлевском дворце на Гражданском форуме? Тогда возникло ощущение, что возрождается советская система общественных организаций, которыми можно манипулировать.
Известно ведь: одной из фундаментальных основ СССР была неразделимость общества и государства. Тождественность этих понятий удостоверялась сочетанием слитнопроизносимых слов "государственный и общественный деятель" - применительно к членам Политбюро. А председатель Комитета советских женщин Валентина Терешкова занимала, несомненно, государственный пост.
Столь же очевидным было и обслуживание общественными организациями государственной политики, чему самый позорный пример - пребывание генерала Давида Драгунского во главе Комитета по борьбе с сионизмом.
ЕСЛИ Общественная палата, задуманная как постоянно действующая площадка для диалога, окажется вмонтированной в государственную систему, если в ней не найдется места неправительственным организациям, критикующим власть, то идея подобным ее воплощением будет дискредитирована на корню.
Вероятно, из этих опасений российские правозащитники к Общественной палате относятся настороженно. И все пытаются решить, идти им туда или нет. Мнения разделились. Одни считают этот орган "муляжом гражданского общества". Другие говорят, что надо пользоваться любой возможностью воздействовать на власть.
Вопрос о сотрудничестве с властью всегда был самым щепетильным для представителей либеральной общественности. Вот и лидер движения "За права человека" Лев Пономарев вспомнил, что при советской власти порядочным людям приходилось решать: вступать в КПСС и разлагать ее изнутри, или уходить в диссиденты. Сам Пономарев убежден, что правозащитникам в Общественную палату идти нельзя, а, скажем, представители благотворительных и социальных организаций могут заняться разложением ее изнутри.
Однако всеобщей мобилизации на общественный фронт никто не объявлял. Хотите - участвуйте, не хотите - вольному воля.
Если по-прежнему полагаете, что не существует лучшего, нежели уличный митинг, способа донести до власти свои мнения, предложения, требования, - ступайте к гранитному Марксу на Театральной площади или, сообразно вашим предпочтениям, к Соловецкому камню на Лубянке, выбирайте себе любую подворотню, но после не жалуйтесь, что вас не услышали. Ведь даже Сергей Ковалев, вечный критик любого режима, говорит: "Общество должно вести диалог с властью, какой бы эта власть ни была. Мне важно знать, что я не уклонился от обсуждения очень важных для меня вещей".
Долгие годы государство у нас отождествлялось с обществом. Теперь возник другой соблазн - во что бы то ни стало возвести между ними глухую стену. Но даже церковь, отделенная в России от государства, не игнорирует светскую власть, а та, в свою очередь, не считает за грех прислушиваться к мнению святых отцов. Да, эта модель отношений далеко не идеальна. Но в общении между государственными и гражданскими институтами ничего лучше пока не придумано.