А некоторые видят сходство Вилазона с Фрэнком Синатрой. Оценить же звучание этого тенора - "шоколадного, проворного и пылкого" - российские слушатели смогут 3 января, когда Вилазон споет в Мариинском театре в опере Пуччини "Богема" вместе с другой мировой звездой - Анной Нетребко. Спектакль станет для обоих своего рода дебютом: Анна Нетребко впервые исполнит партию Мими, Роландо Вилазон впервые споет в Петербурге. Мы беседуем с певцом по телефону. Разговор все время перебивается мощными (гены!) голосами его детворы, которая играет где-то там, в его нью-йоркской квартире.
Российская газета | Господин Вилазон, вы, случайно, еще не готовы давать интервью по-русски? В марте вам предстоит петь Ленского, и вы, наверное, уже успели выучить язык?
Роландо Вилазон | Пока нет. Хотя обязательно буду заниматься русским, чтобы лучше понять свою роль. Буду стараться глубже проникнуть в русскую культуру, хотя и сейчас кое-что знаю о ней. Я люблю русскую музыку, знаком с вашей литературой, знаю Пушкина и его роман.
РГ | Ваши январские визиты в Москву и Петербург наверняка помогут вам в работе над образом. 3 января вы поете в Мариинском театре, 22 января выступаете в Зале имени Чайковского в Москве. Что вы чувствуете накануне своего первого выступления в России?
Вилазон | Я очень счастлив и воодушевлен. Для меня это интереснейший опыт. В Петербурге я впервые буду работать вместе в Валерием Гергиевым - это выдающийся дирижер, несущий славу России во всем мире. Поразительный музыкант, с которым мне очень интересно поработать. Очень высока и репутация Мариинского театра.
РГ | Ваша партнерша по петербургской "Богеме" - Анна Нетребко, которая будет петь Мими. Вы часто выступаете вместе с ней. Недавно издана запись "Травиаты" с вами в главных партиях.
Вилазон | Да, это запись со спектакля в Зальцбурге. А сейчас мы вместе с ней поем "Риголетто" в "Метрополитен-опера". Анна сейчас очень популярна. Это фантастическая певица, быть рядом с ней на сцене - огромное удовольствие. Когда работаешь вместе с ней, возникает замечательное чувство партнерства, нет никакого соперничества за первенство.
РГ | Можно сказать, что вы дружны с Анной?
Вилазон | Да. Мы много общаемся не только на сцене, но и за ее пределами.
РГ | У вас часто складываются хорошие отношения с партнерами по спектаклю?
Вилазон | Практически всегда. Когда готовится новая постановка, репетиции бывают довольно долгими и утомительными. Зато именно это позволяет лучше узнать коллег, сблизиться с ними. Это помогает преодолеть неудобства нашей работы.
РГ | Вы счастливы в своей профессии?
Вилазон | Да, абсолютно.
РГ | Тем не менее вы далеко не сразу решили быть певцом. Я слышал, что вы чуть было не стали священником.
Вилазон | Да. Но для меня это как-то связано: мне всегда хотелось быть исполнителем и выступать перед людьми. Так что в профессии проповедника меня, помимо религиозного чувства, привлекала именно эта сторона. Я также мог бы стать преподавателем - он ведь тоже выступает перед аудиторией.
РГ | Известно, что вы рисуете. Это способ подготовиться к спектаклю или просто развлечение?
Вилазон | Это уже превратилось в традицию. Все началось, когда я готовился к своему первому выступлению в Европе. И с тех пор во время работы над каждым новым спектаклем я рисую портреты коллег.
РГ | Как возникла идея вашего выступления в Петербурге?
Вилазон | Это была комбинация многих факторов. Валерий Гергиев сказал как-то, что хотел бы продирижировать "Богемой". Я ответил, что с удовольствием спел бы под его управлением. Он предложил сделать это в Мариинском театре. Так все и вышло.
РГ | Вы будете петь Рудольфа в "Богеме" - партия, которую вы исполняли множество раз. Будет ли этот Рудольф отличаться от того, который был, допустим, в октябре в Париже?
Вилазон | Не очень сильно, но будет. Артист обязательно должен уметь приспосабливаться к новому окружению, откликаться на новых партнеров. Это будет одновременно и мой Рудольф, и Рудольф петербургского спектакля.
РГ | Вы что-нибудь уже знаете о постановке, в которой вам предстоит участвовать?
Вилазон | Да, Анна мне рассказывала о ней. О том, что действие перенесено в 30-е годы, что это удачная постановка, которую любят зрители и артисты. Я неплохо знаю режиссера Иана Джаджа, пел в его спектакле "Ромео и Джульетта" в Лос-Анджелесе. Мне нравятся его стиль и его театральное мышление.
РГ | А как вообще складываются ваши отношения с режиссерами?
Вилазон | Как правило, неплохо. Для меня опера - такой же театр, как и драма. И там, и там рассказывается история. Мы, артисты, - инструмент для этого рассказа. Мы должны воплотить на сцене героев, добиться того, чтобы зритель сопереживал бы им. И хороший режиссер очень помогает в этом. Режиссер сегодня стал в опере очень важной фигурой. Новые постановки должны быть действительно новыми - современными, даже модными. Но очень важно, чтобы в отношениях артиста и режиссера оставалось место для совместного творчества, содружества. К счастью, у меня практически не было проектов, о работе в которых я вспоминал бы с неудовольствием.
РГ | Можно ли сказать то же самое о дирижерах?
Вилазон | В еще большей степени - да. Дирижер во многом определяет музыкальное решение спектакля. Иногда репетиции идут в одном темпе, а на спектакле дирижер вдруг задает совсем другой. В результате часто получается очень интересный эффект. Но и тут лучшие результаты возникают, когда дирижер и певец прислушиваются друг к другу. Это командная работа, где каждому есть что сказать.
РГ | Часто ли вы слушаете записи своих коллег-теноров?
Вилазон | Когда готовлю новую партию - стараюсь достать как можно больше записей и слушаю их одну за другой. А чтобы сидеть и слушать для удовольствия - на это просто не хватает времени.
РГ | И кто же ваш любимый тенор? Чью запись вы стараетесь прослушать самой первой?
Вилазон | Это два очень разных вопроса. Если говорить о любимом певце, то это Пласидо Доминго - кумир, идеал, называйте как хотите. Но именно поэтому я стараюсь как можно реже слушать его в тех партиях, которые пою сам. Иначе можно превратиться в его копию, а я бы этого очень не хотел. Каждый исполнитель - индивидуальность. Я слушаю записи одну за одной, по разу каждую. У одного подмечаю фразировку, у другого - дыхание, у третьего - что-то еще. Я не считаю зазорным научиться чему-то хорошему у других.
РГ | Приятно ли быть знаменитым тенором?
Вилазон | Приятно, конечно. Мне очень нравятся характеры героев, которых поют теноры. Да, тенором трудно управлять, но у любого голоса есть свои трудности. Что касается особого отношения к тенорам... Есть люди, которые воспринимают оперу как целостный спектакль. А кто-то ходит в театр, чтобы наслаждаться любимым голосом. Необязательно тенором - свои поклонники есть и у баритонов, и у меццо. Я пою для всех: и для тех, кому интересны мои герои, и для тех, кто пришел наслаждаться голосом. Для публики, для своих друзей, для себя, для композитора. Дать жизнь музыке, воплотить ее - вот задача оперного артиста.
РГ | Скажите, а кто это у вас рядом так кричит?
Вилазон | Это мои дети. Они очень вам мешали?
РГ | Да нет, нисколько. Вы возьмете их с собой в Россию?
Вилазон | Они еще слишком малы. В Петербург - точно нет. Быть может, в Москву...
Прощаясь, Вилазон сказал "До свидания!" по-русски. Практически без акцента.