Шестнадцатилетняя Юля - дочка моих друзей, владеющая тремя иностранными языками, сочиняющая музыку, слова и исполняющая все это под гитарный перебор, увидев первую серию "Мастера и Маргариты", укорила родителей за то, что те ничего не говорили ей об этом романе. Достала "Мастера..." с книжной полки и... на завтра проспала гимназию - всю ночь читала.
Вот так же и мы в 1967 году, достав журнал "Москва", где впервые был напечатан булгаковский роман, читали эту загадочную книгу, дожидавшуюся своей участи 27 лет. За овладение журналом отстояла очередь. Такого не было, когда в первой половине шестидесятых появилась булгаковская "Жизнь господина де Мольера". "Белую гвардию" уже доставали по великому блату, а "Театральный роман" взахлеб не только читали, но и обсуждали. А потом... Потом взрыв, устроенный Воландом. Повезло тем, кто выписывал редактируемый Поповкиным журнал "Москва": они вырезали страницы "Мастера..." вместе с предисловием Константина Симонова, переплетали их и становились счастливыми владельцами великой книги.
А в ноябре 1967 года я с небольшой группой журналистов впервые попала в Париж. Может, именно потому, что это было первое посещение города, оно запомнилось в деталях. Мы жили в небольшом отеле "Гранд Опера". Селили, как было принято, по два человека. Моей соседкой была милая молодая женщина, руководительница нашей группы. К сожалению, не помню ее имени. Отношения к журналистике она не имела - она была по другому ведомству, но и в том ведомстве не все были отмечены черным цветом. Мне очень нравилась ее легкая шубка из рыжих лис. Во всяком случае мы отлично проводили время.
Накануне отлета домой мы с ней пошли побродить. Поразили деревья на Елисейских полях, увитые гирляндами огней. Это теперь они есть и у нас, а тогда... Нас не очень тяготило, что денег было чуть - меняли-то всего пятнадцать рублей. Нам было хорошо: Париж, он и есть Париж.
А когда мы вернулись в отель, к нам обратился швейцар. В вестибюле стояли по бокам два трюмо и столики перед ними. И на этих столиках лежали аккуратные, довольно объемистые запечатанные в плотную бумагу пакеты. На каждом пакете записка на белой бумаге. Мы бы не обратили на них внимания, если бы швейцар не сказал, что эти пакеты для нас. Действительно, на белой бумаге были наши фамилии, написанные на русском языке. Например, "госпоже Краснопольской". Но пакеты были не для всех, кто с нами приехал. Помню, что для госпожи Поспеловой пакет был, а для моего коллеги из "Литературной газеты" Славы Поспелова пакета не было.
Никаких опознавательных знаков на пакетах: что в них, от кого они, почему не всем?.. На все наши вопросы швейцар отвечал пожатием плеч. А уж тем более бесполезно было спрашивать у него, что нам делать с этими пакетами. Пока мы стояли в полном недоумении, в вестибюле появился Слава Поспелов. Нас мучило любопытство, страха перед возможностью террористического акта тогда начисто не было и... Мы решили забрать пакеты в наш номер и там посмотреть, что в них.
Разложили пакеты на кроватях, а когда открыли, то оказалось: у каждого свой набор книг. Одинаковых наборов не было. Вот что лежало в моем пакете: Борис Пастернак "Детство Люверс", миниатюрные издания "Незнакомца" Камю и Джойс, о котором я тогда вовсе не знала, и в сером бумажном переплете "Мастер и Маргарита" с предисловием аббата - увы, фамилию которого не помню.
Моя соседка - она все-таки руководитель группы и за все происходящее несет ответственность - набрала только ей известный номер телефона, и буквально минут через пятнадцать в нашем номере появились два человека. За эти пятнадцать минут я, закрывшись в ванной комнате, успела прочитать изумительное предисловие аббата и обнаружить в книге текст, которого не было в том журнальном варианте, который прочла в Москве. Это уже потом, через годы, все узнали, что 30 или чуть больше страниц рукописного текста были изъяты и жена Булгакова, Елена Сергеевна, добиваясь публикации романа за рубежом, добилась и того, что там появился полный вариант. Раньше, чем на родине. И вот этот полный вариант я держала в руках. А два "представителя", между тем, решали участь нежданных даров. После разных согласований, после тщательного просмотра самих даров было решено: "Можно везти в Москву. Если таможня не посчитает нужным все это изъять, книги ваши. Кроме "Мастера и Маргариты".
- Но почему?
- Да потому, что это Булгаков и этот роман запрещен...
- Не запрещен! Он только что напечатан!
- Напечатан? Где?
- В журнале "Москва"! - в два голоса я и Слава Поспелов пытались отстоять роман.
- Этого не может быть!
- Но мы же сами его уже читали...
Снова телефонные согласования: представители, ссылаясь на нас, испрашивали разрешения на вывоз "Мастера". И такое разрешение было получено. Вот только предисловие аббата было вырвано из книги с корнем.
Привезла роман в Москву. Друзья читали, сверяли его с журнальной публикацией. Одна из подруг, быстро печатающая на машинке (о компьютерах или о копировальной технике тогда речи не было) в нескольких экземплярах перепечатала изъятые страницы.
Шло время. Все привезенные из Парижа книги, неизвестно кем и почему преподнесенные мне, совершили вместе со мной несколько квартирных переездов. Стояли они на одной из левых полок слева все вместе: Пастернак, Джойс, Камю, Булгаков. Ажиотаж ушел. Но однажды - пятнадцать лет назад - "ушли" и все эти книги. До сих пор ни я, ни мои близкие не ведаем: кто, как, почему изъял из моей более чем скромной библиотеки именно эти издания. Мистика? Проделки Воланда?
...Иду смотреть заключительную серию фильма Бортко.
Ссылки по теме: