Сергей Лавров: Это не так. Реформа - это не явление, а процесс. При этом, очевидно, необходимо найти консенсус среди в данном случае 190 стран. Между ними уже существует принципиальное согласие создать комиссию по миростроительству. Надеюсь, что это будет не очень сложно сделать. Работа такой комиссии станет реальным шагом к заполнению существующего вакуума в ооновских механизмах.
Есть договоренность и о том, что миротворчество ООН остается важным приоритетом для всех государств-членов организации. Сигнал всем странам очевиден - урегулирование конфликтов должно происходить исключительно через коллективные ооновские механизмы, а не через какие-то иные ограниченные по составу коалиции. Будет продолжена работа над совершенствованием правозащитного механизма. И наконец, достигнуто согласие государств приступить к реформе, затрагивающей работу менеджмента ООН. Резервы для того, чтобы Организация Объединенных Наций работала более эффективно, безусловно, остались. Этим реформы, конечно же, не исчерпываются.
Это путь, который займет годы. Может быть, процесс реформирования вообще никогда не остановится, так как международные отношения постоянно эволюционируют.
РГ: В своем выступлении на Генассамблеи ООН вы говорили о необходимости расширения списка террористов. Насколько это реально, учитывая разные подходы, к примеру, у России и США, к составлению подобного документа?
Лавров: Здесь путь один - переговоры, сопоставление данных. Все согласны с тем, что любой террорист, который участвует в акциях, направленных на уничтожении мирных жителей, заслуживает такого же к себе отношения, как, скажем, члены "Аль-Каиды" или талибы. Американцы с этим в принципе не спорят.
РГ: То есть на создание нового списка террористов могут уйти годы...
Лавров: Простых решений мировых проблем в принципе не бывает. Нельзя быстро сочинить какую-то красивую схему и тут же ее принять. Давайте говорить откровенно, терроризм в нашей жизни будет присутствовать как явление еще долго. Мы же должны ликвидировать те пробелы, которые позволяют террористам чувствовать себя вольготно. Не вижу никакой альтернативы для того, чтобы последовательно и терпеливо расширять этот список. А далее заставлять другие государства эти списки принимать как руководство к действию. Хорошо, пусть списки пополняются на два-три террориста в год. Но даже это станет важным шагом вперед.
РГ: Сколько раз за эту неделю вы встречались с госсекретарем США Кондолизой Райс? Вы заметили какие-либо изменения во внешней политике Белого дома?
Лавров: С Райс мы, наверное, раз пять общались в разных форматах. Не могу сказать, что я заметил какие-то существенные изменения в политике США, поскольку в Америке, так же как и в России, руководствуются своими национальными интересами. Все же хотел бы заметить, что на этой сессии Генассамблеи ощущалось, что и Вашингтон, и европейцы, и члены "восьмерки" в целом, и ближневосточный "квартет" действительно стремились искать компромиссы в конфликтных ситуациях. Это важный момент.
РГ: За несколько дней до саммита президент Ирана не раз делал резкие заявления, которые касались прежде всего иранской ядерной программы. По мнению аналитиков, недавно избранный лидер Ирана, возможно, специально провоцирует жесткую реакцию Запада, чтобы у него появился повод дополнительно закрыть страну.
Лавров: У меня нет такого ощущения. Я присутствовал на встрече президента России с президентом Ирана, затем отдельно состоялась моя встреча с министром иностранных дел этого государства. В Тегеране к власти пришла новая команда. Команда, которая должна еще войти в курс всех деталей переговоров по ядерному досье. То, что было сказано президентом Ирана на сессии Генассамблеи, не несет в себе ничего нового. Главное, что я бы хотел выделить в позиции Ирана, - готовность продолжать переговоры и сотрудничать с МАГАТЭ. И, конечно же, принципиальное решение о том, что Иран не стремится к созданию ядерного оружия. Все эти компоненты, по моему мнению, должны быть использованы на переговорах по ядерной программе Ирана. Кстати, последний доклад МАГАТЭ фиксирует отсутствие нарушений со стороны Ирана с ноября прошлого года. Поэтому диалог с Ираном в рамках МАГАТЭ, на мой взгляд, отнюдь не исчерпал своих возможностей.