Каким он был актером? Пластичным, органичным, синтетическим... Евгений был "живым", настоящим. И необыкновенно разным, каковым и подобает быть большому артисту. Навсегда в памяти его гаер-шут из "Короля Лира" на Малой Бронной. Или "Чайка" в "Школе современной пьесы": он был, пожалуй, лучшим Медведенко из всех "летающих" по Москве "Чаек". Или трагическая "Береника" на лестнице Детского театра с любимой Ниной... Перечислять можно долго и с наслаждением. Казалось, что все ему дается легко: что называется - артист от Бога. Он только-только встал на ноги, окреп, стал популярным, желанным и в кино, и на ТВ, и во многих театрах. Но выбирал, не хотел стать всеядным, мелькающим на экране "сериальным" актером. И теперь остается только домысливать, мечтать, что он еще смог бы сыграть. Какой бы это был Гамлет! Или Чацкий. Или Хлестаков. Или, или - до бесконечности... Но несмотря на популярность, тщеславия, самомнения, "понтов" за ним не водилось никогда. Он был вечным "пахарем". Быть всегда "в полной боевой" - это он называл профессионализмом. Говорил, что надо каждый день вкалывать, крутить педали. Ощущал дискомфорт, когда случайно выпадало свободное утро. До последних дней ему огромную радость доставляло участие в "непрестижных" детских спектаклях для самых маленьких. Он сам был в чем-то ребенком, поэтому дети его очень чувствовали и принимали. Говорил, что всегда будет играть в сказках. И сидел в общей гримерной... Коллеги-ровесники до сих пор называют его Дворжиком.
Он был не то чтобы красавец... Но допускаю мысль, что женщины сходили по нему с ума. У него были совершенно сумасшедшие, "пушистые" глаза. И то, что называется породой: мощное мужское начало, шарм, элегантность, аристократическая утонченность манер и речи. Наверное, поэтому так убедителен был его Король в "Королеве Марго"... Он любил в этой жизни все: и работу, и друзей, и женщин. Считал, что женщины вдохновляют не конкретно на театр, кино, а на жизнь. Но все же по-настоящему любил только трех из них: маму, жену Нину и дочь Аню. Нина вот уже пять с лишним лет учится, по ее же словам, "заново ходить"... О себе она обычно говорит мало. А вот о том, как развивается "театральная бацилла" в Ане, недавно рассказывала автору этих строк: "Она видит все мои премьеры, да и все премьеры в нашем театре. И закулисную жизнь, которая очень интересна и поучительна. Никакого негативного влияния театр на нее не оказывает... Она уже снимется в кино, и я не строю ей никаких преград. Снялась у Лены Цыплаковой в шестисерийном фильме, потом - в 12 сериях по роману Дарьи Донцовой. Я уважаю ее желание быть артисткой, пусть она сама набьет себе синяки и шишки". Женя, наверное, тоже уважал бы...
Писать о Жене хочется много: слова рождаются без усилий. Но - замолкаю, чтобы дать слово близким.
Художественный руководитель РАМТа Алексей БОРОДИН - любимый режиссер и старший товарищ Евгения:
- Острота утраты не проходит и никогда не пройдет. Но одновременно с этим ощущение Жениной "светоносности", которая всегда была в нем при его жизни, остается и сейчас. Свет его с нами. И с каждым годом это ощущается все сильнее. Женя жил взахлеб: играл в трех театрах, при этом, всегда считая своим вторым домом РАМТ, душа его была здесь. Он много снимался в кино, вел передачи на телевидении и радио, обожал жену и детей, умел дружить. Он являл собой пример "идейного человека" в театре. Когда он пришел из училища, то играл все, в том числе Володю Осьмухина в "Молодой гвардии". Но в Жене не было ни грамма цинизма. На протяжении всей его жизни в нем присутствовала профессиональная честность. Я однажды попросил группу наших артистов помочь мне в работе на курсе в ГИТИСе. В том числе Нину и Женю. Они отдавали этому огромную часть своего времени, сердца и души. Достаточно сказать, что дома у них сохранилась фильмотека всех отрывков, что они сделали со студентами двух курсов!
Один из самых близких друзей - его сокурсник, нынешний ректор Щукинского училища Евгений КНЯЗЕВ:
- Мы познакомились с Женей на вступительных экзаменах в училище, и вся последующая жизнь проходила рядом: мы близки душевно, близки домами. У нас была необходимость друг в друге. Его смерть потрясла меня. Боль до сих пор у меня внутри. Проходит время, мы суетимся, и так или иначе смиряемся с утратами. А с этой смириться невозможно. Потому что вся моя жизнь была пройдена вместе с ним. Я был свидетелем зарождения его романа с Ниной и был свидетелем у них на свадьбе. После свадьбы, которая совпала с окончанием нашего института, мы побежали показываться в Театр на Малой Бронной... Но на сцене нам встретиться не удалось. Мне вспоминается случай: мы многократно отдыхали вместе в Рузе, и каждый день, оставив жен и детей, уезжали на своих машинах на работу. Он всегда уезжал вперед, потому что любил быструю езду. Однажды моя машина по дороге сломалась. Я остановился и не знал, что делать: мобильных телефонов тогда еще не было. Прошло полчаса: вижу, он возвращается обратно. Сказал: "Мне показалось, что с тобой что-то случилось". Взял мою машину на буксир и довез до Москвы... Как это выразить словами?.. Мы близкие и родные до сих пор. Хочу, чтобы были счастливы Нина и его дети. И молюсь за то, чтобы у него там было все хорошо.
Последнюю роль Евгений Дворжецкий сыграл в спектакле по пьесе Ростана "Принцесса Греза". Он играл поэта. Ставил спектакль Адольф ШАПИРО:
- Когда думаешь об артисте такого масштаба, невольно приходит мысль, что он не сделал того, что мог бы. Мы потеряли актера, который воистину мог добраться до трагических высот. В нем чувствовалась нереализованность. Он был всегда в состоянии "стартовой энергетики". При этом Женя представлял собой удивительное сочетание артистичности, человека высокой культуры и какой-то "шпанистости". Это было в Высоцком, в Олеге Дале. Это было и в Жене. С одной стороны - эстет, приобщенный к высокой культуре, знающий поэзию, кино, занимавшийся фотографией. С другой - какая-то нижегородская шпана. Это сочетание создавало особый артистизм и прекрасную "невписанность" в то, что мы называем массовой культурой. Сейчас мы видим, как рождается другой тип артиста: с некоторым рудиментом "советскости" и большой внутренней буржуазностью. А такие люди, как Женя, антибуржуазны во всех своих проявлениях: и в манере поведения, и в работе, и во взаимоотношениях с друзьями. Я много думаю о нашем спектакле, о его роли, которая по воле судьбы стала последней в его жизни. И иногда думаю: может быть, не надо было этого делать, чтобы он выходил на авансцену и говорил о смерти? Анна Ахматова когда-то сказала, что все, что написано в стихах, случается. А то, что сыграно на сцене?...
Сергей ЖЕНОВАЧ - режиссер спектакля "Король Лир" в Театре на Малой Бронной:
- Мы встретились с Женей в далекой молодости в бездомной тогда студии "Человек". Замыслили "Короля Лира", в котором он потом блистательно сыграл Шута. То время, когда мы вместе трудились, было такое счастливое! Женька в памяти остался классным, мощным, умным артистом, глыбой, личностью, явлением! У него была поговорка: "Главное в артисте, это - умма". И как же сейчас не хватает этого "умма"! Он любил жить и жадно работал. История нашего "Лира" до сих пор в памяти. Он буквально вгрызался в эту работу. Мы начинали его в студии "Человек" в бывшем рыбном магазине. Поломали стенки, сделали репетиционный зал. Репетировали в течение двух или трех лет. Ребята, которые сочиняли "Лира", работали тогда в девяти разных театрах, поэтому после репетиций бежали на спектакли, а потом снова собирались. Спектакль мы выпустили в Театре на Малой Бронной. Мы все придумывали вместе: и декорации, и костюмы. Нам казалось, что атмосфера будущего спектакля была какой-то зябкой, и костюмы должны быть теплыми. Женьке в эскизах нарисовали какую-то красивую шубу. Но он сказал, что это не годится. И решил сам себе сделать костюм из кусочков меха. Мы накупили мешки этих кусочков по 17 рублей за килограмм, из чего потом и шили костюмы. Он страшно гордился своим костюмом, который сделал из красных лоскутков... Потом была безумная ночь после премьеры "Короля Лира". Говорили хорошие слова друг другу, гуляли всю ночь, напились. Это было лихое, счастливое время. Я думаю, что и сейчас он жил бы интересно: играл бы, придумывал бы какие-то интересные программы на телевидении. У него ничего не было формально... Женька был удивительно живым, импровизирующим артистом. Всегда чувствовал партнера, всегда работал на партнера. У него была колоссальная энергетическая мощность мышления.
Самый главный человек в жизни Евгения - мама Рива Яковлевна ЛЕВИТЕ:
- Я бесконечно благодарна Алексею Владимировичу Бородину, который, увидев Женю в дипломном спектакле, пригласил его в театр. И при этом Алексей Владимирович совсем забыл, что мы с ним были давно знакомы. И только после того как Женя прошел худсовет, я позвонила и поблагодарила его. Он тогда сокрушался: "Как же это я не подумал, что он из знаменитой семьи Дворжецких!". Это было предметом нашей семейной гордости... Меня иногда спрашивают, с какого возраста Женя собирался в артисты? Я всегда отвечаю, что никогда он не собирался и не хотел быть артистом. Его первый творческий порыв заключался в том, что в школе преподавательница литературы спросила его, хочет ли он "пятерку". Он сказал, что хочет. Я сказала: "Тогда выучи стихотворение Маяковского". Дала ему книгу, он выучил, прочитал на вечере. И его тут же пригласили участвовать в каком-то смотре. Он сказал: "Э, нет! Мне обещали пятерку, поставили, на этом мои взаимоотношения с искусством кончаются". Папа наш очень огорчался, что Женя не ходит с ним на рыбалку, не занимается фотографией и всем прочим, чем с упоением занимался он сам. Оказалось, что пример папы, гены - это так глубоко, так по-настоящему в нем жило!.. Мне все время задают эти дурацкие вопросы по поводу обреченности и предопределенности. Я категорически это все отрицаю. Все они - Дворжецкие - были жизнелюбы. Все они умели любить женщин, умели ответственно работать.