…Как-то за праздничным семейным обедом, когда в отчем доме Губиных собираются все дети с семьями, Марии Степановне попался "счастливый вареник", слепленный заботливой внучкой. Посмеялась было: меня-то с какой стати счастливой считать? Дочки дипломатично согласились, мол, и сами знаем, что такое женская доля, а один из сыновей всерьез возмутился: мол, если не ты, мама, счастливая, то кто ж еще? Оглядев длинный стол, за который не уместились внуки (им пришлось накрывать отдельно, на кухне), Мария Степановна, подумав, согласилась. И впрямь вот оно, ее счастье: шестеро сыновей, четыре дочки, 17 внуков, 8 правнуков. Все здоровы, веселы, работящи, у детей крепкие семьи и выпивох среди них не водится. Жаль только, что мужа, Ивана, давно уж нет с ними, он бы разделил ее радость.
С Иваном Мария встретилась в школе. Принесла ему, директору школы, заявление о приеме на работу после педучилища. Школа сельская, на удивление, преподавало там семеро холостых парней. Она, учительница начальных классов, среди них одна. Две длинные косы, яркая, юная - едва семнадцать лет исполнилось. Понятно, что коллеги сразу себя потенциальными женихами почувствовали. А Иван Иванович, на правах директора, чуть ли не в приказном порядке посоветовал друзьям обходить девушку. И Маше, не затягивая, предложил перейти на его фамилию: "Вот увидишь, через три месяца будешь Губиной". Разница у них была в восемь лет, и Маше директор казался чуть ли не стариком. Но три месяца прошли и, действительно, справили свадьбу. За год до войны у молодоженов-учителей появилась дочка, Люся. Ивана, учителя-географа, в армию не призывали до 25 лет. А как вышло время отсрочки – пошел служить. А вскоре и война началась.
Судьбу Марии Степановны можно назвать типичной для тех горьких лет. Много работала, томилась в тревоге, слушая сводки с мест боев, жила в ожидании писем с фронта. "Почтальонку на улице далеко видно. Если руку поднимет, значит, можно навстречу бежать – есть весточка, а если опустит, так словно и сердце куда-то ухнет – нет письма". Линия фронта до их села Садовое Аннинского района не дошла. Но по вечерам, когда заканчивался утомительный день, выходила в сад, кутаясь в старенькую мамину кофточку, и подолгу смотрела в сторону Воронежа – там, на подступах к городу, шли бои. Было по-настоящему страшно. А после шла к постели Люси и еще долго сидела в тяжелых раздумьях подле дочки. Когда Воронеж все-таки оказался в руках немцев, через Садовое проходили отступающие солдаты. Становились на постой в дома сельчан. Мать Маши, как и все соседские женщины, жалели их, парили им тыкву, свеклу – сладости тех лет.
Люся пошла в первый класс и знала отца только по фотографии, и когда он, живой, веселый, в один прекрасный день заявился в дом без предварительной весточки, спряталась за мать, так и не подошла – чужой дядя да и только. Но на второй день уже ходила за отцом как нитка за иголкой. А уж тот как был рад – семь лет в доме не был. Все спрашивал, как жили, что ели. Голодно было, да огород выручал. До лебеды – растения-символа крайней российской нужды – в те годы не дошло. Примешивать лебеду к муке, выпекая хлеб, выискивать по берегу Битюга ракушки с горьковатыми моллюсками пришлось после войны, когда неурожайный год выдался. "Я пережила три поры бедности", – рассказывает Мария Степановна, и сама себе удивляется, почему память так избирательно выхватывает из прошлого отнюдь не радостные воспоминания. А радостные тоже были. Один за другим, чуть ли не погодками, пополнялась семья новыми Губиными. Мария Степановна, чтоб не забыть никого, даже список составила с упоминанием, кто кем работает или уже вышел на пенсию.
Первый дом Губиных – в Сиверках, так по-местному назывался микрорайон их села, где жила семья, – был небольшим. Одна просторная комната со столом и рядами кроватей. За печкой с огромной плитой оставалось пространство – его заняла вешалка с одеждой, а внизу, на полу, стояла обувь. Если в квартиру учителей попадали незнакомые, то всегда удивленно интересовались: не детский сад ли здесь?
С оравой детворы родители управлялись просто – воспитывали в строгости. Да и понимали ребята, что их маме без помощи никак нельзя – у нее каждый день проверка не менее 70-80 тетрадей и поурочные планы. Один выходной в воскресенье. И большая общественная работа в селе – на многодетность в те годы начальство скидки не делало. Учителя на виду, люди уважаемые, вот и ходили по дворам, агитировали односельчан идти на выборы или подписываться на заем – были такие моменты , когда государство занимало у граждан деньги, выдавая долгосрочные ценные бумаги. Вечерами еще и артистами приходилось быть. Репетировали в клубе, а пели перед односельчанами в праздники. Голос у Марии Степановны был красивый, сильный, исполняла все, что пелось в те годы, а частушки на местную тему вообще на "бис" шли. Вот и удивляется, спустя годы, как же удавалось все успевать, да, еще и радоваться из-за того, что жизнь полна событий и она в их центре.
– На меня сегодня ребята даже обижаются, почему такими бессребрениками да чересчур честными их воспитала, – говорит Мария Степановна. – Трудно, мол, им сегодня жить с прежними принципами, какими-то иными себя чувствуют.
– А сами по тому же лекалу своих детей воспитываем, – вставила в разговор реплику Галина, невестка. Они же с нас жизнь делают.
Галина и Виктор, глава села Садовое, недавно перебрались в отчий дом на постоянное жительство (38 лет назад село и школа подарили чете учителей более просторный дом в центре). Чтобы маме не было одиноко, и чтобы помочь ей заплатить немалые расходы за подключение к газопроводу. "Еле вытянули, – доверительно посетовала хозяйка. – В 70 тысяч со двора такое удовольствие встало селянам. С долгами живем – в банке кредит пришлось взять". И снова выручает огород. Галина засолила 30 трехлитровок капусты – и для семьи, и для родных. Овощи свои, нечего их жалеть. А Мария Степановна к месту вспомнила, как односельчане в войну делились продуктами друг с другом. Как неписаное правило было – угощать припасами. "Интересно, будут ли нынче, коль беда придет, люди так щедры, как тогда? – спросила учительница. И сама же засомневалась. – Не скажу, что хуже кто-то стал, но – другие они. Как и жизнь ныне – другая".
Марию Степановну в Садовом знает, уважает и стар, и млад. Учительница на селе – не должность, а статус, с уходом на отдых он не теряется. За почти четыре десятилетия работы полсела побывало в учениках – для них до сих пор жизнь первой учительницы – мерило нравственности, до которого стоит тянуться.