Ольга Аросева: Люблю Ленинград и считаю его родным городом. Ровно 60 лет назад поступила в театр Комедии к Николаю Павловичу Акимову. Тогда мне было двадцать. Был декабрь, все было в снегу, решетки покрыты инеем - такие изумительные ледяные кружева. Помню туман над Елагиным островом, каменных львов у кромки невской воды и то, как, волнуясь, читал мне Арбузов любовную лирику Блока...
Российская газета: Недавний анонс в газете: "Ура! К нам едет пани Моника!" Столько лет прошло, как нет "Кабачка "13 стульев", а вы все пани Моника...
Аросева: И не говорите! "Кабачок" спасал меня в долгие годы невостребованности.
Я не чувствовала себя одинокой. Любовь людей успокаивала душу. Тогда же не было сериалов, а тут каждый месяц в течение 15 лет мы приходили к людям в гости. И наших героев зрители считали реально существующими людьми. Новорожденных девочек называли Мониками! В одной книге даже написали, что в стране увеличивались удои молока от одного звука голоса пани Моники. А в Одессе мне вручили приз "Золотой стул Остапа Бендера". (У них и памятник "Золотой стул" есть - к нему молодожены идут, садятся на стул, такая традиция).
РГ: Трудно было играть пани Монику?
Аросева: Совсем нет. Это ведь не классический образ, где нужно соблюдать какие-то каноны, традиции. И не скажу, что это сложный характер: легкий, веселый человек, в какой-то степени похожий на меня. Нетрудно быть самой собой.
РГ: Не могу не спросить вас о Борисе Рунге, пане Профессоре. Вся страна была уверена, что вы муж и жена...
Аросева: Смерть Рунге для меня и сейчас остается самой горькой потерей. Он заменял мне семью и мужа, был нежнейшим другом и уникальным партнером. Был всем на свете. Мне иногда казалось, что у нас общая с ним кровеносная система, общие дела и одинаковые взгляды на жизнь. Мы никогда не были мужем и женой. Но я всегда говорю (и он так же говорил), что мы больше, чем муж и жена, мы - партнеры.
РГ: Ваша книга читается на одном дыхании!
Аросева: Правда? Спасибо! Это был адский труд, все-таки жизнь большая, материала много... Так что когда она наконец вышла, свежим глазом я уже не могла ее прочитать.
РГ: Сегодня многие актеры пишут мемуары...
Аросева: Не говорите! И сколько мы узнаем скандальных подробностей о людях, ушедших из жизни, которые не могут ответить. Это ужасно.
РГ: Обиженных на вас не было?
Аросева: Я никого не обижала. Не люблю, когда злыдничают. Валентин Плучек даже сказал, что это образец всех мемуаров, особенно бабьих. "Ты - молодец, удержалась от сплетен, интриг. И пишешь не столько о себе, сколько о времени и о людях".
РГ: В спектакле "Афинские вечера" ваша героиня говорит: "В юности я была знакома с Молотовым". А ведь это было на самом деле...
Аросева: Да. Петя Гладилин писал эту роль для меня. По моей просьбе. Мы о многом говорили, я рассказывала ему про своих теток... Я знала много таких людей, как Ростопчина, - из хорошего рода, умеющих быть изысканными, говорить по-французски и в то же время вернувшихся из ссылки, способных послать матом... Этот образ мне дорог, интересен, он выношен мною.
РГ: Как вы относитесь к антрепризным спектаклям? Многие их ругают..
Аросева: А мне кажется, это хорошее и нужное дело. В театрах очень большие труппы (например, в театре Сатиры 80 человек), и очень трудно получить роль. Кроме того, наш театр ограничен своим жанром, а хочется сыграть что-то серьезное. Антреприза дает эту возможность. Хотя многие актеры стали играть в ней ради заработка. Конечно, это тоже нужное дело, но зарабатывать можно честно, а можно и халтурить.
РГ: О чем вы мечтаете?
Аросева: О хороших ролях и хороших зрителях. О чем еще мне мечтать?