Рене Герра | Франция действительно всегда была открыта для разных миграций. Она дала убежище русским изгнанникам после Октябрьского переворота. "До русских" к нам, как в более благополучную страну, стали приезжать итальянцы - на работу. Они славились как строители. Затем португальцы - это все уже экономическая миграция. Поляки у нас работали шахтерами. К ним хорошо относились и считали работягами, трудоголиками. Только чуть подсмеивались над тем, что они много пьют. Во Франции даже есть устойчивое выражение "пьяный, как поляк". (У русских у нас нет такой репутации). Но это все в очень добродушном тоне. И так весь 20-й век приезжали иностранцы. Лет 40-50 назад, когда были другие нравы и психология, можно было услышать: "А-а, ты, паршивый, иностранец". Я чистокровный француз, был свидетелем, как лет 50 тому назад ваши белые эмигранты стеснялись громко разговаривать по-русски на улице. Но многое изменилось за это время. И сейчас этого уже нет. Мне кажется, что общество довольно. Эмигранты - ассимилировались. Их дети уж точно были французы. И каждый из этих потоков эмиграции обогатил Францию.
РГ | А сейчас?
Герра | Я буду говорить прямо: ничего случайного в случившемся нет. Понадобилась новая волна черной рабочей силы, и наши стали приглашать выходцев из Северной Африки. Не надо говорить огульно "арабы". На самом деле проблемы возникли с выходцами из Северной Африки, преимущественно из Алжира. Марокканцы, например, куда более интеллигентны, спокойны, дружелюбны, как и тунисцы.
РГ | У конфликта есть историческая подоплека?
Герра | Да ведь выступают уже те, кто родился во Франции. Я, например, знаю в Ницце пожилых марокканцев. Они у меня иногда работают, как каменщики, - стену чинят, штукатурят, - люди они приличные, работают честно. Когда в прошлом были подобные неприятности - стычки, беспорядки, выступления молодежи - им было очень неудобно, если не стыдно.
РГ | Что же произошло с молодыми?
Герра | Главная причина их неадаптированности, на мой взгляд, культурная. Наша европейская культура им чужда.
Это их полное право. Но, понимаете, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Я приехал в Россию, которую считаю отчасти своей страной, потому что я русист, человек общего с вами языка и культуры, но я не буду здесь вещать, не стану вас учить уму- разуму и давать уроки, как себя вести. Я в гостях как-никак.
РГ | И где же искать выход?
Герра | Я не работаю в МВД Франции, и слава богу, не министр внутренних дел, ему сейчас сложно. Ему досталась запущенная проблема, открылось то, на что политики давно закрывали глаза. Куда раньше надо было взять быка за рога и принять меры. Для меня виноваты и правые, и левые, все, кто упустил ситуацию.
РГ | С какого времени она "запущена"?
Герра | Более 30 лет назад при президенте Жискаре д,Эстене появился закон, дающий возможность приехавшему во Францию человеку из другой страны присоединить семейство. И вот он приглашает жену, детей, племянника, дядю и т. д. со всеми чадами и домочадцами. Нелегалы - отдельная тема. Их официально 700 тысяч, а на деле гораздо больше.
Если говорить о "запущенности болезни", то сегодня это социальная раковая опухоль с метастазами по всему телу. Нужны биотерапия, химиотерапия...
РГ | Кто они, эти возмущенные?
Герра | В этой теме надо осторожно обобщать и нельзя преувеличивать. Я думаю, что некоторые представители этого поколения, молодых людей, родившихся во Франции, но так и не ставших французами, по-видимому, не могли легко ассимилироваться. И отсюда - страх, вандализм, хулиганство. Хотя это больше, чем хулиганство. За этим чувствуется вражда.
Конечно, всегда, хоть я и не марксист, надо иметь в виду и экономические причины.
Прожиточный минимум - 500 евро. Наверное, им хочется 1000. Но была бы тысяча, хотелось бы две. Дотации, стипендии проблему не разрешат.
Еще беда в том, что это все происходит в бедных пригородах, районах, где, как правило, политики и те, кто работает в государственном аппарате, не живут. Они живут в хороших районах. На моей улице, я живу в юго-западном пригороде, очень близко от Парижа, через дом от меня живет бывший депутат-социалист. У него отдельный особнячок, машина, шофер, он юрист, нашел себе какое-то неплохое место в каком-то министерстве. Презирает всех соседей, ни с кем не здоровается, но социалист и бывший депутат. А в каком роскошном доме живет бывший министр иностранных дел при Миттеране! В этом же доме живет мой приятель, в том районе квадратный метр жилья стоит 10-15 тысяч евро.
Эти люди не пострадают от беспорядков и бесчинств в пригородах. От них страдают бедные, живущие в микрорайонах, ну вроде ваших пятиэтажек.
РГ | Какие решения нужны? Отменять законы о присоединении семей?
Герра | Само собой. Конечно, левые возмутятся. Но и они, будучи у власти, что-то подобное делали бы. Я бы сказал, все хороши, раз довели страну до такого положения. Проблема ведь не новая. Поджигали машины в прошлом году, в позапрошлом, под Рождество - 60 машин. А власть делала вид, что все нормально.
Я считаю, правильное решение - поймать бунтаря, и если у него нет гражданства, только вид на жительство, отправить обратно. Пусть бунтует у себя. Почему мы должны его кормить?
Хотя те, у кого уже есть гражданство, - избиратели. И любой политик, из правого или левого лагеря, не забывает о голосовании.
РГ | Какой эффект у парижских событий?
Герра | Мне кажется, все понимают, что это чревато. Что ликовать или злорадствовать, вот, мол, какие проблемы у Франции не стоит. Увы, как говорят и по-русски и по-французски, что посеешь, то и пожнешь. Я боюсь, что будут другие взрывы беспорядков.
РГ | Если резюмировать суть событий, к какой версии вы склоняетесь?
Герра | Это столкновение цивилизаций. Я считаю, что проблема отчасти и религиозная. Бунтующие - не христиане, им наша западноевропейская культура чужда. Как и наш образ жизни.
Но, повторяю, никто не заставлял их жить у нас, не звал и не уговаривал. Если этим 20-летним все так противно и чуждо во Франции, пусть делают выводы из этого.
Они ведь ничего не требуют в социальном плане. Просто хотят разрушать.
РГ | Почему?
Герра | Спросите их. Я чувствую у них инстинкт уничтожения. И ненависть.
Мне неприятно, что из-за нескольких сотен этих вандалов вся страна как бы остановилась. По всему миру теленовости. Я пять дней в Москве, и мои русские друзья то и дело звонят: "Вы еще там живы? Париж горит?"
РГ | Среди ваших студентов нет людей из этой среды?
Герра | Нет. Но в Ниццком университете, где я завкафедрой, в последние два года появилось много чеченцев. О себе они говорят: "Мы из России. Из Грозного. Мы - русские". За границей они все автоматически становятся русскими. У меня учатся студенты из Польши, Болгарии, Прибалтики, Украины, Молдавии, одна из моих помощниц на кафедре - осетинка, пишет диссертацию о Гайто Газданове. Если бы те, кто жжет машины, захотели учиться! Их никто не лишал таких возможностей. На мой взгляд, они не хотят ассимилироваться.
РГ | Получается, если выбираешь свою собственную традицию, выбираешь изоляцию?
Герра | Да, это выбор изоляции. Это их право, я их не осуждаю. Я осуждаю наших правителей. По-французски "управлять" значит "предвидеть".
РГ | Этот конфликт цивилизаций можно как-то расшить?
Герра | Боюсь, что нет. Хотя я еще раз предостерег бы всех от огульности, нельзя говорить: эти арабы, эти чеченцы. Большинство из выходцев Северной Африки - 96-98 процентов ведут себя вполне адекватно и корректно, как граждане Франции. Но эти 2-4 процента!
Мне кажется, это люди, которые себя не нашли. Они перестали быть выходцами из той страны, откуда приехали их родители, но они не смогли стать французами. Такая была среда, такие нравы.
РГ | Чтобы быть успешными во Франции, они должны расстаться с каким-то традициями?
Герра | Отчасти да. Они должны приспосабливаться - не я. Им не нравится, но будем откровенными - им некуда деваться. Где они еще найдут такую страну?! Их никто не ждет в родном Алжире. Им можно сказать в сердцах: "Катись колбаской по Малой Спасской", но им и там, дома, все чуждо. Там автомобили не поподжигаешь, там их сразу поставят на место.
Это положение, грустное для всех.
РГ | Как вы думаете, в России есть угроза подобного?
Герра | Ирония судьбы, но в Москве сейчас во всех смыслах спокойнее, чем в Париже. Я написал несколько открыток своим друзьям: "Отдыхаю в Москве". Конечно, слегка для красного словца. Но кто бы мог подумать.