Когда авантюра увенчалась успехом, на роль Полифема пригласили Николая Цискаридзе. На крохотной сцене (метр на метр) он помещался фрагментами. Либо ступни ног, либо голова, либо одна рука. Однажды ему все-таки удалось свернуться вчетверо и почти целиком предстать перед залом. В такой неудобной позе его страшный циклоп Полифем, ослепленный Одиссеем, влюбленный в Галатею и исцеляющий свою несчастную любовь музыкой, одними пальцами ног вынужден был передавать весь драматизм положения и глубину характера, явно прежде недооцененного, так как в исполнении Цискаридзе Полифем выглядел просто национальным героем, сражающимся, правда, только за свою любовь. Нимфы прыгали по его рукам, как по горам. Небеса гневались. Под ногами лежал лиликанский культурный слой - мягкая удобная пружинящая крошка...
На крохотной сцене (метр на метр) он помещался фрагментами. Либо ступни ног, либо голова, либо одна рука
После премьеры автор хореографии и исполнитель роли Полифема Николай Цискаридзе рассказал "РГ" о большом значении маленьких кукол в его жизни, а режиссер спектакля Илья Эпельбаум поделился рецептом, как ему удалось ограничить звезду большого балета метровым форматом сцены кукольного театра.
Николай Цискаридзе | Куклы всегда имели значение в моей жизни. Я люблю кукольный театр, много посещал кукольных спектаклей, но никогда не предполагал, что в чем-то подобном буду сам участвовать. Однажды, будучи членом жюри "Золотой маски", я увидел спектакль театра "Тень" и сказал Илье Эпельбауму: как жаль, что у тебя нельзя поставить балет. А Илья пообещал подумать. И через какое-то время раздался звонок: есть идея для балета. На поступившее предложение я отозвался с удовольствием.
Российская газета | Николай, с кем проще работать - с балеринами игрушечными или с живыми?
Цискаридзе | Игрушечные молчат. И с ними ты всегда прав!
РГ | Зато их можно не заметить и случайно раздавить.
Цискаридзе | У нас таких эксцессов не было, все остались живы. Надо было только придумать так и запомнить, чтобы мы все друг другу не мешали.
Илья Эпельбаум | Николай играет в театре "Тень", и причем совершенно бесплатно. Он нам сразу сказал, что получает деньги в других местах. Ведь в нашем зрительном зале реально помещаются только четыре человека... Дальше все будет зависеть от его желания играть.
РГ | А его ноги незаменимы ничьими другими?
Эпельбаум | В спектакле хорошо видно, что ноги задействованы танцующие, балетные, выворачивающиеся. Я в принципе не люблю второй состав. А здесь для меня особенно важно, что Полифема играет Цискаридзе. Балет был поставлен только на него. Это не то что "Лебединое озеро" Петипа: один умирает, следующего вводят...
РГ | От рождения идеи до ее осуществления прошло два года...
Эпельбаум | Для того чтобы даже в Лиликанском театре состоялась премьера, нужны деньги и силы. Разные житейские обстоятельства не позволяют делать то, что хочешь, немедленно. Но мы получили грант "Открытая сцена", что позволило нам записать живой оркестр, а это почти нереально для драматического театра. Да еще потом только кажется, что все маленькие куколки недорогие, но на самом деле это ювелирная работа, которая фактически стоит дороже, чем сделать манекен в полный рост человека.
РГ | Илья, вам понравилось руководить творческим процессом композиторов?
Эпельбаум | Очень понравилось, потому что я совершенно ничего в этом не понимаю. Кроме того, у меня нет голоса и плохой слух. Но изначальным условием было, что, какую бы глупость я ни говорил, они должны выполнять. Я потом присутствовал на записи оркестра. Музыканты, оркестранты не были предупреждены, как писалась музыка, и, когда им раздали ноты, они были в шоке и все время играли свое. Им говорили: смотрите в ноты, вы неправильно играете. А они возражали: да там неправильно написано - такой ноты быть не может. Так что было весело.
Как я изъяснялся с композиторами? В нашем детстве были виниловые пластинки, на обложке которых какой-нибудь искусствовед описывал, что он в этой музыке слышит. Я делал все в обратном порядке: придумывал текст, рассылал композиторам (а они у меня под номерами проходили, фамилий я не знал) плюс рисовал картинки. И рассказывал образные вещи. Что вот в этой музыке, условно говоря, мало черного цвета, здесь надо грустнее. А потом нужно, чтобы она стала светлее и в конце закончилась большим и громким аккордом, допустим. Мне приходил вариант, я его слушал, посылал другому композитору, объяснял, что в нем мне нравится или не нравится, и просил поправить. В результате такого испорченного телефона возникла музыка.
РГ | Композиторы вас потом не били?
Эпельбаум | Нет. Я не был с ними знаком, а они даже не знали, где я нахожусь. Более того, мне показалось, что Владимир Николаев, который делал оркестровку, по-моему, в конце даже остался доволен. Сказал, что музыка странная и, в общем, неплохая.