Ирина Макарова | «Черевички» – опера по комедии Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Было интересно работать. Потрясающие партнеры. Были заняты певцы из Большого и Мариинского театров. Классические оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама» в Европе уже видели. Для итальянской публики было интересно посмотреть, как живет русский и украинский народ. Пять из девяти спектаклей я пела партию Солохи, остальные четыре спектакля смотрела из зала – свет, декорации, костюмы из натурального меха! Это настоящее зрелище! Дело в том, что эта постановка уже была в Италии, ее ставили в Калере в 2000 году. Представители администрации театра Ла Скала увидели этот спектакль, и решили его поставить у себя. В европейских театрах нет репертуаров, как это принято в России, все театры работают по контракту. Эта постановка была куплена, и ее показали на основной сцене театра. Режиссером-постановщиком в «Черевичках» был Юрий Александров – руководитель Камерного театра в Санкт-Петербурге, в течение 25 лет проработавший в Мариинском театре. Замечательный режиссер. Опера «Черевички» по музыке малоинтересна, все-таки это было больше зрелище. И основная работа, которая велась в Ла Скала, была именно режиссерская работа.
РГ | В зрительном зале были русские?
Макарова | Русские были, они потом подходили и благодарили. Но я вас уверяю, итальянцы приняли «Черевички» не менее эмоционально, чем русские.
РГ | Еще недавно считалось, что оперный язык – это итальянский. Сегодня границы оперы расширились. Лично вам на каком языке приятнее петь арии?
Макарова | Я люблю итальянскую оперу. На итальянском петь приятней, но при этом на итальянском надо и мыслить… Итальянский – вокальный язык, в нем фактически поются согласные, а русская вокальная школа формируется на гласных. Но так чувствовать русскую музыку, как чувствует русский человек, не может никто. Кстати, в Европе вокальный рынок держат русские певцы, которые поют на всех языках.
РГ | Ирина, как получилось, что именно вы были приглашены в миланский театр?
Макарова | Контракт с Ла Скала я получила с подачи Мстислава Ростроповича, который должен был дирижировать в этой постановке, но в последствии он отказался в пользу постановки оперы Прокофьева «Война и мир» в Большом. Певцов подбирал именно Мстислав Леопольдович. Кроме меня в «Черевичках», во втором составе, пела еще одна воронежская певица Ирина Лунгу, которая живет в Милане и работает по контракту. Что касается меня, все партии, которые я пела до этого, не выходили за драматически-трагедийные рамки. А Солоха – персонаж комедийный, и я благодарна Юрию Александрову, который во мне увидел эту черточку.
РГ | В опере «Руслан и Людмила» вы исполняли партию Ратмира. Были какие-то сложности?
Макарова | Сложности были связаны с перевоплощением и поведением. Я же все-таки женщина, и двигаюсь соответственно. Сложность была с гримом, надо было клеить усы и бороду – это мешало открывать рот. Тем не менее, когда я спела партию Ратмира на фестивале Ирины Архиповой в Челябинске, в меня влюблялись дамы. И даже балерины посматривали в сторону Ратмира с интересом.
РГ | В чем вы черпаете вдохновение?
Макарова | В музыке. Когда я пою, я наполняюсь изнутри и чувствую себя великолепно! У меня нет семьи, детей. И я испытываю физическое удовольствие от пения. Это моя миссия. И важно не завоевать, а удержать корону. Я по своей природе трудоголик, мне еще многое предстоит спеть. В Италии, когда я пела партии Эболи и Амнерис, мне сказали: «Джузеппе Верди был бы счастлив, если бы вы пели», и у меня буквально выросли крылышки.
РГ | Ирина, в последнее время в Воронеже не так уж много почитателей оперы. Полупустые залы вас не удручают?
Макарова | Я считаю, что спектакль должен быть событием, праздником. А если кто-то не хочет этого праздника, я не в силах на них повлиять. К счастью, мне не доводилось петь перед полупустым залом. Но если когда-нибудь такое случится, и в зале окажется два человека, я буду петь и для них.
РГ | У вас, наверное, как в любой творческой профессии, есть конкуренты?
Макарова | Главный мой конкурент – это Ирина Макарова, которая будет петь лучше, чем я пою сейчас. И главный мой критик – это я сама. Так как я критикую, не может критиковать никто.