В нынешнем году "Золотой софит" - главная театральная премия Санкт-Петербурга - имел неоспоримое достижение. Его организаторы придумали специальную номинацию "Актриса года" специально для Алисы Фрейндлих.
Она, конечно, актриса не года, а века. Но какое счастье, что в год своего юбилея ей повезло сыграть очень хорошую роль в спектакле Вячеслава Пази и театра им. Ленсовета "Оскар и Розовая Дама".
Она играет в нем мальчика. Это тоже важно. Сыграв множество ролей в своей жизни, она оказалась способной вернуться к тому, с чего начинала. Не было в Ленинграде лучшей травести, чем Фрейндлих в роли Малыша. Впрочем, прямо назвать ее травести было бы неверно. Она умела и умеет играть совсем иное - не детский возраст, а бытие эльфа, без возраста, вне времени и места. Она - идеальный Ариэль, Малыш, Шут, Маленький Принц - существо иной природы. В начале 80-х в Москве начался сходный с питерским "культ Алисы", когда публика раз в месяц ломилась в "Современник" посмотреть на ее Раневскую в "Вишневом саде". Она казалась существом с другой планеты. Совсем недавно в спектакле Григория Дитятковского "Двенадцатая ночь" в БДТ она сыграла Шута - одну из великолепных вариаций этой темы.
Передать причину воздействия большого актера на публику трудно. Шут Фрейндлих смешон и мудр, бесстрашен и труслив, независим и подобострастен. Он есть идеальное Ничто и идеальное Все, квинтэссенция сущего. Оттого в Алисе Фрейндлих нет узких рамок амплуа, что она хочет и может играть самый непостижимый объем человечности.
На "Оскара и Розовую Даму" летом во время Чеховского фестиваля публика ломилась, как на рок-концерт. Билеты были раскуплены задолго до его начала. В спектакле, поставленном к ее юбилею Вячеславом Пази (он назван лучшим режиссером на нынешней церемонии "Золотого софита"), Фрейндлих играет мальчика, умирающего от рака и пишущего письма Богу, и Розовую Даму, маму, Матерь Божью, которая готовит его к встрече со смертью. Фрейндлих не боится мелодраматической патоки Э.-Э. Шмитта, сочинившего пьесу. А так как ее сюжет начинается уже после смерти мальчика, письма которого читает Господь Бог, то Фрейндлих играет и его самого - того, кто "играет" всех, кому дано право казнить и миловать.
Ей легко играть Творца, требовательно и ответственно любя свое творение. Мгновенно, без видимого усилия превращаясь из ребенка в старуху. Оттого нет в ее игре сентиментальности, но есть яростный призыв к вере, надежде и любви. Такой прямой вызов может себе позволить только по-настоящему великая актриса.