Российская газета | Когда у вас будет готов доклад?
Станислав Кесаев | На одной из ближайших сессий парламента мы его представим.
РГ | С итоговыми выводами комиссии согласились все ее члены?
Кесаев | Конечно.
РГ | Вы можете сейчас хотя бы в целом рассказать о том, к чему пришла ваша комиссия.
А дальше уже пошло то, что касается непосредственной работы всех государственных структур. В частности, правоохранительных органов. Почему вооруженные люди совершенно спокойно передвигаются по территории страны и пересекают пусть даже административные границы? Почему получилось, что эти люди беспрепятственно проехали по этой дороге?
И почему грузовик подъехал к школе безошибочно? Мы выяснили, что только по карте к школе подъехать невозможно - слишком много тупиков и поворотов. Это доказывает, что террористами была проведена большая подготовительная работа. А раз так, то почему спецслужбы об этом ничего не знали?
Ну а дальше начинается то, что начинается. Когда под боком у райотдела милиции полчаса загоняют толпу людей, тысячу человек и больше, со стрельбой, пальбой, боем, стоном и всем. И ни один милиционер из райотдела не схватил оружие, хотя бы то, которое у него было в данный момент на плече, и не побежал туда. Хотя бы моментально послать туда наряд милиции. Райотдел-то буквально примыкает к школе. Я понимаю, что предотвратить захват в той ситуации уже не удалось бы, но задержать, отвлечь на время террористов - скольким заложникам удалось бы убежать.
Вместо этого полурастерянность, полунесогласованность. Ну, растерянность, ладно. Не каждый день захватывают заложников. Но потом на протяжении трех суток так никто и не наладил оцепление вокруг школы. Даже в той ситуации зафиксированы факты мародерства из примыкающих к школе домов. Или другой вопрос: никто даже не попытался разоружить так называемых ополченцев, которые на юридическом языке называются людьми, незаконно владеющими оружием и подпадающими под статью 222 УК РФ.
РГ | Что для вас было самым шокирующим моментом, необычной информацией, которую вам довелось узнать в процессе вашего парламентского расследования?
Кесаев | Шокирующим и было то, постфактум я обратил внимание на разобщенность в действиях различных ведомств. Я был несколько раз свидетелем того, как генералитет не желал общаться с руководством нашей республики. Когда внизу фээсбэшники в штабе выставили большого охранника с автоматом. И когда туда, в частности, несколько раз не пустили министра внутренних дел республики Казбека Дзантиева. Я знаю, что, когда в какое-то помещение штаба заходил Александр Дзасохов, люди прекращали разговаривать. Тогда мы обратили на это внимание, но все же полагали и надеялись, что вот эти все люди, эти все генералы думают над тем, что как бы что-то сделать лучше. А потом я узнал, что переговорщик был один, и наш местный, а профессиональная бригада переговорщиков из Москвы так и не прилетела. У меня создалось впечатление, что было как бы стороннее наблюдательство на предмет того, а чем же все это закончится.
РГ | Вы выяснили, что стало причиной пожара в школе?
Кесаев | Пожар начался от первого взрыва внутри школы. Сначала загорелась одна верхняя рама зала. Но основной сильный пожар начался после третьего взрыва. Что было его причиной, неясно.
РГ | Есть понимание того, что было причиной первого взрыва в школе третьего сентября?
Кесаев | Нет. На этот вопрос могла ответить прокуратура, если бы грамотно было организовано расследование. Если сейчас Кулаев говорит, что взрыв прогремел оттого, что снайпер "снял" террориста, который стоял на педале, активировавшей бомбу, то взрыв - вина федеральных сил, которые не захотели договариваться с захватчиками.
На эти обвинения прокуратура должна была представить экспертизу причин смерти того злосчастного террориста. Экспертизу состояния педали. Могла ли она вообще привести к взрыву или это был муляж? Но этого же нет, прокуратура отчиталась только за экспертизу по огнеметам.
Я работать за прокуратуру не собираюсь. У них свое расследование, а у нас - свое. Есть статья закона, по которой я имею право не разглашать сведения, полученные в ходе депутатской деятельности
Любой профессионал знает, что начало следствия невозможно без осмотра места происшествия. При таких масштабах, как школа, сразу после штурма надо было по-настоящему наладить оцепление школы и проводить осмотр каждого сантиметра. А это - недели. Вместо этого уже на следующий день все сгребли бульдозером, мусор вывезли на свалку, запустили людей. Как после этого мы можем доверять следствию?
РГ | Но если это ясно вам, то почему вы не помогли следствию? Почему вы отказываетесь общаться с прокуратурой? Обвинения Колесникова и Шепеля в ваш адрес, по крайней мере со стороны, звучат довольно убедительно: раз общие задачи - докопаться до истины, то и делать надо одно дело.
Кесаев | А я не уверен, что они хотят докопаться до истины. Члены нашей комиссии сколько раз говорили работникам следственной бригады: пожалуйста, камуфляжная одежда лежит в школе. Отдайте ее на биологическую экспертизу, сально-потовые выделения кому принадлежат на них? Это, кстати, к вопросу о нашем нежелании общаться со следователями.
Но ничуть не бывало, никто экспертизу камуфляжа не провел. А ведь была же информация еще 3 сентября, что террористы переодеваются в спортивную одежду, бреют бороды и пытаются скрыться. Произведя экспертизу этих одежд и сравнив их с теми же результатами экспертизы трупов, можно было предполагать уже с некоторыми фактами в руках, а ушел кто-то из террористов или нет. Может, и не было бы сейчас разговоров по поводу ускользнувших террористов.
Сейчас же мы располагаем информацией о том, что среди террористов были человек с характерным шрамом через всю шею, маленький толстый бородатый боевик, женщина-снайпер славянской внешности, которая, по оперативной информации, ушла из школы, переодевшись в белый халат.
Останков таких людей нет среди трупов террористов.
РГ | И все же вы демонстративно отказались давать показания следователю. Почему, ведь ваша информация могла бы существенно помочь следствию?
Кесаев | Я руководитель парламентской комиссии, а не сотрудник прокуратуры, и работать за них я не собираюсь. У них свое расследование, а у нас - свое. Кроме того, есть статья закона, согласно которой я имею право не разглашать сведения, полученные в ходе депутатской деятельности. Поэтому даже с формальной точки зрения я не выхожу за рамки закона.
Что же касается информации, то прокуратуре известны все наши претензии. И следователи могли бы, если бы захотели, работать и двигаться в том же направлении, что и мы. А теперь свое нежелание и неспособность прикрывают тем, что им не дают информацию. А она лежит на поверхности.
Например, один из главных террористов Владимир Ходов не скрывался. На него не могли не обратить внимания правоохранительные органы. Особенно после того, как потом писали, что Ходов в своем селе гонялся за людьми пьяный с автоматом. Его задержали местные милиционеры, но потом выпустили.
Причины, как мы выяснили, были в том, что Ходов был агентом четырех спецслужб. Например, в тот раз из РУБОП звонили местной милиции и просили отпустить Ходова именно по этой причине. У комиссии есть показания местных милиционеров о том, что этот факт был.
И это было не единственное задержание Ходова. Его задерживали и после того, как он по мусульманским традициям перезахоронил своего брата. Но каждый, раз отпускали. И теперь мы знаем, почему.